Ада Баскина - Скажите «чи-и-из!»: Как живут современные американцы
– А в Париже вы были? О, это моя мечта. Нам с женой так хотелось туда поехать, но пока не удалось. Что вы успели посмотреть? Ах, как интересно! А теперь в Лос-Анджелес, домой? Нет? Вы туда тоже впервые? Я, правда, не знаю, какая там сегодня погода, но это неважно. Там практически круглый год светит солнце. Приятно вам завершить ваш медовый месяц!
И я поняла, что это не личное отношение, а деловой стиль общения. Кроме общего доброжелательства он предполагает и как бы некоторую долю личного участия.
Улыбка
Этот стиль – приветливый стиль дружелюбия – я потом наблюдала чуть ли не на каждом шагу. У работников сервиса и торговли, у коллег по работе, у малознакомых людей и вообще у незнакомых пешеходов на улице. Американская улыбка меня покоряла, создавала радостную атмосферу, поднимала настроение. Своим восхищением я поделилась с коллегой из Франции, преподавателем социологии Андре Мишель.
– Как это все-таки приятно, если тебе улыбаются, правда?
Она помолчала, потом спросила:
– А что значит, «тебе всегда улыбаются»?
– Это значит, что тебе рады, – недоуменно ответила я.
– А так бывает, что тебе все и всегда рады? – прищурилась она. Я ее поняла.
– Ты хочешь сказать, что это не всегда искренне? Пусть так, но это все равно приятней, чем хмурые лица или грубость.
– Зачем ты берешь крайности? И то и другое плохо – и лицемерная приветливость, и искреннее хамство.
– А что хорошо?
– Адекватность, – коротко ответила француженка. – Я предпочитаю знать точно, как человек ко мне относится. Если с симпатией – я буду рада. Тогда пусть улыбается. Или целуется, знаешь, как это у них принято, – едва касаясь губами. Но если особой симпатии я не вызываю, а тем более если не нравлюсь – я же живой человек, кого-то люблю, кого-то нет, и ко мне так же по-разному относятся, – тогда я предпочитаю об этом знать. А не наблюдать в этом случае ту же распрекрасную улыбку.
– И что, все французы такие максималисты? – съехидничала я.
– Ладно-ладно, встретимся через полгода – поговорим, – пообещала она.
Значительно раньше, чем обещала Андре, я убедилась, что в чем-то коллега была права. Как часто эта покоряющая американская улыбка вводила меня в заблуждение! Как скоро я поняла, что она по большей части не означает ничего. Но очень легко при этом сбивает с толку. И когда узнаешь, что сослуживица, расточавшая тебе лучезарное дружелюбие, только что донесла на тебя начальству, испытываешь шок. Ну пусть донесла, если сочла нужным, но улыбаться-то было зачем? Да, я узнала цену американской улыбки, я перестала ей доверять. Я усвоила, что улыбчивость – это всего лишь политес, вежливость. Мне стало легче: теперь я лучше понимала истинное отношение ко мне людей. И все-таки… все-таки я продолжаю ценить эту форму американцев – улыбчивую и приветливую. Просто не надо воспринимать улыбку как выражение их чувств. Но как манера поведения – в транспорте, магазине, на улице – она очень приятна.
Хотя, конечно, с друзьями, коллегами, знакомыми я предпочла бы большую «адекватность». И чтобы они мне улыбались с выражением сердечной симпатии только тогда, когда они ее, эту симпатию, действительно испытывают.
Юмор
На научной конференции в колледже Трайтон, штат Иллинойс, во время серьезнейшего обсуждения одной сугубо научной проблемы молодой преподаватель вышел на сцену с электробритвой в руке. Включив ее, он, не торопясь, побрил одну щеку и сказал: «Посмотрите на меня слева, вы видите: я чисто выбрит. Теперь посмотрите справа: я не брит. Так и эта проблема. Все зависит от того, как вы на нее смотрите».
Однако американский юмор довольно сильно отличается от русского и вообще от европейского. Это можно заметить даже по тем программам, которые покупают у американцев российские телеканалы. В подавляющем большинстве шутки ведущих не вызывают улыбок у наших зрителей, кроме, может быть, детей. Они кажутся нам примитивными и грубыми. С большим удивлением, например, увидела я шоу «Чудаки», которое и в Америке-то уже сошло с телеэкранов. Человека сбрасывают в канализационный сток, его рвет прямо в камеру; рвотные массы показывают крупным планом… Можно, конечно, решить, что это рассчитано на определенную аудиторию, которой такой физиологический (вернее сказать, фекальный) юмор нравится. Но я много раз убеждалась, как сильно отличаются вкусы русских и американцев, даже людей одного социального уровня.
Вот выдержка из статьи в студенческой многотиражке. Она сделана в форме юмористического диалога неких абстрактных Его и Ее. Неважно, о чем статья. Важнее ее лексика.
Она: «Я просто описалась, когда услышала то, что ты утверждаешь».
Он: «А я три раза пукнул на эти твои слова».
В кафетерии, в библиотеке, в университетских коридорах я видела, как читали статью студенты: улыбались, посмеивались. Никого она не коробила.
А вот поздравление с днем рождения, которое я сняла со стены профессорской. Написано оно к сорокалетию преподавательницы Синди Строубер. Состоит из двух плакатиков – на каждом по портрету Синди, отретушированному под… Смерть. Кости вместо рук, проваленные нос, рот и глаза. На одном написано: «С днем рождения, Синди. Не забывай, что я жду тебя за углом». На другом: «Торопитесь поздравить Синди, пока я не добралась до нее».
Сама Синди, моложавая, спортивная, стриженная почти наголо, была явно довольна. Я спросила:
– Вам не кажется немного обидным такое поздравление?
Она ответила:
– Нет, ведь это же очень остроумно.
Теперь возьмем социальный уровень пониже. На задах одного супермаркета двое продавцов обменивались приветствиями:
– Здорово, как живешь?
– Спасибо, хожу в туалет регулярно. (В том смысле, что желудок работает хорошо.)
Конечно, и у наших ребят этого круга не самые изысканные шутки. Одну из них, довольно распространенную, кстати, я услышала от молодых продавцов в нашем мясном магазине:
– Как живешь?
– Спасибо, регулярно.
Тоже, конечно, грубовато. Но все-таки на тему сексуальную, пикантную, а не фекальную.
Ну а что касается любимой шутки – бросаться тортами, норовя попасть прямо в лицо, об этой американской традиции наши зрители знают уже по многим фильмам. Я видела, как смеялись над этими эпизодами вполне солидные американцы. Их это не коробило.
Разумеется, я не забыла о Марке Твене, об О’Генри, о Курте Воннегуте. Разумеется, и сегодня у Леннона, Леттермана, О’Коннора, известных ведущих юмористических телешоу, есть примеры хорошего юмора, одинаково смешного и для русского, и для американца. Великолепны острые шутки телевизионных звезд, сатириков Рассела Байкера, Арта Бахвенда, Майка Ройко. Но я хотела обратить внимание именно на отличия, которые проявляются на уровне массового общения. И отнюдь не для того, чтобы им удивляться или ими возмущаться. Чужую культуру надо принимать такой, какая она есть. Но «принимать» отнюдь не означает «перенимать». Я с грустью наблюдаю, как молодежь заимствует у американцев далеко не самое лучшее. В том числе и глуповатые, грубоватые шутки.
Чему, к сожалению, усиленно способствует телевидение. Скажем, сериал о двух подростках-идиотах Бивисе и Баттхеде почему-то демонстрируется у нас бесконечно – то на одном канале, то на другом, то на третьем. И зритель-подросток, у которого только формируются вкусы, в том числе и к смешному, воспитывается именно на таких образцах дебильного юмора.
Оптимизм
Американцы привыкли смотреть на жизнь with positive, то есть положительно. Эта такая широко распространенная идеология, или, как здесь говорят, концепция. Я бы назвала ее философией оптимизма. Сформулировать эту психологическую установку можно так: все хорошо, а должно быть еще лучше. Это правильно. А то, что не хорошо, так это исключение, это неправильно и подлежит немедленному исправлению.
У моей подруги Бриджит Мак-Дана, директора Театра музыкальной комедии в Чикаго, случилась беда: муж ушел к другой. Для Бриджит наступили черные дни. Она страдала безмерно, хотя и старалась всячески это скрывать. Однажды, утешая ее, я сказала:
– Это обязательно пройдет. Настанут лучшие времена. Ты же знаешь, жизнь – она в полоску…
– Как это? – она ненадолго вынырнула из своей тоски.
Я немного растерялась. Фраза эта настолько банальна…
– Ну, знаешь, такие полоски, как у зебры, – светлая, потом темная, потом опять светлая. Так и жизнь. Если в ней был период света и покоя, то его сменит период неприятностей и печали. Но зато потом – опять свет. И то и другое естественно.
Она помолчала, потом спросила:
– Это у русских такая концепция жизни?
– Да это вроде бы у всех народов.
– Нет, у американцев не так. Мы считаем, что радость – это норма, а горе – патология. Его стыдятся. С ним борются. Стараются быстрее преодолеть и забыть. Неприятности – это как болезнь. Причем болезнь стыдная.
