Ольга Лазорева - Чернослив в шоколаде
Но утром пробудившись: «Что за вздор несла вчера я? Глупо… резким тоном».
Глаза раскрыла. Солнечный узор горел волшебно на стекле оконном. На веточках морозных искры, блеск, причудливое преломленье света, какой-то сказочно-нарядный лес. ОНА счастливо рассмеялась…
Где-то на улице раздался нежный свист, мелодия. Все громче, нарастая. ОНА – к окну. Взглянула быстро вниз.
«Не может быть! Ведь это – он! Играет на флейте. Господи! Сейчас он всех разбудит. Что же делать? Одеваться! Скорее… джинсы где? Он смотрит вверх. Так, джемпер… и быстрее умываться».
В дверях столкнулась с матерью.
– Куда? А завтракать? Куда ты полетела?
– Ах, мама! Я опаздываю… да, на репетицию так рано… В общем, дело ждет срочное. Пока! Не раньше двух…
ОНА – в подъезд. Сбежала по ступенькам. Остановилась на мгновенье дух перевести… И вышла.
На скамейке сидел ОН у подъезда и на дверь смотрел. ОНА остановилась.
– Здравствуй.
ОН встал и улыбнулся:
– Славный день.
Ответила смущенно:
– День прекрасный.
Заторопившись, вышли из двора.
– Куда пойдем? – спросил ОН. – Что ты скажешь?
– Куда-нибудь, – ответила ОНА. – А мы уже на «ты», не зная даже друг друга… Впрочем, может, тороплю события…
ОНА вдруг замолчала. ОН тихо рассмеялся.
– Я люблю, люблю тебя. А ты – меня. Сначала я понял это… Знаешь, ты всегда мне снилась именно такой… рыжушкой. И эти волосы узнал я сразу, да! И даже эти милые веснушки. И глаз твоих янтарный темный цвет… Хотя, по правде, думал я – он синий. Но этот лучше! Даже твой берет с помпончиком… И ты в сто раз красивей…
ОН замолчал, вдруг сильно покраснев. ОНА задумчиво сказала:
– Странно вокруг все очень. Словно в тихом сне – бело, пустынно… Может, просто рано? Все спят еще, бедняжки! Мы – одни. Весь город наш. Как солнечно и ясно! А помнишь эти пасмурные дни? Унылые, тоскливые… ужасно.
ОНА, смеясь, сказала:
– Я люблю, – и вдруг запнулась, на НЕГО взглянула, затем продолжила: – Люблю зарю морозным утром, – и легко вздохнула. – И солнце, как сегодня.
ОН в ответ:
– И я люблю, – и тоже чуть смешался. – Какой у неба чистый синий цвет сегодня! Вот бы он таким остался и завтра… Знаешь, знаешь, я люблю, когда в конце зимы, в мороз – весною повеет враз. А ты?
– И я люблю, – в ответ ОНА, подумав: «Что со мною?»
ОНИ шли, взявшись за руки. В тиши пустынной белой улицы звеняще ИХ голоса сливались, и шаги похрустывали тихо и скрипяще. ИХ тени падали на белый снег, ложась одним неровным синим клином. ИХ солнце заливало. Нежный свет горел на лицах розовым отливом. Блестели, как янтарь, ЕЕ глаза. ЕГО – сияли синью васильковой…
Проехала машина. Тормоза чуть скрипнули. На ИХ пути подковой остался отпечаток от колес, свернувших плавно в переулок узкий. Мужчина в черном. Гладкий блеск волос. Взгляд из окна – на НИХ, мгновенный грустный. В машине на сиденье, как костер, букет огромных роз, кричаще-алых. ОНА зажмурилась… Взревел мотор. Машина, словно тень, легко умчалась. Как не было ее. Вновь тишина. Все так же солнечно, спокойно, ясно. Но как-то зябко съежившись, ОНА к НЕМУ прижалась.
– Знаешь, что-то страшно мне стало вдруг.
За плечи ОН обнял ЕЕ, поцеловал, едва касаясь, висок и прядку вьющуюся… Взял за руку нежно, крепко. Улыбаясь, сказал:
– Не бойся ничего. Всегда мы будем вместе. Правда! Только вместе.
ОНА кивнула, прошептала:
– Да, мы не расстанемся. Но знаешь, если исчезнешь ты? Как странный чудный сон…
ОН засмеялся:
– Никогда! Запомни.
Вдруг в тишину влетел веселый звон, посыпался, как искры, с колокольни. Понесся переливчатый напев над улицами – золотою вьюгой. ОНИ остановились, замерев, смотрели молча долго друг на друга.
4
Прошла неделя. ОН звонил домой ЕЙ каждый вечер, и часами ОНИ болтали. Часто говорил:
– Послушай, знаю все, что будет с нами.
ОНА в ответ лукаво:
– Ну и что? Ведь говоришь всегда одно и то же: что будем долго жить – прости, смешно! – что даже смерть нас разлучить не сможет.
ОН обижался.
– Глупо? Извини… Но я придумал лучше. Ты послушай! Мы на далеком острове, одни живем счастливые… И наши души, когда умрем… Опять смеешься ты? Ну знаешь! Больше не скажу ни слова! Нет! Не дождешься! Глупые мечты? Да знаю, под луною все не ново… Послушай, а в моем окне звезда…
– В моем – узоров веточки застыли…
И так по телефону допоздна ОНИ все говорили, говорили. ОН иногда на флейте ЕЙ играл. Казалось, в трубке звук волшебно-близкий. Из колыбельных строчки напевал. Тембр голоса был мягкий, бархатистый.
…О ночь любви, раскинь свой темный полог,Чтоб укрывающиеся моглиТайком переглянуться и РомеоВошел ко мне неслышим и незрим.Ведь любящие видят все при светеВолненьем загорающихся лиц.
– Отлично! Наконец-то знаешь текст… Ромео, через пять минут продолжим. Не разбегайтесь… Слышно с дальних мест? Куда? Курить? И я, пожалуй, тоже… А это кто?.. А, здравствуйте, да-да. Что ж, просим на премьеру. Приезжайте. Примерно через месяц… Не беда, мы справимся. До скорого! Прощайте… Кто? Так, один… из этих… меценат. Он что-то стал заглядывать к нам часто. С костюмами поможет… Да, богат. Но обошлись бы без его участья.
ОНА по сцене плавно, не спеша, раскинув руки, в вальсе покружилась. И звонко рассмеялась.
«Хороша! Ну нечего сказать!»
И в зал спустилась.
К НЕЙ подошел внезапно, словно тень из темноты, мужчина. Взгляд холодный и острый.
– Узнаете? Добрый день, Джульетта! Вы играли превосходно. В изображении любовных мук как вы правдивы! Умереть готовы.
Он взял ЕЕ за руку. Холод губ обжег ЕЙ пальцы.
– Что вы! Не надо.
Руки спрятала ОНА за спину, повторила зло:
– Не надо!
Он глянул исподлобья. Чернота тяжелого пронзительного взгляда ЕЕ вдруг испугала. Не простясь, сжав руки, вспыхнув, сдвинув брови строго, ОНА на сцену быстро поднялась, ушла в кулисы.
– Ну и недотрога!
Мужчина постоял еще чуть-чуть. Потом сказал:
– Джульетта, вы примерить должны костюм… Заеду как-нибудь за вами. Скоро.
Он исчез за дверью. ОНА чуть не расплакалась.
«Ну да, костюмы, как же! В жизни не поеду!»
– Эй! Перерыв окончен. Все – сюда! Кормилица, закончила беседу? Сначала третий акт. Все – по местам!
А после репетиции у клуба ОН ждал ЕЕ.
– Ох, как же я устал, тебя не видя, жить! Так позабуду твои глаза… Чего смеешься ты? Не видел вечность, вечность… Лишь неделю?! Семь дней невероятной пустоты. Да что ты! Проползли, не пролетели. Семь дней! Какой ужасно долгий срок!
ОНА рукой волос ЕГО коснулась. Вдруг тихий голос за спиной:
– Щенок!
ОНА в испуге резко обернулась. Мелькнула тень, за ней еще одна. Они за угол дома быстро скрылись.
«Наверно, показалось… Ерунда!»
– Пойдем скорей!
ОНИ в метро спустились.
5
Прошло два дня. ОН больше не звонил. Ни разу. Вечером ОНА спешила домой. Ждала.
«Быть может, позабыл уже меня? Напрасно я решила, что любит… Что ж мне делать без него? Жить не могу… Да что же, что же это?! Я для него не значу ничего! Он не Ромео и забыл Джульетту…»
Еще два дня прошло. И, наконец, не выдержав, решила позвонить и выяснить.
– Алло!.. Его отец? Прошу вас, если можно, позовите… Ах, нет его? Ужасно. Что? Кто я? Знакомая… Не будет?! Подождите! Пропал?! Когда? Уже четыре дня… О, господи! Прошу вас, все скажите!
– Нашли футляр от флейты… На снегу в одном из переулков… на Полянке. След, как тащили что-то… не могу… И пятна крови… Говорят, по пьянке могли убить. Но ведь не пил, совсем! Ребята мне сказали, он ругался за пару дней до этого… Что? С кем? С каким-то мужиком. Чуть не подрался… Мужик? Весь в черном. И машина. Нет, никто его не знает… Извините… Быть может, ни при чем… но этот след… Мой мальчик!.. да… звоните…
ОНА, сжав трубку, слушала гудки. ОНИ в виски ЕЙ били, словно током. Расширенные темные зрачки казались неживыми… Вдруг потоком из глаз застывших – слезы. Головой ОНА упала на руки, рыдая.
– Нет, нет!.. Ты не расстанешься со мной! Ты говорил, что, даже умирая…
ОНА раскрыла мокрые глаза. Лицо печальной маскою застыло.
«Сказал, что расставаться нам нельзя… Что обещал, я помню, не забыла…»
Прошла неделя. И от всех ОНА свое несчастье скрыла. Как обычно, ходила в школу, в клуб. Всегда одна. Но взгляд ЕЕ, угасший, безразличный, тревожил всех. А дома телефон ОНА вдруг отключила и сказала, что очень раздражает этот звон бессмысленный и что она устала. Не хочет видеть, слышать никого. Премьера скоро, это от волненья… Все поняли, отстали. Что с того? Дрожит бедняжка, трусит, без сомненья.
На генеральную явились все без опоздания.
– Прошу потише! Мы начинаем. А Джульетта где?! Ну, знаете! Ромео, да иди же! И позвони ей. Бесполезно все? Звонишь с утра? Не отвечает? Что же! На сцену! Начинаем без нее. Я реплики подам… Придет попозже.
…Ступай один, отец. Я не пойду.Что он в руке сжимает? Это склянка.Он, значит, отравился? Ах, злодей,Все выпил сам, а мне и не оставил!Но, верно, яд есть на его губах.Тогда его я в губы поцелуюИ в этом подкрепленье смерть найду…
– Спасибо всем! Играли на все сто! Я ни при чем. Талант – большое дело. Но все Джульетту ждал. Случилось что? Домой сходите. Может, заболела?
