Илья Ветров - Перевал Бечо
— Видишь, и бог фрицам не помог, — засмеялся Одноблюдов и протянул бляху Сидоренко.
Саша взял ее, с неприязнью повертел в руках, а потом бросил на землю и со злостью ударил носком ботинка. Гитлеровская бляха прогромыхала по склону и завалилась в трещину.
Поднимались все выше и выше… А когда смельчаки были уже у самой вершины, разразилась снежная буря. В одно мгновение все смешалось в белой мгле: и небо, и земля. Десять дней и столько же ночей, прижавшись друг к другу, альпинисты пережидали непогоду.
Именно тогда в боевом подразделении альпинистов и родилась «Баксанская». Тогда не такая длинная песня, как сейчас, а короткая в пять куплетов с припевом, она понравилась всем:
Где снега тропинки заметают,Где лавины грозные гремят,Эту песнь сложил и распеваетАльпинистов боевой отряд…
Помнишь, товарищ, вой ночной пурги,Помнишь, как кричали нам в лицо враги,Помнишь, как ответил с воем автомат,Помнишь, как вернулись мы домой в отряд?
…12 февраля немного приутих буран, непрерывно бушевавший много дней на склонах Эльбруса. К полудню даже выглянуло солнце. У альпинистов полным ходом шли последние приготовления к штурму Эльбруса, к снятию фашистских штандартов и водружению победных флагов нашей страны.
О том, как происходил поединок 20 альпинистов с двуглавым великаном Эльбрусом, лаконично рассказывают фронтовые записки Александра Сидоренко:
«13.II.43 г. Проснулся в 1.15. Погода испортилась, западный ветер, облачность, снегопады… Решили идти маленькой группой на Западную вершину (разведка).
В 2.30 вышли Гусак, Белецкий, Бекну и Габриэль Хергиани, Е. Смирнов и я. Ориентировка затруднена. Взяли левее. Габриэль и я проваливались в трещину несколько раз. Идем дальше У моей левой кошки раздвигаются звенья. Трудно чинить на таком ветру. Нудный длинный траверс! Ветер в лицо. На щеках и на носу то и дело образовываются ледышки. Светает…
У триангуляционной вышки на Западной вершине увидели обрывки фашистских штандартов, сорвали. Установили советские флаги!
…Спуск. Туман очень искажает и затрудняет ориентировку. Куда идти? Внизу услышали выстрелы из автоматов, карабинов и ручного пулемета. Начинает темнеть.
В 17.40 поздравляют товарищи у Приюта. Погода совсем портится…»
Этим не закончилась Эльбрусская эпопея. Оставалась еще Восточная вершина — высота «5621». И только через четыре дня, когда немного утихла разбушевавшаяся метель, альпинисты снова вышли на Эльбрус. Тогда, 17 февраля 1943 года, в дневнике Александра Сидоренко и появилась еще одна историческая запись:
«…В 11 часов установили советский флаг. В этот день узнали по радио, что освободили Харьков. Вечером отметили сразу два эти события».
Так день 17 февраля 1943 года вошел в историю Великой Отечественной войны, не только как день крушения фашистской символики, но и как день немеркнущего подвига, который совершили герои Бечойского перевала Юрий Одноблюдов, Александр Сидоренко, Николай Моренец, Виктор Кухтин и шестнадцать его товарищей-альпинистов, в условиях зимней непогоды водрузив на Эльбрусе победное знамя нашей Родины.
ГДЕ ВЫ, ДРУЗЬЯ-АЛЬПИНИСТЫ?
Кончилась битва за Кавказ. Малеинов вышел из госпиталя и остался, как и Одноблюдов, преподавателем школы военного альпинизма и горнолыжной подготовки в Бакуриани. Сидоренко, Кухтин, Моренец с наступающими войсками ушли на запад, освобождали Прагу, Будапешт, Вену.
Чуть больше трех десятилетий прошло с тех памятных событий. По-разному сложилась послевоенная судьба героев ледяной эпопеи. Бывший начальник перехода Юрий Васильевич Одноблюдов, ныне заслуженный тренер СССР и заслуженный работник культуры РСФСР, живет в Москве.
С Юрием Васильевичем не раз приходилось встречаться на Кавказе, в альпинистском лагере «Баксан», где после войны много лет подряд он был начальником учебной части. Мы виделись в Домбае, на переаттестации старших инструкторов альпинизма, выступали вместе у традиционных альпинистских костров, однажды пришлось встретиться неожиданно и на Алтае, в глухой тайге.
…Совсем недавно побывал я в Москве и, конечно, не мог не зайти к Юрию Васильевичу. Поднявшись на пятый этаж, позвонил. Дверь открыла хозяйка в просторном темном платье, жена Одноблюдова.
— Мина Фадеевна?..
Вышел и сам хозяин.
— Заходи, заходи!
Много интересного рассказали они мне в тот вечер о ледовом походе, о своей послевоенной жизни.
Скрипнула дверь. В комнату входит крепкая, как и мать, дочь Юрия Васильевича. Это Таня, та самая девочка, которую в годы войны балкарцы окрестили на мужской лад и часто в шутку называли Татьяной Георгиевичем. Ее-то, грудного ребенка, родители в рюкзаке и перенесли через снежный перевал Бечо, в тот незабываемый сорок второй год.
Таня стоит со стопкой книг под мышкой, улыбается, щурясь, будто яркий свет бьет ей в глаза.
— Сдала? — спрашивает Юрий Васильевич.
— На «пять», папочка.
Оказывается, Таня, работая монтажницей на машиностроительном заводе, учится на последнем курсе МВТУ.
В Москве живет и Александр Игнатьевич Сидоренко, заслуженный мастер спорта и талантливый кинооператор. Его изумительные киносъемки на Памире знакомы зрителям по фильмам «Белое пятно ледника Сагран», «День победившей страны» и другим. Александр Игнатьевич и способный фотограф. Его чудесные снимки под общим названием «Лед и люди» отмечены серебряными медалями на Международной фотовыставке.
О Саше Сидоренко, мужественном исследователе Юго-Западного Памира, хребта Памира Великого, покорителе памирских великанов — пиков Патхор, Карла Маркса, я слышал еще до войны, но впервые встретился с ним лишь в августе 1951 года. Тогда с Александром Семеновичем Зюзиным, заслуженным украинским альпинистом, мы руководили одним из первых послевоенных массовых восхождений спортсменов-железнодорожников на Эльбрус.
На высоте 4200 метров над уровнем моря стоит в виде гондолы дирижабля двухэтажный дом метеорологической станции. Здесь мы встретились и подружились с начальником зимовки Александром Игнатьевичем Сидоренко.
Осенью шестьдесят восьмого года Александр Игнатьевич приехал в Киев. С поезда он пришел в депо, прямо в цех, где я принимал вышедшие из ремонта скоростные электровозы.
Была у Саши одна слабость — локомотивы, он ими давно интересовался, и я с удовольствием водил его по мастерским, поднимался с ним на тепловозы, электровозы, стоявшие на тракционных путях.
Закончился рабочий день. Мы вышли из помещения. Осенний ветер поднимал с земли золотистый ворох опавших листьев и кружил его по деповской площади.
— Как мама, Саша?
— Ничего, — улыбнулся Сидоренко. — Держится. Ей уже семьдесят восьмой год.
— На Дону?
— Нет, со мной в Москве.
Жива и здорова и Сашина племянница Эльвира Новичкова, переходившая с бабушкой через перевал и так боявшаяся крика филина. Ныне она учительница, депутат Ростовского областного Совета.
Живы и другие участники перехода. Летом 1968 года мне довелось побывать в Тырныаузе.
Куда бы я ни заходил — всюду встречал людей, которые с благодарностью вспоминали своих спасителей — альпинистов. В горкоме партии я узнал, с каким радушием встречали в Тырныаузе Николая Павловича Моренца и Виктора Петровича Кухтина. Виктор Петрович прилетел на Кавказ с Южного Сахалина, где уже много лет работает связистом. Гуляя по похорошевшему городу, Кухтин услышал, как кто-то окликнул его:
— Виктор Петрович!
Кухтин оглянулся и замер от неожиданности. Перед ним стояла группа женщин, среди которых он узнал Евдокию Ивановну Лысенко, Елену Ивановну Железняк, походного повара, Веру Борисовну Кубаткину.
— Вера Борисовна? Вы?
Но Кубаткина словно не слышала Кухтина.
— Помните мешочек с сухарями и записку в нем? — спросила она.
— Записку! — и Виктор Петрович вспомнил, как однажды на рассвете уходил он в ущелье Юсеньги за очередной партией и вместе со своими продуктами, сухарями, оставил записку: «До свидания, дети».
Были разные встречи. Но, пожалуй, самой неожиданной и трогательной была встреча с Моренцом, которого Кухтин не видел с февраля сорок третьего года, когда снимали фашистские штандарты с Эльбруса.
В Тырныауз приезжали Сидоренко, Малеинов. С Малеиновым мы не раз встречались. С ним давно были хорошими друзьями, работали лет десять в «Джантугане» — альпинистском лагере железнодорожников. Малеинов, как и Сидоренко, заслуженный мастер спорта СССР.
Отгремели пушки на перевалах, занесло снегом старые блиндажи. Алексей Александрович посвятил свою жизнь горному строительству, и его мечты постепенно стали сбываться. И то, что в живописном Приэльбрусье возвышаются над облаками изумительные по красоте и архитектуре горные отели на поляне Азау, в Итколе, есть кресельные подвесные дороги на гору Чегет, туристские хижины в Адыр-Су, плавательные бассейны в Баксанском ущелье, — след натруженных, удивительно умелых рук Малеинова.
