Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг. - Дмитрий Юрьевич Пучков
18 октября командующий союзными войсками вынужден был подписать конвенцию с французами, согласно которой английские и русские войска очищали территорию Батавской республики, причем англичане в качестве компенсации за свободный выход из страны обязались возвратить французам всех когда-либо взятых французских пленных. Интересно, что в то время, как английские войска вернулись на родину, русских солдат в Англию не пустили. Британский флот отвез их на острова Джерси и Гернеси, где они среди зимы были брошены фактически без пропитания, без одежды и обуви на произвол судьбы.
Не слишком-то удачно складывались отношения между союзниками и на море. Адмирал Ушаков и Нельсон были явно не созданы для дружбы. Спесь и самоуверенность, с которой английский адмирал обращался с русским союзником, вызвали резкий ответ со стороны Ушакова. В своих письмах Нельсон говорил, что Ушаков «держит себя так высоко, что это невыносимо» и «под вежливой наружностью русского адмирала скрывается медведь». Нельсон был очень обеспокоен утверждением русского присутствия на Средиземноморье и всячески отклонял проекты совместных действий против французского гарнизона на Мальте. Этот остров был нужен ему как база английского флота, и он вовсе не собирался после капитуляции французов (а она рано или поздно должна была произойти, так как французский отряд на Мальте под командованием генерала Вобуа был полностью блокирован английским флотом) отдавать остров каким-то там рыцарям.
Все это вместе не могло не взбесить Павла I, и дело здесь вовсе не в неуравновешенности российского императора. Сущность войны была полностью извращена. Оказалось, что русские солдаты и моряки не жертвовали своими жизнями для того, чтобы восстановить справедливость и монархический строй, а служили орудиями захватнической политики венского двора и алчности английских купцов.
Особенно Павел был поражен событиями в Швейцарии, которые привели русские войска к настоящей катастрофе. 22 октября (11 октября по старому стилю) царь отправил жесткое и недвусмысленное письмо австрийскому императору Францу: «Вашему Величеству уже должны быть известны последствия преждевременного выступления из Швейцарии армии эрцгерцога Карла, которой по всем соображениям следовало там оставаться до соединения фельдмаршала князя Италийского [Суворова. – Примеч. ред.] с генерал-лейтенантом Корсаковым. Видя из сего, что мои войска покинуты на жертву неприятелю тем союзником, на которого я полагался более, чем на всех других, видя что политика его совершенно противоположна моим видам и что спасение Европы принесено в жертву желанию распространить Вашу монархию… я с тою же прямотою, с которою поспешил к Вам на помощь и содействовал успехам Ваших армий, объявляю теперь, что отныне перестаю заботиться о Ваших выгодах и займусь собственными выгодами моими и других союзников. Я прекращаю действовать заодно с Вашим Императорским Величеством…»[63]
Письмо русского монарха было вручено лично императору Францу новым послом в Вене графом Колычевым на специальной аудиенции 5 ноября 1799 г. и произвело эффект разоравшейся бомбы. С трудом оправившись после шока, произведенного чтением послания, австрийский император и его первый министр барон Тугут попытались задобрить русского дипломата комплиментами. Император вообще заявил, что приложит все старания, чтобы найти виновников произошедших «недоразумений», а Тугут вдруг стал восхвалять доблесть русских войск, прося по возможности задержать их возвращение на родину. Одновременно австрийский монарх направил Суворову послание, в котором уговаривал знаменитого полководца отложить по крайней мере возвращение русских войск на родину. Еще более настоятельное письмо получил Суворов от эрцгерцога Карла. Эрцгерцог стремился сыграть на струнах честолюбия русского полководца, говоря, что французы будут теперь хвастаться повсюду, что победили русскую армию, со своей же стороны эрцгерцог клялся в верности и обещал всевозможную поддержку.
Но все было напрасно. Царь категорически запретил слушать какие-либо предложения со стороны австрийцев. 20 (9) ноября он написал Суворову: «Желаю, чтобы Вы продолжали не делать никакого внимания пропозициям [предложениям. – Примеч. ред.] со стороны Цесарцев для содействия наших войск с ихними и продолжали бы приближаться к пределам империи Нашей»[64].
Длинные колонны русских войск через Баварию, Богемию и Моравию потянулись назад на восток. Крестовый поход закончился, для России начиналось возвращение в мир геополитических реалий.
Глава 3. Бонапарт и Павел
История сохранит на своих скрижалях память о том, как правительство свободной страны оплакивало смерть монарха, облеченного абсолютной властью, но честного и справедливого.
Замечания о гибели Павла I. Париж, июль 1801 г.В эти дни, когда российская политика совершала крутой разворот, на другом от Петербурга конце Европы произошли события, которым в не меньшей степени было суждено изменить судьбы мира. Узнав о глубочайшем кризисе, охватившем страну, о сплошных неудачах на фронтах, о том, что Франции угрожает вторжение иноземных войск, Бонапарт принял смелое решение. В ночь с 22 на 23 августа 1799 г. он с небольшим отрядом войск и несколькими преданными офицерами отплыл из Египта.
Два фрегата, на которых располагался маленький отряд, совершили поистине беспримерное плавание, чудом проскочив между вражеских эскадр. 9 октября Бонапарт ступил на землю Франции, а 16 октября он уже был в Париже. Хотя к этому времени ситуация на фронтах значительно улучшилась и непосредственная опасность, по крайней мере временно, миновала, прогнивший режим Директории уже окончательно обанкротился. Народ устал от анархии и нестабильности, царства спекулянтов и жуликов, разгула бандитизма и коррупции. Поэтому возвращение молодого полководца было воспринято однозначно: спаситель пришел. «Генерал, отправляйтесь же разбить врагов, – воскликнул один из ораторов, приветствовавший Бонапарта на пути следования через Прованс, – а потом мы сделаем вас королем».
Лион был весь иллюминирован в честь приезда молодого героя, люди пели и танцевали на улицах под крики: «Да здравствует Бонапарт, который приехал, чтобы спасти Отечество!»
В Париж весть о том, что Бонапарт высадился на французском берегу, пришла вечером 13 октября, а на следующий день утром была объявлена в Законодательном корпусе. Вместо того чтобы осудить генерала, самовольно оставившего армию, депутаты повскакивали со своих мест и со слезами на глазах от восторга и энтузиазма запели «Марсельезу». Через несколько мгновений эту новость знал уже весь город. Генерал Тьебо рассказывает в своих мемуарах, как в этот день он был по делам в Пале-Рояле. «Я только что вошел в большой двор, как на другой стороне сада я увидел группу людей, которая быстро росла, а потом мужчины и женщины побежали куда-то со всех ног… Без сомнения, речь шла о какой-то очень важной новости: восстание, победа или поражение… какой-то мужчина, не остановившись, на бегу прокричал мне:
