Дарья Усвятова - Справный Дом
Осмотревшись в спальне, мы с хозяйкой в первую очередь занялись окном. На это, северное окошко, мы повесили сначала легкую занавеску из сиренево-розовой органзы, поверх нее — шторы из фактурного небеленого льна с жемчужным отливом. С обеих сторон свешивались шелковые лиловые кисти; этими кистями я подвязала шторы, и в спальню заструился бледно-розовый свет; на него сразу же откликнулось розоватое дерево стен. Из такого же фактурного льна было изготовлено и покрывало кровати; края его украшал вышитый гладью растительный рисунок: лиловым — виноград, черным — листья, ветви и усы. Дуэт окна и кровати сразу же определил облик спальни. Жемчужно-лилово-розовые тона царили здесь: то были цвета, с одной стороны, холодные и успокаивающие, а с другой — чувственные и романтичные. Две тканые дорожки (розовое, черное, серое, фиолетовое) придали комнате законченный вид. Домна Федоровна включила весь свет — проверить светильники (а их в комнате было четыре: по обеим сторонам от камина, над комодом и трельяжем). От восторга я захлопала в ладоши: в их мягком аметистовом свете лен покрывала и штор засиял драгоценным жемчужным блеском.
— Как вам удалось подобрать все эти замечательные вещицы в единый ансамбль? — спросила я.
— Придумала да сделала, — спокойно ответила Домна Федоровна, расправляя на креслах тканые, в тон половикам, накидки.
— Как… сделала?
— Руками, как еще.
— Постойте… это что, все вы… шили, вышивали?
— Ну, я.
— А коврики?
— И коврики я наткала. А что ты рот раскрыла?
— Но это же… Сколько ж времени надо было потратить?
— Долго ли умеючи? — знахарка пожала плечами. — Разрезать да сшить, да гладью вышить — два вечера. Половики так вообще — забава, отдых. Стан у меня в сарае стоит…
— Но это потрясающе, Домна Федоровна! Это же просто шедевр!
— Это тебе, городской, шедевр. А у нас тут и за умение не почитается. Эка невидаль — баба шьет да ткет!
— А цвета? Цвета вы сами подбирали?
— Цвета — с Федором советовались. Для северной комнаты, для спальни хорош синий, или голубой, или бирюзовый, или вот — серый. На нем и остановились.
— А лиловый?
— А лиловый уже в тон. Голубой можно было взять — под печку, но я подумала — голубой сильно баюкающий, а они ж ведь молодожены. Им надо что-то такое… амурное.
Цветовой тон горницы был изначально задан небесным колером камина и медовой медью пола и стен. Этот тон усиливал Стодарник (темная медь — лик Спасителя и золотая лазурь образа Богородицы). Мебель сливалась с темно-коричневым полом. В углу, под Стодарником, стоял широкий дубовый стол с ножками-колоннами, украшенными солярным орнаментом. Вокруг стола — шесть стульев, их резные спинки тоже были покрыты знаками солнца. Стол мы накрыли белоснежной льняной скатертью, отливавшей небесной голубизной (на Дону белые вещи принято подсинивать). Края скатерки знахарка вышила яркими цветиками: фиалки, незабудки, ноготки — красное, синее, зеленое, желтое, фиолетовое. На сиденья стульев мы разложили плетеные из разноцветных тряпочек коврики-солнца. Слева от восточного «святого» окна стояла горка с зеркальным задником (отчего горница казалась еще больше), но посуда в ней появится только после свадьбы; внутрь, на стеклянные полки мы просто настелили белые вязаные салфетки. Святые окна по сторонам от Стодарника убрали сеточным тюлем с красными петухами по краю. Этими легонькими занавесочками (едва доходившими до подоконника) Домна Федоровна гордилась больше, чем всем своим рукоделием:
— В Ростов на базар за ними ездила, — хвалилась она. — Видишь, тут и сеточка — свет беспрепятственно пропускает, и петухи по низу. А петух ведь — символ солнца!
Два остальных окна мы завесили точно таким же тюлем, а поверх — плотные занавески из отбеленного и подсиненного льна с мережкой по низу. Пространство между южными окнами занимали две грациозные этажерки, изготовленные Федором. Четыре витых прута держали рамки, на них лежали полированные доски; на прутьях и по краям рамок рука мастера вырастила виноградные листья и диковинные цветы, вершины прутьев украшали маленькие птички.
— Да у вас же семья настоящих художников! — не переставала я поражаться фантазии и мастерству.
Этажерки, как и горку, мы тоже лишь застелили вязаными салфетками: завтра будем расставлять цветы и всякую мелочь.
Западный угол наискосок пересекала П-образная полка для телевизора; под ней уже стоял обитый кованым деревянный сундук. На его крышке и лицевой стенке цвели тюльпаны и голубые розы. Напротив полки и сундука так же наискосок встал кожаный диван с низкой спинкой, на него Домна Федоровна кинула мохнатую овечью шкуру.
Через пол горницы пролегли две яркие, словно радуга, тканые дорожки. Они вобрали в себя все цвета горницы: лазурный, медово-медный, черный, белый, пурпурный, солнечно-желтый, фиолетовый, зеленый. На сегодня убранство дома было завершено.
Уходя, на пороге я еще раз окинула взглядом горницу. Пространство ожило и заиграло, в доме появилось движение.
На следующий день мы убирали кухню и расставляли цветы. На восточное окно детской комнаты поставили невысокое пока виноградное деревце, в спальню внесли столетник и два выкинувших цветки, но не распустившихся еще цикламена.
— К свадьбе подоспеют, — сказала знахарка.
Детскую и спальню хозяйка с молитвою убрала иконами: в правом углу детской на готовой уже полочке поставила образ Николая Чудотворца, а в спальне — Божью Матерь.
В горнице верхние полки этажерок мы украсили фиалками в горшочках, между окном и телевизором поставили в глиняной кадке раскидистую китайскую розу. Ее тонкий аромат тут же заполнил дом.
На каминной полке теперь стояли два трехрожковых кованых канделябра, в каждый из них я вставила по три праздничных свечи — красных, увитых золотой лентой.
После обеда обустраивали кухню. Здесь уже стоял стол-короб, висели резные шкафчики темного дерева с красочной росписью по дверцам. Также красочно сплошь были расписаны и фанерные дверцы кладовой, пропитанные, в тон шкафчикам и столу, темной морилкой. По стенам мы развешали деревянную утварь и медные ковши. На окошко — аркой — тюлевая занавеска с оборкой. На широкий подоконник поставили золотой ус и пахучую комнатную мелиссу. Между ними — глиняную мисочку с наговоренной морской солью. На полотенцедержатель рядом с мойкой повесили вышитые льняные занавески, а по углам — лук в чулке и связки красного перца. Стол застелили яркой клеенкой — подсолнухи на пурпурном поле. Перец, пурпур клеенки и терракотовый кафель в углу над плитой тут же заполыхали маленькими кострами.
На стены коридора, ведущего в ванную комнату, мы приладили кашпо с плющом. Его разросшиеся лианы с мелкими крестообразными листочками заняли все пространство стены. На окно прихожей (западное) хозяйка поставила раскидистое денежное дерево и две герани по его бокам для укрепления западных токов и очищения пространства. По деревянному полу коридора раскатили тканую дорожку: черные, желтые, красные, коричневые нити с вкраплениями парчи (металлические нити усиливают энергию металла в западной части дома). На очелье окна знахарка повесила старинное монисто для привлечения токов богатства. Входное пространство прихожей лишь застелили циновкой: все остальное было уже готово (в нишу справа встроен шкаф-купе, на стенку прибита красивая кованая вешалка).
В ванной комнате нам, по сути, делать было уже нечего, но я все равно зашла полюбоваться отделкой. И не пожалела об этом. Белая сантехника, золотые краны и рукояти смесителей, бирюзовый кафель, и, конечно же, шкафчики красного дерева с росписью. В такой же шкафчик была встроена и мойка а над ней (у меня даже перехватило дыхание) — овальное зеркало в потрясающей резной деревянной раме…
— Ну, кажись, все закончили, — сказала хозяйка, довольно потирая руки. — Пошли, доня, наши мужчины там уже, небось, ужин сготовили.
Но я, как зачарованная, ходила из комнаты в комнату и не могла налюбоваться, насытиться этой разнообразной, пышной, волнующей гармонией красок и форм.
— А можно я здесь… переночую? — тихо спросила я.
— Э, нет, донечка, — сказала, как отрезала, хозяйка.
Мне сразу стало стыдно за свой, в сущности, не очень-то приличный вопрос.
Знахарка поняла мое смущение:
— Не то, что мне жаль. Просто, донечка, в нежилом доме ночевать нельзя.
— Как же нежилом? — удивилась я. — Он же так и дышит жилом!
— А так. Дом, доня, всегда строится на чью-то голову. Кто первый в нем переночует, тот помрет скоро. Знаешь примету — перед тем как новый дом въехать, кошку наперед пускают?
— Знаю, конечно, мы и сами с Володей так делали. Только кошка потом куда-то пропала…
— Так вот лучше пусть кошка пропадет, чем человек! Так что ночевать до свадьбы тут никто не будет.
