Анатолий Елкин - Атомные уходят по тревоге
— Тогда, — Форстер щелкнул зажигалкой у трубки, — тогда слишком многое следует из этого печального факта, Харди. Тогда за нашу систему обнаружения лодок, стоившую нам, как ты знаешь, кругленькую сумму, исчисляемую миллиардами, я не дам и цента. Тогда, — Форстер подумал, — тогда наши авианосные соединения, чувствующие себя как дома и у берегов Штатов и в дальних морях, больше не в безопасности. Тогда все эти «секретнейшие» операции, которыми мы с тобой часто занимаемся, не более как секрет Полишинеля. Тогда деятелей нашей разведки, морочившей нам мозги и утверждавшей, что до тысяча девятьсот шестидесятого года у русских атомных лодок не появится, следует отправить подстригать газоны у Белого дома. Ибо грош им цена. Тогда…
— Пожалуй, и этого хватит, сэр.
— Сейчас, может быть, и хватит. Но мир так чертовски устроен, что все составные в его формуле взаимосвязаны. В том числе и в нашей морской стратегии. И кто знает, какая цепная реакция пойдет в будущем, если одно из этих составных изменилось не в нашу пользу. Вот в чем дело, Харди. И это, наверное, самое главное… Так что лучше сейчас давайте не думать об этом. Дай бог, чтобы акустикам все это померещилось…
Глава I
ПЕРВЕНЕЦ СХОДИТ СО СТАПЕЛЕЙ
1Еще издали с высоты рубки Сорокин увидел на пирсе командира соединения, начальника штаба, Иванова, Лиходеева и Лазутина — хозяев трех новых недавно поступивших океанских субмарин.
Выход лодки не был бог весть каким событием в их жизни, и Анатолий Иванович с недоумением размышлял: с чего это понаехало вдруг начальство и по какому поводу устраивается ему сия непонятная встреча.
Отвлекшись, он чуть было не упустил мгновение, когда нужно было отдать команду, и мысленно выругал себя. Не хватало еще опозориться при элементарной швартовке. «Нечего сказать — опытный подводник. Шляпа!»
Резче, чем обычно, вырвалось у него:
— Левый — малый вперед. Правый — средний назад.
Нос лодки начал заваливаться, и, когда корпус ее лег почти параллельно пирсу, до которого оставались считанные метры, Сорокин облегченно выдохнул:
— Стоп моторы!
По инерции субмарина прошла оставшееся расстояние, и дерево причала глухо скрипнуло от мягко тронувшей его многотонной громады.
— Подать швартовы!
Команды сработали молниеносно, и Сорокин не без доли самодовольства подумал, что его ребята не лыком шиты и флотский шик, как к нему ни относись, вновь продемонстрирован подводниками изящно и убедительно.
Одернув синюю рабочую куртку и поправив пилотку, Сорокин шагнул навстречу и только тогда по нахмуренному лицу адмирала заметил, что тот не в духе.
— Докладываю… — Он перечислял квадраты и корабли, встреченные в море, а сам озабоченно думал, что, собственно, произошло и отчего командир соединения пребывает сегодня в столь сумрачном состоянии.
Когда была произнесена последняя положенная по уставу фраза — «Командир лодки капитан второго ранга Сорокин», — адмирал обнял его. У них давно уже не было строго официальных отношений — пятнадцать лет совместной службы на разных флотах что-нибудь да значат!
Взяв Сорокина под руку, адмирал отвел его в сторону.
— Ты что-нибудь писал в Москву?
— Нет, — удивился Сорокин, — а что?
— Серьезно?
— Конечно. Разве в таких делах шутят.
— Тебе послезавтра нужно быть у главкома. Вызов срочный… Я пытался выяснить для чего. Не говорят. Спрашивал, какой материал подготовить для доклада. Отвечают: не надо ничего…
— Странный вызов.
— Вот и я думаю, что странный… Ломал-ломал голову, но ничего не придумал.
— Может быть, недовольны в Москве чем? — высказал предположение Сорокин.
— Но чем? Грехов за тобой особых вроде бы не числится… А у соединения?.. Тогда вызвали бы меня, а не тебя… Ладно, что мы тут гадаем — через день все узнаем.
— Когда вылетать?
— В шестнадцать ноль-ноль. Билет тебе уже взят. Возьмешь у моего адъютанта. Из Москвы позвони. А сейчас — действуй.
Они попрощались, и Сорокин направился было к трапу, чтобы отдать на лодке распоряжения старпому, когда адмирал окликнул его.
— Чуть было не забыл. Позвони обязательно Лене. Она тебя уже дважды вызывала… Ну, на всякий случай, ни пуха тебе, ни пера!
— К черту.
Они рассмеялись…
Сорокин шагнул на трап.
Межгород! 3168… Сорокину… Нет, повторите вызов… Обязательно кто-нибудь есть дома…
— Абонент ответил… Сорокина.
— Здесь… Включаю.
Вначале он услышал слабое потрескивание, потом до него долетел далекий голос Лены:
— Толя?.. Целую… Как здоровье?.. Когда будешь?.. Может быть, выехать мне?.. Я уже заказала мебель… Через четыре дня привезут… — Она частила. В потоке бесконечных вопросов где-то в конце шепотом были произнесены слова, ради которых, собственно, все это и говорилось: — Очень соскучилась… Люблю!.. Какой ты сейчас, интересно?..
Он рассмеялся:
— Такой же. Только устал немного. Потерпи еще дней пять… Я буду…
— Почему пять? — В голосе ее послышалась тревога. — Ты же завтра должен был выехать!..
— Срочно требуют в Москву. Вызов какой-то необычный…
— Может, на новое место?
— Все может быть.
— А как же мебель? — беспомощно донеслось издалека.
— Черт с ней, с мебелью!
— Я прилечу к тебе в Москву.
— А ребята?
— За ребятами Анна Ильинична посмотрит.
— Тогда бери билет. Встретимся в гостинице Дома Советской Армии. Мне там место забронировано.
— Хорошо. Только зачем тебя вызывают? Может быть, неприятности?
— Не знаю, — он тяжело вздохнул. — Вроде бы не должны быть… А впрочем, кто знает — начальству виднее… Не будем гадать, Ленок. В Москве все выяснится.
— Значит, до завтра.
— До завтра! Поцелуй ребят. Нежно тебя обнимаю.
— Я тоже…
— Граждане, ваше время истекло, — вмешалась телефонистка. — Заканчивайте!
— Мы уже кончили.
— Значит, жду!.. — Ему уже никто не ответил. В трубке послышались частые гудки, и он нехотя медленно положил трубку на рычаг…
Жена моряка! Вечное ожидание, и вечно неустроенная судьба. Три-четыре чемодана с самым необходимым — вот и все их «движимое и недвижимое имущество». Десятки раз им приходится начинать жизнь, что называется, с нуля — в наскоро срубленных избах, в почерневших бараках дальних гарнизонов. Потом будет все: каменные дома, удобства. Только многим ли из них удастся вкусить их блага? Уж очень переменчивы биографии военных, и каждый день может прийти приказ о новом назначении.
Их гонит по свету не «охота к перемене мест». Нет, они не хуже самых отменных московских и ленинградских собратий своих обставили бы квартиры и мебелью, и коврами, и милыми сердцу безделушками. И встали бы у стен стеллажи с книгами. И у мужа был бы уютный кабинет, где так легко и отреченно работается.
И желание все это сделать есть, и денег хватает.
Но желания так и остаются желаниями. Ибо не потащишь же за собой спальные гарнитуры из Мурманска во Владивосток или из Севастополя в Таллин. Тем более что через год-другой путешествие продолжится. И конца ему не будет. Пока не пролетят годы и моря для мужей останутся только воспоминанием.
Потому они, жены военных моряков, обречены на высшую меру женского самоотречения. И на не меньшую меру изобретательности и находчивости.
Для мужчин недосягаемо — из чего и как создают они то, что называется домом. В нем хорошо дышится. И огни его светят в дальних походах. И видится он людям шальными штормовыми ночами.
Но где-то втайне каждая мечтает, что наконец ей удастся осуществить свои маленькие желания. Женщина есть женщина, и по-человечески понятно, как трудно все представлять в неопределенно далеком будущем, не имея почти ничего сегодня.
Лена не была в этом смысле исключением…
На улице накрапывал дождь, и резкий ветер с моря сбивал на мокрый асфальт литые желтые листья.
Сорокин был взвинчен и пытался успокоить себя: «Что, собственно, случилось?.. Вызывают в Москву. И раньше вызывали… Да, но не к главкому. Как ни крути, но в иерархической лестнице флота он не был той фигурой, с которой вот так, от нечего делать решил поболтать главком. Значит, дело серьезное».
Он чувствовал, что это не обычный вызов. Иначе, к чему вся эта таинственность? Когда вызывали для доклада, говорили, какие материалы подготовить. Здесь же сказали, что брать с собой ничего не нужно. Странный вызов… Впрочем, сколько ни ломай над этим голову, все равно до Москвы ничего не узнаешь…
Он не заметил, как дошел от штаба до своей каюты на берегу. Машинально достал ключ. Распахнул обитую коричневым дерматином дверь, раскрыл шкаф и вынул большой черный портфель.
Чемоданов он не любил, да и ни к чему сейчас был чемодан. Все нужное вполне уместится в портфеле.
