Сборник - Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник)
(Альтенбург[147]. 3 марта 98.)
Оставалось пять дней до девятого числа. Всем прежде служившим одновременно с Государем, а также выбывшим из полка разослали приглашения на обед, кому письменно, кому по телеграфу. Командир полка обсуждал со старшим полковником подробности приема; желательно было все предусмотреть, устранить какие бы то ни было неловкости и шероховатости, обдумать каждую мелочь, чтобы не погрешить против благоговения к Высокому дорогому Гостю, предугадать все, что могло бы показаться Ему неприятным или скучным и что нарушило бы порядок.
9 января в 7-м часу вечера офицеры полка и гости были в собрании. От угла Потемкинской улицы, по Кирочной и в саду до самого подъезда собрания расположились шпалерами по обе стороны пути все нижние чины полка, кроме роты Его Величества и старших нижн. чинов 1-го батальона, которых расставили внутри на ступеньках лестницы, от подъезда вверх до лазаретной церкви. Остальные же фельдфебеля, старшие в командах и сверхсрочные поместились на лестнице, ведущей из верхнего этажа лазарета в средний. Дежурному по 1-му батальону офицеру было разрешено отлучиться из казарм на Миллионной и находиться в собрании.
Ровно в 7 часов раздались на улице крики.
Государь, подъехав, поздоровался с солдатами, которые, ответив на приветствие, закричали ура[148]. В подъезде Государь был встречен дежурным по полку шт[абс]-капитаном графом Лорис-Меликовым[149], отрапортовавшим Его Величеству по новой, осенью 1897 г. утвержденной форме. Улыбнувшись ему, Государь сказал: «Трудно рапортовать по-новому?», снял с себя и отдал вестовым фуражку, перчатки и шашку и протянул руку командиру полка, корпусному командиру и каждому из полковников. Тут мы в первый раз увидали Государя в нашем сюртуке с белым кантом на обшлагах, незадолго перед тем введенным в полках 1-й гвард[ейской] дивизии. Подымаясь по лестнице, Его Величество поздравил толпившихся ему навстречу офицеров с новым годом и поздоровался с фельдфебелями и сверхсрочными 1-го батальона и людьми Своей роты. Сперва была осмотрена церковь, а оттуда Государь прошел в полковой лазарет, куда за ним последовали корпусной командир, командир полка, полковники; (Альтенбург. 4 марта 98) дежурный по полку и заведующие лазаретом шт[абс]-капитан Коростовец и казарменными зданиями поручик Вильчковский[150]. Встреченный в лазарете врачами и сестрой милосердия Государь обошел больных и каждого, а особенно более трудным, заботливо спрашивал о здоровье и о том, как и где заболел. – Вернулись в собрание по парадной лестнице. В гостиной Государь подал руку генер[ал]-майору Огареву (командиру л. – гв. Стрелкового Е.В. батальона[151]), в должности шталмейстера Гартонгу и Генерального штаба подполковнику Ванновскому[152], сыну бывшего военного министра. Увидав в зале обильную закуску, накрытую на двух длинных столах у большого бюста Петра Великого, Государь спросил, не роскошнее ли она обыкновенного? Было отвечено, что такая же закуска подается перед каждым товарищеским обедом. – Обеденный стол был накрыт покоем. Среднее, председательское место, спиной к мраморной статуе Александра I (работы известного ваятеля начала XIX в. Рауха) предполагалось для Державного Шефа, но отведав закуски и подойдя к столу, Государь не пожелал занять этого места, предоставил его командиру полка, а Сам сел рядом правее, как бывало садился, когда еще командовал батальоном. Перед царским прибором было поставлено тепи, нарочно к этому случаю нарисованное акварелью командиром 12 роты, шт[абс]-капитаном Шиповым* (*Командир полка получил разрешение Государя отпечатать это тепи на память участникам обеда 9-го числа. По наведенным справкам оказалось, что печатание в красках может быть исполнено только в Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг за 500 р., но что на это потребуется месяца полтора работы. При этом офицеры выразили желание, чтобы тепи было отпечатано в первоначальном виде по числу участников обеда и чтобы, кроме того, заготовили и другие снимки, без обозначения блюд с тем, чтобы это же тепи служило на будущее время в полковые праздники. Через несколько дней ком. полка испросил разрешения Государя императора удержать тепи на срок необходимый для напечатания, на что Его Величество изъявил желание принять расходы по заказу Экспедиции Загот. Госуд. Бумаг на Себя), а также стояли два серебряные стакана, заведенные к 6-му августа 1897 г. в память десяти лет, прошедших со времени командования Государем 1-й полуроты Его Величества. Остальные два стакана (с вырезанным на них именем Цесаревича Николая Александровича и годом Его зачисления в списки полка [1868]), по желанию Государя, выраженному Им в день полкового праздника 1896 г. ежедневно подающиеся на стол, на этот раз очутились перед приборами шт[абс]-капитана Коростовца и поручика Шлиттера, которые по заведенному 7 августа 1896 г. обычаю оба встали и осушили стаканы.
Обед был нарочно заказан самый простой и состоял из след. блюд: рассольника, говядины с гарниром, жаркого из дичи и мороженого.
Соседом царя справа был кн. Н.Н. Оболенский; Государь предложил ему мадеры из своей бутылки, но не отдал князю, который хотел ее взять, а сам налил ему в рюмку; затем Он протянул бутылку через стол старшему полковнику Коростовцу, сидевшему напротив командира полка. Шампанское было всем разлито уже после второго блюда с тем, чтобы если после тоста командира полка Государю было бы угодно отвечать, оставалось Его Величеству время обдумать Свои слова. Ком. полка попросил позволения у Государя выпить [за] Его здоровье; Он поморщился, не сразу ответил, но потом сказал: «Нечего делать, надо покориться». – Тогда ком. полка встал и как только прекратился шум отодвигаемых стульев (Альтенбург 5 марта 98) и смолкла музыка, начал говорить, постепенно возвышая голос: «Ваше Императорское Величество! С радостным, нетерпеливым трепетом ждали мы обещанного Вашим Величеством дня, когда впервые увидим Вас в этих стенах. И желанный день настал. Отложив царственные труды и заботы, Ваше Величество вспомнили тех, на чью долю выпал завидный жребий несколько лет прослужить с Вами под одними знаменами. Если и всегда, и во всякую воинскую часть посещение Верховного Вождя вносит великую радость, то какое невыразимое счастье даруете Вы нам, не только вступая в наш круг, но и деля с нами эту товарищескую трапезу. Государь! Преисполненные любви, благодарности и восторга, наши сердца рвутся к Вам навстречу, сливаясь в единый заветный клик: Да здравствует Державный Преображенец!»
Раздалось такое ура, что мороз подирал по коже и казалось, что стены не выдержат. Царь поклонился на все стороны, постоял немного, потом взял за руку командира полка, обнял его, поцеловал и сел, сделав и ему знак садиться. Но ура не прекращалось; Государь снова встал, опять поклонился и сел; тогда ура смолкло – не хотели слишком утомлять дорогого Гостя.
Кофе подавали за столом, а Государю вместо кофе по старой памяти подали чашку чаю, что Он заметил и похвалил. Допив чай, царь встал и раньше чем выйти из-за стола, взял стакан и стал говорить: «Господа, Мне трудно выразить вам то волнение и ту радость, которые Я испытываю, находясь в первый раз вновь среди вас. Поверьте, что в течение последних 3-х лет Я постоянно всеми помыслами стремился к вам, но не мог этого исполнить по разным причинам. Наконец, Мне удалось быть с вами среди этой незнакомой, хотя роскошной обстановки. Я бесконечно счастлив видеть дорогие, Мне знакомые лица. Надеюсь и уверен, что Преображенский дух будет всегда жить и окрылять Преображенцев. Пью ваше здоровье. Ура!»
Жадно ловилось каждое слово; шт[абс]-капитаны граф Татищев[153] и Коростовец и поручик кн. Оболенский втихомолку наскоро записывали Государеву речь, а потом записи были сличены. За царскими словами не раздался ни один хотя бы слабый крик: такова дисциплина обычая.
Выйдя из-за стола, Государь прошел в арсенал и осматривал хранящиеся в нем предметы, при чем объяснения давал заведующий арсеналом и библиотекой шт[абс]-капитан гр[аф] Татищев. За арсеналом была осмотрена читальная комната, где внимание Государя привлекли манекены, одетые в полковую форму различных эпох. Тут пробило 9 часов. Дежурный по полку подошел с рапортом. Этот рапорт заранее обдумали, и он был произнесен так:
«Ваше Императорское Величество, л. – гв. в Преображенском полку больных в лазарете 33, в госпиталях 22, арестованных не имеется*. (*Их было велено выпустить по случаю посещения полка Его Величеством.) В течение дежурства Ваше Величество изволили осчастливить полк Своим посещением». (Новая форма рапорта требует упоминания о всех случившихся происшествиях.) (Альтенбург. 6 марта 98.)
Зайдя в кабинет командира полка, Государь поднялся в верхний этаж и осмотрел бильярдную, дежурную комнату, карточную и библиотеку. В бильярдной собралось очень много офицеров; игра на бильярде не состоялась. Ком. полка испросил позволение устроить «сиждение»; Государь согласился и сошел вниз в залу, где сел у подножия бюста Петра Великого, пожелав, чтобы все сели в кружок. Перед Его Величеством был стол, заставленный стаканами, среди которых возвышался золотой жбан (подарок в[еликого] к[нязя] Сергея Александровича), наполненный шампанским с ананасами и персиками. Офицеры поместились вокруг стола; в другом конце залы играл 2-й музыкантский хор. – Князя Оболенского, сидевшего по левую руку Государя, попросил запевать старые полковые застольные песни: Державинскую «Краса пирующих друзей», «Пчелка златая», «У нас в питье считается три класса» и пр. Князь запел, офицеры подхватили, и сам царь подтягивал. После, когда отпустили музыкантов, запели хором Его Величеству: «Без полковника не пьется и вино не веселит, песня звонко не поется и стакан пустой стоит»; при этом все вскочили с места, Государь встал, опорожнил свой стакан и потребовал, чтобы под эту же песнь пили и другие полковники. Потом Он потребовал стакан содовой воды, поставил его на тарелку, подал кн. Оболенскому (которому запрещено пить вино, что было известно Государю) и запел, как водится: «Николай Николаевич, здравствуйте, здравствуйте!» В ответ на это князь подал Государю на тарелке стакан шампанского, припевая: «Ваше Величество, здравствуйте, здравствуйте!»
