Макс Галло - Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934
Гитлер сияет: когда он появляется на сходнях, боцманские дудки резко, заливисто свистят. Канцлер изучает корабль, восхищаясь его мощью и порядком, царящим на нем, а над его головой носятся чайки. 11 апреля «Дойчланд» с Гитлером на борту выходит в море. Он наблюдает работу доведенной до совершенства военной машины. Военно-морским офицерам, обученным требовательными преподавателями академий и освоившим механизированные орудия войны, принадлежит в море абсолютная власть. Здесь не может быть и речи о подчинении недисциплинированным, пьяным, развратным штурмовикам. На корабле война – дело научного расчета. Гитлер наблюдает, стоя на мостике рядом с Редером, Бломбергом и фон Фричем. С самого февраля он говорил офицерам рейхсвера: «Я твердо убежден, что германская армия должна быть моторизована. Всякий, кто попытается воспрепятствовать выполнению этой исторической миссии снабжения немецкой нации средствами самообороны, будет уничтожен». Гладкая бесперебойная работа механизмов «Дойчланда» не могла не произвести на него огромного впечатления.
Линкор на средней скорости проходит Большой Бельт и идет вдоль берегов Лолланда. В шесть утра он минует Скаген; в поднимающемся тумане вдалеке виднеется плавучий маяк. Здесь линкор поворачивает на север и направляется к побережью Норвегии. На серую поверхность моря падает снег.
Гитлер и Бломберг посовещались и решили сообщить Редеру и Фричу, фактическим руководителям флота и армии, о том, в каком состоянии находится здоровье президента. После этого Гитлер и Бломберг удаляются в большую каюту командующего. Снаружи идет снег, и далекий берег кажется высокой темной полосой, напоминающей нависшую волну. Канцлер и Бломберг разговаривают очень долго. Возможно, что именно тогда они и заключили свой Дойчландский пакт, который мы будем часто упоминать в нашей книге, – Гитлер обещает обуздать Рема и СА, а Бломберг, в ответ на это, обещает, что армия поможет ему занять пост президента. СА никогда не согласится с тем, чтобы только рейхсвер отвечал за оборону рейха.
Никто в точности не знает, что говорили друг другу Гитлер и Бломберг, но все убеждены, что оба они договорились, хотя бы в принципе, о том, как сократить численность и влияние СА и сделать Гитлера преемником Гинденбурга. Для Гитлера сейчас это – самая главная задача.
12 апреля «Дойчланд» входит в Согне-фьорд. На черных скалах залива лежат длинные полосы снега. Адмиралтейство вместе с фюрером выбрало этот фьорд для того, чтобы немецкие моряки произвели салют перед памятником Фритьофу, который был сооружен кайзером Вильгельмом II – это еще одна дань уважения кайзеровской Германии. Неожиданно в тот момент, когда команда расслабилась после трудного похода и ненадолго позабыла об изматывающей душу дисциплине, на мостике появляется фюрер. Матросы встречают его приветственными криками, а офицеры улыбаются, правда несколько смущенно. Фюрер позволяет матросам сфотографироваться вместе с ним. После этого корабль выходит в море и 13 апреля заходит в Хардангер-фьорд, а оттуда направляется на юг. Гитлер несколько раз поднимается на мостик. Он очень доволен походом и разговором с генералом фон Бломбергом, который прошел вдали от чутких ушей. 14 апреля появляется плавучий маяк у Скагена, и несколько часов спустя корабль входит в Вильгельмсхавен. За время плавания случился только один неприятный инцидент: в день прибытия, когда корабль разворачивался, в море упал матрос и утонул.
Гитлер возвращается в Берлин самолетом и сразу же отправляется в Канцелярию. Над зданием поднимается его личный флаг, сообщая берлинцам о том, что канцлер вернулся. Группы людей, стоящие перед тяжелыми дверями, терпеливо ждут, когда сменится караул или отъедет служебная машина, ибо в те апрельские дни в Канцелярию постоянно кто-то приезжает или уезжает.
После выхода в море на линкоре «Дойчланд» состоялась целая серия политических совещаний, на которых были приняты очень важные решения. Раньше Гитлер колебался, а теперь он действует, словно разговор с Бломбергом заставил его принять определенное решение, словно Дойчландский пакт «был не гипотетическим, а реальным соглашением». 20 апреля Гиммлер и Гейдрих возглавили гестапо; одновременно с этим фон Риббентроп, бывший торговец шампанским и друг Гиммлера, с правильными, четко выписанными чертами лица, назначается чрезвычайным представителем Гитлера по вопросам разоружения. Аппарат полиции был значительно усилен членами партии, следующим на очереди стоит министерство иностранных дел. Одним из первых предложений, с которым Гитлер и Риббентроп обращаются к Франции и Англии, было предложение о значительном сокращении численности штурмовых отрядов.
20 апреля в газете «Национал цайтунг» без всяких комментариев, мелким шрифтом, как о каком-то незначительном событии, был опубликован бюллетень Генерального штаба СА, в котором сообщалось, что всем штурмовикам в июле будет предоставлен месячный отпуск. Однако при сложившихся обстоятельствах подобная демобилизация всего состава СА на тридцать дней – вовсе не простое решение, а неожиданная, можно даже сказать, чрезвычайная мера. Впрочем, никто из властей предержащих никак не комментирует этот бюллетень, и эта новость вливается в сумятицу будней, в которой каждый день приносит новые события.
27 апреля на первых страницах всех немецких газет крупным жирным шрифтом был напечатан бюллетень о состоянии здоровья президента рейха, в котором сообщается, что оно внушает докторам сильные опасения. Здесь же помещены фотографии Гитлера, кланяющегося старому маршалу, и многие понимают, что преемником Гинденбурга станет не кто иной, как канцлер Третьего рейха. Некоторые офицеры выражают свое недовольство – есть и другие кандидатуры: генерал Риттер фон Эпп, например, который, несмотря на свою принадлежность к нацистам и пост губернатора Баварии, является уважаемым членом Офицерского корпуса. Есть также принц крови, который, став президентом, мог бы быть объявлен регентом – многие офицеры по-прежнему верны старой династии. Но фон Бломберг дает им понять, что о возврате к монархии не может быть и речи. В середине апреля военное министерство рассылает во все соединения приказ: с 1 мая все офицеры и солдаты обязаны носить свастику и изображение орла (эмблемы нацистской партии и Третьего рейха) на своих мундирах и фуражках. Несколько старых офицеров выражают протест, но делают это в очень мягкой форме. Повсюду молодые офицеры и солдаты восприняли приказ с энтузиазмом. Кроме того, разве можно протестовать против приказа, изданного главой офицерской касты и высшими чинами Офицерского корпуса, которые, надо думать, знают, что они делают? Ведь когда эти офицеры принимают решение, они конечно же заботятся исключительно об интересах рейхсвера, а значит, и всего рейха.
1 мая 1934 года солдатские роты в первый раз маршировали под флагами нацистов, а в каждом немецком городе состоялись многолюдные митинги в честь Национального дня труда.
Обнаженные по пояс, с лопатами на плечах, добровольцы Трудового фронта маршируют в составе своих отрядов, и лопаты на их плечах похожи на винтовки. В Темпльхофе, пригороде Берлина, Гитлер выступает перед стотысячной толпой, которая кричит «Хайль Гитлер!», и это становится обычаем. Повсюду – на платформах, на лесных полянах – тысячи молодых парней устраивают показательные бои на деревянных палках полутораметровой длины вместо мечей. Повсюду нацистское правительство усиленно демонстрирует, что молодежь на их стороне. Казалось, что в нацистском государстве все в порядке.
Однако в дни, непосредственно предшествующие демонстрациям майского дня, обергруппенфюрер СА Лаш выступает перед штурмовиками на параде в Йене, заявляя, что «национал-социалистическая революция еще не завершилась и завершится только тогда, когда будет создано государство СА». На трибуне рядом с гаулейтером Заукелем сидит Максимилиан фон Вайс, офицер рейхсвера, относящийся к штурмовикам с презрением. Фон Вайс наклоняется к Заукелю: «Что это еще за государство СА?» – на что гаулейтер только пожимает плечами. На следующий день в Йене арестовывают бригаденфюрера СА (бригадного генерала), который в пьяном виде устроил на улице скандал, и Заукель отказывается выпустить его. Гаулейтер Заукель – сам член СА. Но должность превратила его в человека, который действует как государственный муж, призванный охранять порядок. Тогда Рем созывает суд чести и вызывает на него Заукеля, но тот отказывается, объясняя это тем, что выполнял приказ.
Противоборствующие силы снова столкнулись. Когда Геббельс 4 мая выступает перед немецким народом, он, вероятно, намекает на СА. «Партийные пропагандисты, – кричит он, – решили начать энергичную борьбу с профессиональными критиканами, распространителями слухов, провокаторами и саботажниками, которые, по-видимому, не оставили надежд нарушить созидательную работу национал-социализма!» Своим тяжелым, гнусавым голосом Геббельс объявляет программу действий. «С 1 мая по конец июня ежедневно будут проводиться митинги и демонстрации, преследующие определенную цель. Эти демонстрации помогут оградить немецкий народ от этих очернителей, которые являются настоящим бедствием для нашей страны. От этого бедствия надо избавиться раз и навсегда. Оно должно быть уничтожено». Нет ничего удивительного в том, что за этими словами следует угроза: «Мы будем использовать методы, которые уже доказали свою эффективность».
