Уильям Андерсон - «Наутилус» у Северного полюса
Вскоре «Наутилус» оказался под настоящим паковым льдом. Утром 1 августа, выйдя на сто пятьдесят пятый меридиан западной долготы, я отдал приказ рулевому:
— Лево руля, держать курс ноль градусов!
Прямо по носу на расстоянии 1094 мили находился Северный полюс, а в 800 милях от него, у Гренландии и Шпицбергена, была граница паковых льдов, за которой мы всплывем, если все будет идти хорошо.
У Северного полюса
Пири описывал паковый лед вблизи Северного полюса как «непроходимый бесцветный хаос изломанного и нагроможденного льда». Росс говорил о нем: «Пусть они помнят, что морской лед — это камень, представляющий собой как бы подвижную плавающую скалу, мыс или остров; этот лед тверд как гранит». Они были правы.
В субботнее утро 2 августа менее сорока четырех часов хода отделяло нас от главного пункта, достижение которого было желанной целью перехода. Лед наверху был почти непрерывным; твердыми и беспорядочными нагромождениями он уходил в воду местами на глубину до двадцати метров, средняя его толщина составляла четыре с половиной метра. Провести подводную лодку под ним было нелегко.
Вначале я и Адамс стояли на вахте поочередно. Когда меня сменял мой помощник, я мог поспать несколько часов, зная, что корабль находится в опытных и надежных руках. Моральное состояние экипажа было высокое Все были охвачены лихорадочным возбуждением. Поскольку мы достигли больших глубин подо льдом, все чувствовали, что с этого момента мы на пути домой. Я приказал увеличить скорость хода с восемнадцати до двадцати узлов.
Хотя большинство из нас считало достижение Северного полюса желанной целью, нашей основной задачей было пройти из Тихого океана в Атлантический по новому, северо-западному пути. Учитывая возможность неточных показаний компаса в высоких широтах, лучше было бы, конечно, обойти полюс, но переход через полюс был наиболее коротким и быстрым. Да и кто бы отказался пересечь Северный полюс, который был так близко?
В течение многих часов Лайон не отходил от своих эхоледомеров и следил, как самописцы вычерчивают контур нижней кромки льда. Его новые приборы показывали лед более детально и точно, чем аппаратура, которой мы пользовались в 1957 году. Фактически оказалось, что паковый лед значительно толще, чем мы предположили в 1957 году; в некоторых местах подводная часть ледяных нагромождений доходила до тридцати восьми метров. По мере того как мы продвигались вперед, эхоледомеры и эхолоты непрерывно накапливали данные о состоянии льда и дна Арктического бассейна. Когда Лайон покидал корабль, у него было два чемодана с этими материалами.
Наши приборы очень тщательно регистрировали препятствия, встречавшиеся на пути «Наутилуса». На параллели 76 градусов 22 минуты северной широты в районе, где на карте не отмечено ни одной впадины, наш эхолот, непрерывно показывавший глубину около 3900 метров, вдруг показал сначала 2800, а затем, к моему беспокойству, даже всего 930 метров.
Я сидел у эхолота в течение нескольких часов, напряженно наблюдая за неровным дном под нами, и видел невероятно высокие подводные скалы, поднимавшиеся на сотни метров над дном океана. Несколько раз я приказывал уменьшить скорость хода, затем снова увеличить ее, по мере того как эти скалы уменьшались или сравнивались с дном. Форма этих, подводных скал была необычайно неровной и фантастически причудливой. Пока я переходил от одного прибора к другому, старший санитар принес последние анализы воздуха в лодке. Он доложил, что наши регенерационные установки работали достаточно хорошо и на миллион частиц воздуха поддерживали в среднем 20–30 частиц окиси углерода, 1–1,5 процента двуокиси углерода и от 20 до 21,5 процента кислорода. Величины компонентов воздуха были в пределах безопасности или ниже их.
На параллели 83 градуса 20 минут северной широты мы оставили справа центр паковых льдов, «ледовый полюс», или «полюс недоступности». До эпохи атомных подводных лодок это название было, вероятно, справедливым. Теперь оно должно быть изменено.
В печати сообщалось, что во время подводного плавания экипаж «Наутилуса» не чувствует перемещения корабля в пространстве. Нет ничего более далекого от истины, чем это утверждение. Каждый человек на корабле остро ощущал наше быстрое и непрерывное продвижение к северу. Люди стояли как прикованные у электронных приборов, фиксирующих наш путь милю за милей, или перед телевизионной установкой, позволяющей наблюдать за льдами, проходящими над нами подобно красивым облакам. На корабле царила атмосфера ожидания, предчувствия и надежды. Никто не мог спать.
Главное мое опасение, являвшееся общим для всего экипажа, касалось опасности повреждения материальной части, подобного тому, которое имело место в 1957 году и заставило нас вернуться обратно. Каждый человек на корабле проверял по нескольку раз в сутки приборы и оборудование, которыми он заведовал. Все знали, что благодаря бдительности небольшое повреждение не станет аварией, которая может положить конец переходу или задержать нас подо льдом.
Я не спал, потому что не мог заснуть. Беспокойно бродил по кораблю, иногда делая короткие наблюдения через перископ. Во время одного из них я был очень удивлен, увидев фосфоресцирующие полосы в воде. Это явление, обычное в тропических водах, представлялось весьма необычным здесь, в воде настолько холодной, что трубопроводы морской воды, проходившие в машинном отделении, были покрыты толстым слоем инея[9].
Разводья и полыньи встречались довольно редко, и расположение их точно наносилось на карту, так что в случае необходимости всплыть на поверхность мы знали бы, где найти чистое ото льда место. Все торпедные аппараты были заряжены на случай необходимости взломать лед. Мы были ко всему подготовлены, хотя возможность аварии и казалась маловероятной.
3 августа, вскоре после полуночи, мы прошли восемьдесят четвертую параллель северной широты. Чтобы обеспечить устойчивую работу гирокомпасов, все маневры по изменению курса, скорости хода и глубины мы выполняли очень медленно. Например, при всплытии с целью уменьшить давление воды на корпус (это требовалось при очистке мусоропровода) дифферент поддерживался 1–2 градуса вместо обычных 20–30 градусов. Однажды при изменении курса на 22 градуса руль был переложен так медленно, что прошло шесть минут, прежде чем мы легли на новый курс. Некоторые предлагали, приблизившись к полюсу, поставить руль в положение «на борт» и описать двадцать пять небольших кругов, чтобы стать, таким образом, первыми в истории мореплавателями, которые без остановки совершат двадцать пять кругосветных плаваний. Ясно, что о подобных маневрах не могло быть и речи.
Вблизи полюса была произведена точнейшая регулировка инерциальной навигационной системы, постоянно записывающей наше положение с помощью электронных приборов. В десять часов утра мы пересекли восемьдесят седьмую параллель северной широты, побив свой прошлогодний рекорд.
После того как было принято решение пересечь полюс, мы стремились сделать это как можно точнее. Штурман и я находились в центральном посту. Несмотря на то что «Наутилус» шел в самой северной части планеры, мы обливались потом, сидя над картами и наблюдая за указателями электронавигационных приборов, а также ежеминутно изменяя положение руля в пределах полуградуса.
Часы на «Наутилусе», поставленные по сиэтлскому времени, показывали семь часов вечера. Механизмы ядерной энергетической установки, благодаря которой «Наутилус» к тому времени смог пройти 124 тысячи миль, работали плавно и почти бесшумно. Стрелка указателя электронного лага показывала скорость хода около двадцати узлов, а глубиномер — глубину около ста двадцати метров. Высокочувствительный эхоледомер показывал, что толщина пакового полярного льда колеблется от двух с половиной до двадцати четырех метров. Мы представляли себе, что над ледяным покровом завывает полярный ветер, нагромождая большие плавающие льдины друг на друга и кроша их.
К тому времени мы уже в течение шестидесяти двух часов находились под покровом льда. За этот период не было возможности определить координаты места обычным способом, по небесным светилам. Мы вели подводную лодку по счислению, отмечая на карте скорость хода и курс и нанося на нее свое место каждые полчаса.
Эхолоты, которые были весьма полезны при плавании в подводном положении в районах с известными глубинами, теперь, разумеется, не могли помочь нам, так как «Наутилус» находился в море, глубины которого до сих пор не измерялись и на карту не наносились. Правильность курса проверялась лишь с помощью инерциальной навигационной системы. Однако мы были уверены, что в момент пересечения полюса приборы дадут правильные показания. Находясь в миле южнее полюса, я попросил штурмана доложить мне, когда по электронному лагу до полюса останется четыре кабельтова. Стрелка счетчика пройденного расстояния быстро двигалась. Оставались секунды. Члены экипажа «Наутилуса» собрались в центральном посту и в столовой.
