Юрий Мухин - Как натравить Украину на Россию. Миф о «Сталинском Голодоморе»
Но нам в данном случае важно не это, а та обстановка, в которой проходила коллективизация. В период 1929–1934 гг. крестьяне по-прежнему часть хлеба должны были продать государству по мировым ценам (и вы видите, как немцы использовали это в своей пропаганде), а продай они его весь на базаре, то выручили бы в 10 раз больше! До коллективизации такого не было, это ее резко осложнило и отодвинуло на второй план, теперь вопрос встал иначе: платить крестьянам налоги государству или нет? За что они боролись?
Если посмотреть на начало 30-х в подробностях, то провал немцев в использовании коллективизации и голодомора в пропагандистской борьбе с СССР удивляет еще сильней. Ведь борьба в деревне в 1929–1933 гг. шла нешуточная (правда, сразу не поймешь, за что). Вот два историка — А. Колпакиди и Е. Прудникова — пишут книгу о Сталине «Двойной заговор», и видно, что они стараются быть максимально объективными. Тем не менее, дойдя до коллективизации, они пишут следующее:
«В 1996 году вышла книга Н.А. Ивницкого «Коллективизация и раскулачивание». Картину он нарисовал — масштабней некуда. Куда там до событий 1930 года знаменитой крестьянской войне 1921 года. Тогда, не считая бандсобытий, произошло два крупных восстания: Западносибирский мятеж — около 60 тысяч человек — и прославленный Антонов на Тамбовщине — всего-то около 50 тысяч. Остальные повстанческие лидеры — Вакулин, Серов, Сапожков, Рогов — насчитывали в своих «армиях» не более двух тысяч человек, и то не постоянно. Возьмут они в плен целый полк — у них две тысячи «бойцов». Через неделю те разбегутся — у них опять все те же триста сабель. В 1930 году мы видим совсем иную картину.
…Крупные антиколхозные выступления крестьян происходили на Украине, в Повольжье, Казахстане, Сибири, на Северном Кавказе, в Средней Азии. А в это время многие местные лидеры беззастенчиво врали «наверх». «…Работа в крае протекает без всяких осложнений при большом подъеме батрацко-бедняцких масс», — сообщал Сталину Б.П. Шеболдаев из Нижне-Волжского края. Впрочем, врет он только наполовину — в том, что касается осложнений.
Подъем масс был, и еще какой!
В январе 1930 года зарегистрировано 346 массовых выступлений, в которых участвовало 125 тысяч человек, в феврале — 736 выступлений и более 220 тысяч участников. За первую половину марта — 595 выступлений и 230 тысяч участников, не считая Украины, да еще 500 выступлений на Украине. Процесс явно шел по нарастающей. По подсчетам Ивницкого, в марте 1930 года в Белоруссии, Центрально-Черноземной области, на Нижней и Средней Волге, Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Московской, Ленинградской, Западной, Иваново-Вознесенской областях, в Крыму и Средней Азии было зарегистрировано 1642 массовых выступления, в которых приняли участие 750–800 тысяч человек. А всего, по данным ОГПУ, за январь — апрель 1930 года произошло 6117 выступлений, насчитывавших 1 755 300 участников.
Кроме восстаний процветал террор. Так, только в марте 1930 года и только на Украине был зарегистрирован 521 теракт (а сколько не зарегистрировано!), в ЦЧО — 192, в том числе 25 убийств. В Западной Сибири за 9 месяцев 1930 года — более 1000 терактов, из них 624 — убийства и покушения. На Урале в январе — марте было 260 случаев, и даже в мирном Новгородском округе Ленинградской области — 50 случаев. И это только зарегистрированная вершина айсберга.
…Перед угрозой массовой крестьянской войны даже железные сталинские власти вынуждены были отступить. ЦК уже во второй половине февраля дал указание местным парторганизациям уменьшить темпы и прекратить раскулачивание в тех районах, где сплошная коллективизация еще не началась. В знаменитой статье «Головокружение от успехов» Сталин заявил, что колхозное движение должно быть добровольным. Теперь карательные меры применялись уже к излишне усердным организаторам колхозов. Тысячи коммунистов были исключены из партии и отданы под суд. Провели реабилитацию части раскулаченных. В некоторых округах было восстановлено до половины раскулаченных хозяйств. Вспоминая то время, Хрущев писал, что Сталин «лбом ударился о стену и вынужден был отступить».
После появления статьи вчерашние новоиспеченные колхозники массово повалили из колхозов обратно.
…К сентябрю 1931 года формально колхозы объединяли почти 60 % крестьянских хозяйств. Кроме того, несмотря на то, что коллективизация прошла, все равно каждый год разгоралась битва за хлеб и мясо. Шолохов рассказывал, как выглядели заготовки скота на Дону. «По хуторам происходила форменная война — сельисполнителей и других, приходивших за коровами, били чем попало, били преимущественно бабы и детишки (подростки), сами колхозники ввязывались редко, а где ввязывались, там дело кончалось убийством». Что же касается хлеба… в июле 1932 года хлебозаготовки составили всего 55 % от и без того заниженного плана. Теперь уже колхозы объявили «хлебную стачку», отказываясь сдавать хлеб по крайне низким закупочным ценам, фактически даром. Но каждый рубль по-прежнему шел на индустриализацию. И снова в октябре 1932 года в деревню были направлены чрезвычайные комиссии.
И снова крестьянство ответило отчаянным сопротивлением. Вот, например, почему Каганович ездил в Краснодар? Как вспоминал Хрущев, там началась забастовка. Казаки отказались обрабатывать землю. В порядке борьбы с забастовщиками казаки высылались в Сибирь целыми станицами. Другие станицы заносились на «черную доску» — в них полностью прекращалась всякая торговля, подвоз каких бы то ни было товаров, колхозникам и единоличникам запрещалось продавать свою продукцию. Метод, изобретенный Кагановичем, стал широко применяться по всей стране.
…В ходе хлебозаготовок было вывезено все, что еще оставалось в деревнях. В 1933 году ряд районов постигла засуха, и начался голод. Голодающим, особенно на Украине, никто не помогал. Половина голодных смертей 1933 года пришлась на самую плодородную из советских республик. И только после того как миллионы людей умерли от голода — а умерло 3,3–3,5 миллиона человек, — сопротивление было сломлено».
Посмотрите на то, сколько противоречий в этих отрывках: авторы как бы не замечают, о чем пишут, стремясь подвести читателя к миллионам смертей от голодомора.
Во-первых. И авторы, и взятый ими за основу Ивницкий все числа, которые они приводят в тексте, приводят очень точно — до процента, до человека. Чувствуется, что они опирались на документы. Но когда говорят о числе умерших от голодомора, то число становится очень приблизительным «3,3–3,5 миллиона». То есть до сих пор у голодоморчиков числа умерших нет, и в этом вопросе основным документом являются пропагандистские листовки Геббельса.
Во-вторых. Авторы жуют пропагандистский штамп, который даже геббельсовцы через месяц выплюнули, — они пишут: «антиколхозные выступления крестьян». Но при чем тут колхозы? Коллективизация началась в 1929 г., а уже в марте 1930 вышло постановление ЦК о запрещении насильственной коллективизации, и «новоиспеченные колхозники массово повалили из колхозов обратно» и «было восстановлено до половины раскулаченных хозяйств». То есть была восстановлена ситуация 1928 года, а на Украине и Дону бунты продолжались и продолжались. Но ведь это говорит о том, что дело было не в колхозах, — бунтуя, крестьяне вступали в колхозы и в колхозах бунтовали. Против чего?
Авторы об этом говорят, но не делают выводов — на Украине и Дону крестьяне бунтовали против того, чтобы платить налог государству. Но и здесь не все просто — казалось бы, что бунтовать против того, что государству следовало продать по мировым ценам часть урожая? Оно ведь налогами могло взять и бесплатно. Отдай налог — и спи спокойно, то есть остальное зерно продай на базаре. Но вы видите, что хохлы и казаки, казалось бы, вознамерились не давать государству вообще ничего. По сравнению с 1928 г. им уже и план снизили, а они и сниженный налог и под давлением разных комиссий исполнили только на 55 %.
Затем авторы как бы в упор не замечают, о чем написали чуть выше. Вот они пишут, как и Кучма: «В ходе заготовок было вывезено все, что осталось в деревнях», — а чуть выше пишут, что повсеместно распространялся метод Кагановича, по которому не платящим налог селам и станицам «запрещалось продавать свою продукцию». То есть власть в отчаянии кричала: «Подавитесь вы своим зерном, сожрите его сами!»
Наконец, авторы не понимают, что произошло и почему возник голод в 1933 г. в условиях, когда государство закупило у крестьян в 1932 г. значительно меньше зерна, чем в 1928 г., — в условиях, когда крестьянам на еду и свободную торговлю должно было оставаться гораздо больше, чем в 1928-м. И авторы придумывают в 1933 г. засуху как причину неурожая и голода. Между прочим, засуха в год голода — это признак «асфальтного крестьянина». Засуха или неурожай предшествуют году голода, то есть голод 1933 г. был вызван какими-то катаклизмами в 1932 г. Но, как видим, понять, что произошло в 1932 г., авторы не могут. А ведь они пусть и вскользь, но о причине голода пишут: «Казаки отказывались обрабатывать землю» — и считают это забастовкой, что ничего не объясняет: в сельском хозяйстве, как и везде, бастуют с какой-то целью. Что это была за цель? Мой отец, которому тогда был 21 год, на вопрос, в чем причина голода 1933 г., ответил: «Не хотели работать!» Но причины, по которой не хотели работать, у отца уже стерлись из памяти.
