Сети Деллы - Афродита Джонс
Данте рассказала полиции, каким заботливым был Дэррил во время их ухаживания, о том, каким замечательным мужчиной он был. Она с радостью вспомнила, что, когда ей было плохо, он лично привёз ей домой в Ковингтон сэндвичи. Но её тон резко изменился, когда она стала рассказывать, что в последнее время Дэррил стал грубым и нетерпеливым со всеми. Она сообщила, что рекомендовала ему обратился к психиатру, но когда это, казалось, не помогло, то потребовала у мужа развода. Она сказала, что это "разозлило Дэррила", и в гневе он вытолкал их щенка Тедди с дивана.
— Я тогда накричала на него, — вспоминала Данте. — Я сказала ему, что собака — единственное существо, которое его по-настоящему любит.
Возвращаясь к субботнему вечеру, Данте сказала, что оставила Дэррила в подвале, села в машину и уехала на вечеринку Марди Гра в Маунт-Адамс. После нескольких минут езды она почувствовала себя дурно, вернулась домой и сразу же приняла снотворное. Прежде чем отключиться, она позвонила и отменила встречу с сестрой Никки. Решив, что Дэррила нет дома, она попыталась связаться с ним по пейджеру.
В воскресенье, 18 февраля, Данте сказала, что встала поздно утром и отправилась в "Wal-Mart", но дальше оставалась дома. Она сообщила полиции, что не видела Дэррила в воскресенье, снова передала ему сообщение на пейджер и оставляла сообщения на работе и на голосовой почте, но он так и не перезвонил. Примерно в 21:30 вечера ей надоело ждать Дэррила, поэтому она отправилась в "Уайт Касл" за бургерами, затем поехала в Норвуд-Латерал, а оттуда к Никки, но почувствовала себя слишком усталой и вернулась домой. По её словам, когда она вернулась, дверь в спальню доктора была закрыта, поэтому она поднялась наверх и постучала, но ответа не последовало.
Проснувшись в понедельник, она заметила, что дверь комнаты Дэррила по-прежнему закрыта. Она рассказала полиции, что слышала громкий шум, похожий на хлопанье закрываемой двери, где-то около 3:00 ночи, и заявила, что, когда услышала шум, то спустилась вниз проверить охранную сигнализацию, но не увидела ничего подозрительного, поэтому вернулась наверх и заснула. Она сказала, что понедельник был странным днём.
Данте рассказала, как двое патрульных появились у её двери. Она объяснила, что пыталась разбудить мужа, когда нашла его в подвале, но его голова приклеилась к подушке. Она увидела, что собака Тедди вылизывает пол прямо возле пистолета, поэтому взяла собаку на руки, и тут снова появились двое полицейских.
Когда полицейские спросили у Данте, как у мужа оказался пистолет, она сказала, что, когда Дэррил нашёл жёлтый билет из оружейного магазина "Target World" в кармане её пальто в субботу вечером, он рассердился на неё за то, что она купила другой пистолет. Затем он настоял, чтобы она поднялась наверх и передала его ему, что она и сделала.
— Пистолет был заряжен? — спросил детектив.
— Думаю, да. Я часто заряжала его, — сказала она, — для самозащиты.
Данте сказала полиции, что брала урок обращения с оружием из соображений безопасности. Она боялась грабителей, потому что доктор надолго оставлял её одну.
Вот почему она повесила замки на дверь своей спальни. Полиция спросила Данте о состоянии её здоровья, и она тут же начала хвататься за грудь, говоря, что у неё дыра в сердце, и рассказывать о своём плохом здоровье, включая проблемы со спиной. Очевидно, ей хирургическим путём вживили в спину металлический стержень, который вызывал сильный дискомфорт, и она принимала несколько рецептурных препаратов — обезболивающие и транквилизаторы.
К тому времени уже стемнело, и Данте очень устала. Она попросила разрешения воспользоваться телефоном, чтобы позвонить своему другу Джону Сполдингу, известному адвокату в Ковингтоне, и оставила сообщение на автоответчике Сполдинга. Она также набрала Бет, пожаловалась, что полиция не отпускает её домой и у неё болит спина.
Продолжая разговор с полицией, Данте подробно рассказала о своих семейных проблемах, включая ссоры с Деборой из-за свадьбы, но утверждала, что они с Дэррилом решили наладить брак. После упоминания о Деборе Данте так расстроилась, что у неё началось учащённое дыхание. Вызвали неотложку из городка Колрейн. Она хваталась за сердце, однако парамедикам миссис Суториус отрицала, что у неё боли в груди. Она наотрез отказалась лечь в больницу и быстро подписала бланк отказа от госпитализации, стремясь побыстрее покончить с допросом.
— У вас в комнате есть маленькая коричневая коробочка? — поинтересовался детектив Хинрихс.
— Да, и я не видела её много лет, — сказала она. — Я не знаю, что в ней.
— Вы каким-либо образом причастны к смерти вашего мужа? — спросил он.
— Нет.
— Это вы убили мужа, доктора Суториуса?
— Нет, — прошептала Данте, — и я отказываюсь отвечать дальше на ваши вопросы без адвоката.
Данте отвернулась от него и демонстративно зажала руками уши, отказываясь слушать полицейских дальше.
— Прямо как в кино, — говорила она себе. — Не понимаю, что происходит.
Время было примерно 21:30, и, по-видимому, она больше не собиралась сотрудничать. В этот момент офицер сообщил ей, что в маленькой металлической коробке во время обыска обнаружили немного кокаина. Делле Данте Суториус зачитали её права и сказали, что она проведёт ночь в полиции. Когда она попыталась встать, у неё подогнулись колени.
— Они обвиняют меня в его убийстве, — кричала она Бет по телефону. – Найди мне адвоката.
— Но я не знаю, кому бы могла позвонить так поздно, — оправдывалась подруга.
— Ну, придумай, Бет. Нужно, чтобы меня выпустили под залог. Я не могу оставаться в полиции, тут полно тараканов.
— Но уже почти 22:00, Данте, я просто не знаю...
— Пусть кто-нибудь придёт в полицию с 2,5 тысяч долларов. Меня задержали за хранение кокаина, который даже не мой. Я не знала, что они могут это делать. Мне он достался от одного из бывших бойфрендов.
17
Бет не решалась звонить ему домой, однако ей потребовалось всего несколько минут, чтобы уговорить знакомого адвоката Шеннона Смита представлять интересы Данте Суториус. В 22:20 адвокат позвонил детективу Хинрихсу и сказал, чтобы они не требовали у миссис Суториус никаких заявлений. Хинрихс сообщил Смиту, что Данте доставили в центр города и задержали примерно на два-три часа.
Когда Хинрихс повесил трубку,
