Андрей Никитин - Дороги веков
— Антонина Петровна, — представилась мне их классная руководительница. — Здесь часть моего девятого класса, все добровольцы. Сейчас они будут у вас работать, а недели через две подойдут и остальные…
Я шагнул к школьникам.
— Ну что ж, ребята, давайте знакомиться. Присаживайтесь, поговорим, как и что…
Первое знакомство всегда самое трудное. Когда начинаешь рассказывать своим новым рабочим о том, что нам вместе предстоит сделать, когда объясняешь им простейшие — с научной точки зрения — понятия, нужно найти именно те слова, которые вызовут отклик у каждого из них, пробудят интерес к трудной, часто очень скучной повседневной работе лопатой — и под солнцем, и под мелким дождичком, — но работе необходимой и в конечном счёте, когда знаешь, что к чему, увлекательной.
Записываешь их имена, стараешься запомнить каждого, к каждому приглядеться, чтобы понять, что за человек перед тобой, какие склонности, какие недостатки, о чём думает сейчас, слушая тебя…
Вот этот паренёк, сидящий немного поодаль, в выцветшей лыжной курточке и сандалетах на босу ногу, белобровый и худенький, с ясными голубыми глазами, внимательно слушающий мои объяснения. Вряд ли знает он что-нибудь об археологии, но мне нравится мысль, которая освещает его лицо, и нравятся его руки, в которых он держит свою лопату. И лопата у него выглядит не просто как огородная принадлежность, а как рабочий инструмент, подогнанный по рукам и по росту, и сверкающая на солнце полоска лезвия говорит, что он готовился к этому дню и накануне прошёлся по краю её бруском и напильником. А зовут его Игорь Королёв, 9-й «Б». А вот Зина Шмарова. Наверное, дочь моториста, потому что эту фамилию я слышал. Эта уже сложнее. И руки у неё понежнее, и одета не для раскопок. Ну да увидим! Зато рядом с ней востренькая девчушка в косыночке, сероглазая и веснушчатая; она мне определённо нравится. Надо будет посмотреть, как она начнёт работу. А то скоро Андрей с Саней уедут сдавать экзамены, и мне нужны будут помощники.
И хотя знаешь, что первое впечатление, мелькнувшее в сознании, самое верное, всё равно вглядываешься, не доверяя себе, пытаясь разобраться, что там скрывается за чертами мальчишеских и девичьих лиц.
Этот вот недалёк и пришёл сюда лишь потому, что пошли остальные. У того припрятанная в глазах хитреца, да и держит он себя так, что чувствуется: заводила, глаз да глаз за ним нужен… Девочки сбились стайкой, они и стесняются больше, чем ребята. А вот тот паренёк, что отсел в сторонку от других… На нём выцветшая лыжная курточка, выгоревшие старые джинсы, сандалеты на босых ногах. Похоже, что ему не только занятие, но и заработок нужен. Худенький, белобрысый, с ясными голубыми глазами, он внимательно слушает мои пояснения. Возможно, он что-то читал об археологах, о раскопках, и время от времени я отмечаю скользящую по его лицу тень промелькнувшей мысли. Мне нравятся его руки — хорошие руки, дельные, и лопата в этих руках выглядит не просто огородной принадлежностью, а рабочим инструментом, подогнанным к рукам, росту и силе её владельца.
Я замечаю сверкающую полоску, идущую по краю лопаты, и понимаю, что Игорь, как назвала его классная руководительница, накануне ещё готовился к сегодняшнему дню, пройдя по лезвию напильником и бруском. Что ж, может быть, именно его стоит оставить на всё лето…
А вот уже другой характер, эдакая местная красавица, знающая себе цену. Если не ошибаюсь, Зина, дочь моториста, и живут они через несколько домов от нас. Ну, эта у нас на раскопках не задержится. Зато Ольга, зеленоглазая и веснушчатая девчушка в косыночке, мне определённо нравится: и бойка в меру, и авторитетом, как видно, не только среди девочек, но и у мальчишек пользуется! Вот и ещё, стало быть, один человечек, на которого можно будет попробовать опереться в работе. А то скоро уедут от меня в свои экспедиции Вадим и Саша, и что мне тогда делать без помощников?
— Можно начинать, товарищ начальник? — спрашивает Вадим, подходя ко мне с планом раскопа и неприметно подмигивая.
— А ну, кто ко мне? — кричит Саша.
Вот оно, началось! От последнего шурфа, в котором две недели назад мы нашли скребок, теперь к реке пущена широкая четырёхметровая траншея. Ещё через двадцать метров она сомкнётся со старым раскопом. Я не рассчитываю, что здесь будет что-то уж очень интересное, здесь всего лишь край поселения. Но, во-первых, его всё равно надо исследовать, а во-вторых, это место я выбрал для начала специально: культурный слой здесь невелик, находок будет мало, нет опасности, что неопытные ребята разрушат что-либо ценное. А когда они закончат этот раскоп, то появятся и опыт, и сноровка, и знания…
Неожиданно резкий и протяжный гудок за спиной оглушает. Я оборачиваюсь. Павел, подъехавший к станции на своём мотовозе, радостно скалит зубы, высунувшись из окна. Синяк его почти не виден…
* * *Дерево
И сучья бились за окном,
И дождь стучал по крышам.
И был угрюмый старый дом
Смятением колышим.
И словно птицы были сны,
Гонимые ветрами:
Сквозь запах влаги и весны
Травмировали память…
Казалось, дерево, как друг,
Протягивает руки
И охватил его испуг
Предчувствием разлуки.
Он что-то видел, что-то знал,
Стучал всю ночь в окно мне,
Как бы на помощь призывал,
Пытался мне напомнить…
Но я не вспомнил и не встал,
И дождь стучал по крышам,
И старый дом во тьме молчал,
Предчувствием колышим.
А утром, сна порвавши круг,
Я увидал в сплетенье
Израненных, корявых рук —
Немое осужденье!
21
Археолог идёт сверху, в глубь времени, в глубь земли. История предстаёт перед ним фильмом, пущенным наоборот. Только достигнув материка, он может остановиться, осмотреться и, помня о том, что промелькнуло перед ним, начать мысленно восстанавливать прошедшее.
Материк — это основа, на которую не простиралась деятельность человека; над ней накапливалось веками то, что является целью археологических раскопок.
Парадокс археологии в том, что исследовать прошлое можно, только предварительно разрушив его. Раскопки — это разрушение, разрушение необратимое. И лишь от методики раскопок зависит полнота изучения памятника, а стало быть, посильное сохранение его в виде коллекций, чертежей, фотографий, рисунков, планов. План позволяет видеть, как в пределах каждого квадрата — четырёх метров — располагались предметы. Но они лежат на разной глубине, а на одном и том же памятнике могут быть разновремённые вещи. Поэтому толщу культурного слоя делят на горизонты, по десять сантиметров каждый.
С каждого квадрата и каждого горизонта находки заворачиваются в отдельный пакет. Потом, если все пакеты расположить по порядку, можно восстановить условия залегания каждого предмета.
Сейчас мы кончаем пробный раскоп.
На дюнах дёрна нет: мхи, вереск, прослойка перегноя — всё не более десяти сантиметров. Затем идёт подзол — белый, будто смешанный с золой песок. Но это ещё не культурный слой. Жёлтый песок с разводами от солей железа, с белыми пятнами проникающего сверху подзола лежит ниже. В нём чернеют угольки, встречаются отщепы кремня, керамика. При зачистке проступают тёмные пятна — следы истлевших корней, когда-то врытых в песок столбов, остатки очагов с золой и углями.
Пятна — самое важное, что здесь есть.
Цвет и структура почвы выдают те изменения, которые происходили на этом месте в древности. Разбирая пятно, изучая форму ямы, задаёшь себе вопрос: зачем она была выкопана? Чем выкопана? Как связывается с другими ямами и пятнами? Вот хотя бы эта цепочка небольших тёмных пятен, протянувшихся наискосок из одного угла раскопа в другой…
Пока остальные ребята снимают верхний слой с нового раскопа, я поставил разбирать эти пятна Игоря и Олю — двух своих новых помощников, которых отметил ещё в первый же день работы. Если остальные, насколько я понял, смотрят на раскопки как на что-то временное, лишь ненамного отдалившее летнее безделье, то эти двое хотят работать у меня всё лето. Что ж, надо попытаться подготовить их так, чтобы они заменили на раскопе Вадима и Сашу. Застенчивый и старательный Игорь, напоминающий мне чем-то Володю Карцева, робеет в неожиданной для него роли начальника. Он краснеет, понижает голос до шёпота, когда переспрашивает соклассницу о находке, и мне часто приходится вмешиваться, чтобы утвердить его авторитет.
Ольга — полная его противоположность. Волевая, с острым как бритва язычком разбойная девчонка в россыпи мелких веснушек приняла из моих рук папку с планами как должное. Она умела командовать и не смущалась шуточек, которые отпускали по её адресу глазевшие на раскопки мотористы. Сама она была из Мшарова, но, чтобы не ездить каждый день взад-вперёд, жила на квартире при школе и пользовалась своей самостоятельностью, как хотела.
