Анатолий Рясов - Политическая концепция М. Каддафи в спектре «левых взглядов»
Однако ленинские взгляды на партию большевиков в течение многих лет не подвергались серьезным изменениям. Руководящей силой в государстве, согласно теории В.И. Ленина, должно было стать не пролетарское меньшинство населения и даже не партия, построенная на принципах централизма и строжайшей дисциплины, а ее олигархическая верхушка: «Всем известно, что… классами руководят обычно и в большинстве случаев. политические партии; – что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями. Все это азбука»[100]. Приходу партии к власти придавалось поистине мессианское значение. Фетишизация партии и принцип вождизма стали основополагающими в трудах В.И. Ленина, а Советы постепенно превращались во вспомогательный орган партии[101]. Среди большевиков этому мало кто противостоял, одной из таких попыток было образование группы «рабочая оппозиция» (во главе с А.М. Коллонтай), выступившей за возврат к первоначальным лозунгам большевиков и выдвинувшей требования права дискуссий, свободы критики партийной верхушки, оторвавшейся от рабочих; эти выступления были резко осуждены В.И. Лениным. Вместе с тем, в конце жизни В.И. Ленин был все больше обеспокоен тем, что решающее политическое влияние переходило к новой силе – государственному аппарату и чиновничеству. Последние работы В.И. Ленина стали отчаянной попыткой найти формы возрождения политической активности народных масс, которая могла бы искоренить бюрократизм нового Советского государства и восстановить утраченные после Октябрьской революции единство и демократию. Однако это во многом напоминало борьбу теряющей власть правящей элиты с соперниками, приобретавшими все большую политическую силу.
Последним крупным «левым» теоретиком в России стал Л.Д. Троцкий. С 1903 г. он выступал с позиций меньшевизма, и только после Февральской революции примкнул к большевикам. В дальнейшем Л.Д. Троцкий высказывался против коалиций с эсерами и меньшевиками, за авангардную роль большевистской партии, за создание жестко централизованного государства. Концепцию Л.Д. Троцкого отличала установка на авторитаризм и подавление легальной оппозиции. С 1905 г. он начал разрабатывать теорию «перманентной революции», стоящей выше национально-государственных рамок и перерастающей в мировую. Троцкистский интернационализм отличался последовательностью, не связав себя ни с одной страной, троцкизм остался деэтнизированной теорией, отрицавшей «социалистическое» нациестроительство[102]. В 20-е гг. XX в.
Л.Д. Троцкий и его сторонники начали все больше выступать против бюрократии и привилегий в государственном аппарате и среди партийных чиновников, к которым уходила власть. Эти идейные разногласия закончились высылкой Л.Д. Троцкого за границу в 1929 г. Фактически, вся дальнейшая теоретическая и практическая деятельность Л.Д. Троцкого была посвящена борьбе за освобождение международного рабочего движения от бюрократического господства, с тем, чтобы пролетариат вновь мог приступить к свержению капитализма в мировом масштабе. Опровергая большевистские судебные процессы, обвинявшие его в массе политических убийств, Л.Д. Троцкий пришел к выводу, что для развития социализма в СССР необходима новая революция. Он стал первым марксистом, выдвинувшим развернутую теорию критики бюрократизации государства рабочих.
С 1922 г. в СССР все больше возрастало влияние Генерального секретаря Центрального комитета партии, пост которого занимал И.В. Сталин. Сам И.В. Сталин не был крупным теоретиком марксизма. Более того, во время его правления марксизм в России фактически перестал развиваться как научная теория[103]. При постепенном развитии разветвленной бюрократической системы, партийная идеология, проникнутая апологетикой вождизма и принципами строгой централизации, все больше стала напоминать консерватизм. Теоретические разработки К. Маркса и В.И. Ленина были догматизированы И.В. Сталиным в таких компилятивных работах, как, например, «Вопросы ленинизма»[104], а в дальнейшем нашли свое единственное воплощение в официальной доктрине «марксизма-ленинизма». Антиимпериалистическая фразеология все больше обуславливалась стремлением партийной элиты к самоутверждению и идеологической трансформации мира (что позднее получило непосредственное осуществление в экспорте советской модели в страны Восточной Европы и превращении СССР в форпост мирового коммунизма).
Однако в постулатах И.В. Сталина следует выделить курс на форсированную индустриализацию и политику жесткого централизованного управления экономикой, а также оригинальный тезис о возможности построения социализма в отдельной стране. Эта идея, ставшая своеобразной сталинской версией «особого пути» России и выдвинутая в противовес концепции «перманентной революции» Л.Д. Троцкого, обещала мир и вызвала поддержку масс. Фактически, этот тезис И.В. Сталина шел вразрез с традиционной для марксизма теорией мировой социалистической революции и превращал СССР в одно из государств мира, а КПСС – в специфическую форму правящей элиты, стремившейся уберечь от всякой реформы существовавшие властные отношения[105]. Впрочем, сам И.В. Сталин, трактовал тезис о возможности построения социализма в отдельной стране как развитие «марксистско-ленинской» философии. Более того, сталинский «ленинизм» объявлялся не только «самым левым», но и «единственным левым течением в мировом рабочем движении»[106]. Примечательно, что основу для подобных аргументов И.В. Сталина составил тезис о диалектическом взаимодействии теории и практики: «Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она, и только она, может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий»[107]. Те или иные цитаты В.И. Ленина стали перманентно реинтерпретироваться в зависимости от политической ситуации.
Так или иначе, если теоретические разработки И.В. Сталина допустимо включать в «левую мысль», то говорить о ее развитии последующими партийными руководителями (Н.С. Хрущевым, Л.И. Брежневым и пр.) едва ли представляется правомерным. Сочинения классиков «левой мысли» становились не более чем средством легитимации правящей элиты, обращавшейся к философской традиции исключительно с целью теоретического оправдания тех или иных политических шагов. Послесталинские деятели в лице лидеров партии все меньше обращали внимание на марксистскую теорию, превратив ее, в конце концов, в несколько ритуальных формул, догм и фраз.
* * *После начавшегося в середине 80-х гг. XX в. курса на либерализацию, сохранявшего социалистическую риторику при фактическом пересмотре ряда основополагающих пунктов коммунистической доктрины, были девальвированы и сами термины «левые», «правые» и «центристские взгляды». Отсутствие серьезных теоретических концепций к концу XX в. привело к настоящему терминологическому хаосу в политической жизни России. «Левые взгляды» в этом смысле не стали исключением, к ним себя начали причислять самые разнородные общественно-политические течения[108], представлявшие собой не единый спектр, а скорее – совокупность политических конкурентов. Четкая верификация «псевдолевых» политических образований стала едва ли возможной. Появление избыточного, превышающего разумные пределы количества политических партий и организаций, повторявших друг друга и представлявших зачастую интересы лишь своего руководства, способствовало идеологическому распылению «левой мысли» и серьезно девальвировало «левые ценности». Кроме того, большевистские установки были отождествлены значительной частью населения с социалистическими моделями в целом, а «левые взгляды» нередко стали ассоциироваться в первую очередь с официальной идеологией коммунистической партии Российской Федерации, стержнем которой стал государственный национализм и защита интересов государства в международных отношениях – ценности, исконно не являвшиеся приоритетными для «левых»[109]. Леворадикальные и анархистские организации, в силу своей разрозненности и существования в виде немногочисленных философских кружков и замкнутых группировок, перестали играть серьезную роль в политических процессах[110]. Теоретические дискуссии среди «левых», если и имели место, то исключительно в маргинальных и малотиражных изданиях, практически не попадая в фокус общественного мнения. В этих условиях огромный потенциал для заполнения возникшего идеологического вакуума обнаружили доктрины неолиберализма.
