Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941
2 октября Отт телеграфировал, что переговоры, которые могли привести только к временному урегулированию, потерпели провал. Причиной этого стало требование американцев вывести японские войска из Китая. Томсен пришел к тому же самому выводу и предупредил, что Рузвельт хочет заставить Германию совершить акт агрессии, чтобы освободить Японию от обязательства вступить в немецко-американскую войну. Приезд на переговоры в ноябре специального министра Курусу сопровождался, по словам Томсена «разнузданной кампанией» в прессе по дискредитации оси. Газеты сделали все, чтобы внушить американцам мысль, что любое соглашение с Японией пойдет только на пользу Германии. На следующий день переговоры зашли в тупик. События развивались стремительно. Томсен 27 ноября телеграфировал, что американо-японские отношения неожиданно вступили в «критическую фазу», поскольку Халл выступил с самым настоящим ультиматумом.
1 декабря Томсен заявлял, что американцы просто тянут время и стараются запугать Японию, хотя Рузвельт хочет избежать войны на Тихом океане, поскольку это не в интересах союзников. 3 декабря он сообщал, что атмосфера до того накалилась, что вполне возможно военное столкновение.
Он докладывал, что японцы готовы разорвать дипломатические отношения и напасть, вероятно, на Таиланд. 4 декабря, за три дня до Пёрл-Харбора, Томсен писал, что японо-американские отношения «балансируют на лезвии ножа».
Многое в описанных событиях имело отношение и к Германии. Состояние немецко-американских отношений как таковых, возможность их разрыва и вопрос о вступлении Америки в войну самым непосредственным образом касались Германии, и Берлин постоянно получал необходимую информацию по этим вопросам от своих дипломатов. Томсен в целом хорошо понимал, что мешает Америке вступить в войну: ее неподготовленность, тихоокеанская проблема, противодействие общественного мнения и быстрые победы Германии. Тем не менее, несмотря на все эти препятствия, в докладах из Вашингтона и других столиц возможность вмешательства Соединенных Штатов никоим образом не исключалась. В июне 1940 года Томсен передал в министерство иностранных дел заявление Рузвельта о том, что, если союзники будут разбиты, Соединенные Штаты будут «милы, вежливы и великодушны по отношению к Германии в течение двух лет», а тем временем будут усиливать свою военную мощь, чего бы это им ни стоило. Но при этом Рузвельт добавил, что прямое или косвенное нападение на любую страну Западного полушария автоматически приведет к войне, независимо от состояния американских вооруженных сил. «У меня, – отмечал Томсен, – нет никаких сомнений в искренности этих заявлений». Хотя Рузвельт прекратил все разговоры о вступлении Америки в войну резким «об этом не может быть и речи», Томсен вовсе не был уверен, что дело на этом и закончится. Наоборот, он охарактеризовал статью в «Хёрст пресс», обсуждавшую возможности вступления Америки в войну до начала 1941 года, «не лишенной основания». Поверенный в делах предупреждал, что, хотя положение в Тихоокеанском регионе вызывает у администрации Рузвельта все большую тревогу, Берлин должен знать, что Америка пойдет на все, чтобы помочь Британии нанести урон Германии, вооружиться, а «потом заставить нас сделать соответствующие выводы». Рузвельт как-то сказал британскому послу лорду Лотиану, что «только случай может заставить нас вступить в войну», но эти слова не слишком-то успокаивали, поскольку, по мнению Томсена, почва для случайных столкновений в открытом море была уже подготовлена. С июня по декабрь 1940 года в Берлин из посольств в европейских и латиноамериканских странах пришло не менее пятнадцати телеграмм, в которых указывалось на то, как опасно вступление в войну Америки. Судя по меморандуму Вермана, составленному в Берлине, на Вильгельмштрассе воспринимали эту возможность очень серьезно.
В первые месяцы 1941 года доклады, приходившие из Вашингтона, были посвящены тем проблемам, с которыми столкнулась администрация Рузвельта в связи с этим вопросом. В мае Томсен сообщал, что американцы намерены проводить двоякую политику по отношению к Германии. Во-первых, они хотят положить конец немецкому господству на море. Но сделать это было непросто, поскольку американская линия сопротивления была отодвинута от берегов Европы к линии, шедшей от Гренландии через Исландию к Азорским островам и островам Зеленого Мыса. Томсен увидел в этом одно: мысль о высадке экспедиционного корпуса была оставлена. Вторым аспектом американской политики, по мнению поверенного, была помощь в сопровождении грузов, доставляемых в Англию с новых передовых позиций. Однако Томсен был уверен, что американская неподготовленность не позволит Рузвельту вмешаться в войну, если Германия не захватит Дакар или группу островов в Восточной Атлантике. В том же самом месяце Дикхоф высказал свои сомнения в том, что Америка не вступит в войну. Он считал «несомненным» тот факт, что американский режим готовится вступить в нее и, преодолев определенные внутренние трудности, не замедлит это сделать.
Весной 1941 года доклады Томсена о политике Америки по отношению к Германии становятся все более пессимистичными. Захват судов оси в американских портах и блокирование фондов оси в американских банках показали ему, что враждебное отношение к его стране не изменилось. Когда в июне Соединенные Штаты приказали закрыть немецкие консульства, Томсен телеграфировал, что хотя сам Рузвельт и не желает разрывать отношения между их странами, этот шаг доказал его готовность «без колебаний принять последствия своей политики и сделать Германию ответственной за разрыв отношений». К июлю поверенный писал, что администрация Рузвельта настроена решительно – она желает начать «войну с Германией как можно скорее», поводом для нее, скорее всего, станет провокация американского военно-морского флота. Он утверждал, что формального объявления войны не будет, поскольку в этом нет нужды. Главная трудность, с которой столкнулся Рузвельт, – это увеличение объемов поставок для спасения союзников.
Томсен в своих докладах сообщал не только о возможности войны между Америкой и Германией, но и о трудностях и проблемах, которые могут воспрепятствовать этому. В дипломатических депешах, поступавших со всего мира, звучали более тревожные ноты. Посол в Будапеште, например, писал, что чиновник Государственного департамента США уверял венгерского посла в Вашингтоне, что Америка «намерена вступить в войну и разгромить Гитлера, даже если для этого потребуется превратить Европу в руины и независимо от того, падет Англия или нет». Это было в апреле, а пять месяцев спустя посол в Лиссабоне предсказывал, что вступление Америки в войну произойдет «на следующей неделе». Было много и других примеров. В разговорах с японскими и итальянскими дипломатами в Берлине выяснилось, что американцы хотят сделать так, чтобы первый выстрел был за Германией, а разведка сообщала о том, что американские войска будут вводиться в бой по частям.
На фоне этих докладов резко выделялись легкомысленно-оптимистичные сообщения военного атташе в Вашингтоне, посвященные этому вопросу. Кроме того, сведения, полученные по дипломатическим каналам, надо было увязать с действиями Америки. На Вильгельмштрассе, по-видимому, больше верили докладам Томсена, чем сообщениям, поступавшим из других источников, и меморандумы министерства иностранных дел подтверждают это.
Рекомендации, которые давали дипломаты в Берлине и Вашингтоне относительно того, как должна реагировать Германия на политику США в вопросе участия в войне, совпадали. Почти все без исключения меморандумы советовали проявлять сдержанность и избегать всего того, что могло бы обострить и без того напряженные отношения между двумя странами.
Государственный секретарь Вайцзеккер в записке, написанной им после начала войны в Европе, требовал прилагать все усилия для того, чтобы Америка по-прежнему оставалась нейтральной. Для достижения этой цели он предложил, чтобы немецкий посол вернулся в Вашингтон и внимательно следил за развитием событий, а также защищал немецкие интересы в Западном полушарии. (Риббентроп в ответ на это нацарапал на полях его записки слово ausgeschlossen, что означало «об этом не может быть и речи».) Вайцзеккер выступал против любого демарша по поводу отмены Рузвельтом законов о нейтралитете, поскольку это все равно не принесло бы никакой пользы и могло бы быть истолковано как вмешательство во внутренние дела. Он предлагал выступить с декларацией о том, что Германия не собирается воевать с США и что война на море будет вестись в соответствии с международными законами.
Томсен тоже очень настороженно относился к тому, что можно было бы принять за вмешательство во внутренние дела Америки. Немецкая пропаганда, по его мнению, должна ограничиться общими фразами об уважении доктрины Монро и, возможно, высказываниями о бесполезности Первой мировой войны. Зато публичного одобрения изоляционистов, нападений на президента и даже усиленной критики британцев следовало во что бы то ни стало избегать.
