Максим Оськин - Брусиловский прорыв
Главная роль в предстоящей операции отводилась войскам 8-й армии ген. А. М. Каледина, которая, став, по сути, ударной армией, должна была сыграть в наступлении решающую роль. В 8-ю армию была передана треть пехоты фронта (тринадцать дивизий) и половина тяжелой артиллерии (девятнадцать батарей). Равномерное распределение австрийским командованием своей тяжелой артиллерии по фронту всей армии сослужило плохую службу. Именно здесь русским в наибольшей степени удалось разрешить проблему взлома эшелонированной неприятельской обороны при примерно равном (прежде всего, в огневом отношении) соотношении сил и средств.
Командующий 8-й русской армией ген. А. М. Каледин
Бесспорно, что теория прорыва укрепленной полосы противника в условиях позиционной войны еще не была разработана должным образом. Боевые действия по прорыву мощной обороны неприятеля пока еще строились на опыте войск и их военачальников. Только в кампании 1918 года опыт действий русских армий Юго-Западного фронта будет использован союзниками и противниками в маневренных операциях на Западном фронте. Пока же следовало возлагать надежды на превосходство в силах и средствах на избранном для главного удара направлении. То есть там, где концентрировались для атаки войска наиболее сильной армии – 8-й. Согласно теоретическим выкладкам, разработанным уже после войны, к ударной армии предъявляются следующие основные требования:
«1) Осуществление начального удара, обеспечивающего быстрое преодоление оперативной обороны противника;
2) Проведение в дальнейшем последовательных операций на глубину, обеспечивающую разгром и уничтожение в целом основной неприятельской группировки;
3) Преодоление в ходе этих операций (в условиях меняющейся обстановки) максимального сопротивления противника;
4) Обладание высокой оперативной подвижностью, обеспечивающей беспрепятственное и непрерывное развитие маневра в глубину.
Первое из этих условий, то есть успешное преодоление оперативной обороны противника, в свою очередь, предъявляет к ударной армии два основных требования:
а) безотказный прорыв тактической обороны противника и
б) ликвидацию неприятельских оперативных резервов.
В свете этих двух последних требований и в целях переключения тактических успехов в успех оперативного масштаба ударная армия должна располагать возможностью осуществить оперативное воздействие на всю глубину оборонительного расположения противника. Это требование является важнейшим и решающим; без предъявления такого требования исчезает самый смысл применения ударных группировок оперативного масштаба»[51].
Части 8-й армии ген. А. М. Каледина, состоявшие из тринадцати пехотных и семи кавалерийских дивизий, насчитывали в своих рядах 225 000 бойцов при 716 орудиях (напомним, что противник на всех направлениях против всех русских армий имел значительное превосходство в тяжелой артиллерии). На направлении главного удара на шестнадцатикилометровом фронте Носовичи – Корыто стояли два ударных корпуса, 8-й и 40-й армейские, в составе восьмидесяти батальонов и двухсот пятидесяти семи орудий. Противостоявшие русской 8-й армии австрийские войска 4-й армии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда имели 147 000 штыков и сабель при 549 орудиях.
Итак, как можно видеть, война сама производила отбор военачальников. Оба противостоявших друг другу командарма вступили в войну в меньших чинах. При этом, если сорокадвухлетний эрцгерцог Иосиф-Фердинанд в 1914 году командовал усиленным 14-м армейским корпусом (четыре пехотные дивизии) – так называемая «группа Иосифа-Фердинанда», то пятидесятитрехлетний генерал Алексей Максимович Каледин вступил в Первую мировую войну в качестве командира 12-й кавалерийской дивизии. Теперь же, спустя всего лишь два года, этим людям доверили уже командование армиями.
Командующий 4-й австрийской армией эрцгерцог Иосиф-Фердинанд
Подготавливая наступление, командующий армиями фронта, разумеется, должен был с наибольшим тщанием готовить прорыв на главном направлении, который наносила 8-я армия. Именно поэтому генерал А. А. Брусилов лично побывал в расположении 8-й армии, когда готовился участок для главного удара. Понятно, что от успеха войск 8-й армии зависели и дальнейшие действия других армий, и даже в какой-то мере – успех армий Западного фронта, которому передавался главный удар в русской Действующей армии. Тем более что все равно львиная доля артиллерии и резервов Юго-Западного фронта находилась как раз в 8-й армии.
Войска 8-й армии атаковали на день позже своего соседа, 11-й армии, 23-го числа (в этот день, кстати, в Ставку из Успенского собора Московского Кремля по распоряжению царя была доставлена икона Владимирской Божьей Матери), чтобы лучше подготовить производство прорыва шквальным артиллерийским огнем. Поэтому артиллерийская подготовка шла целых двадцать девять часов, вминая все живое в неприятельских окопах в землю. В девять часов утра первые шесть русских дивизий пошли на штурм полуразрушенной оборонительной полосы противника. При этом плотность войск в 8-й армии была наибольшей: на фронт атаки каждой дивизии приходилось всего две с половиной версты. Артиллерийский удар по неприятельской обороне в период Брусиловского прорыва осуществлялся по методу, предложенному В. Ф. Киреем, который непосредственно в ходе операции находился в частях 9-й армии. Исследователь говорит: «Заслуживает внимания впервые разработанный подполковником Киреем способ подготовки огня артиллерии. Он заключался в том, что каждая артиллерийская батарея и отдельные орудия получали координаты заранее выявленных целей и заблаговременно готовили по ним данные. Для введения противника в заблуждение в ходе ведения огня были спланированы переносы его на вторую линию позиций и ложные паузы, обычно предшествующие началу атаки. В результате в течение восьмичасовой артиллерийской подготовки русская артиллерия полностью подавила огневую деятельность противника и разрушила его укрепленные позиции, что позволило атакующим почти без потерь прорвать вражескую оборону»[52].
Как говорилось выше, на острие удара находились 8-й армейский корпус в составе 14-й (ген. В. И. Соколов) и 15-й (ген. П. П. Ломновский) пехотных дивизий, усиленных 4-й Финляндской стрелковой дивизией (без 16-го полка) ген. В. И. Селивачева. Всего в корпусе насчитывалось тридцать восемь тысяч штыков при ста шестидесяти четырех пулеметах и ста тридцати четырех орудиях (в том числе, двадцать гаубиц и шесть 4-орудийных тяжелых батарей). Помимо 8-го корпуса, плечом к плечу с ним атаковал 40-й армейский корпус генерала Кашталинского (вследствие престарелости комкора-40 войсками фактически руководил его начальник штаба ген. М. М. Бутчик). Подразделения 40-го корпуса также не были обижены в артиллерийском отношении. Так, наносившая главный удар 4-я стрелковая дивизия получила 40-й мортирный дивизион, две батареи 18-го тяжелого дивизиона, 8-ю батарею 6-й тяжелой бригады и 10-см гаубичную батарею. Как комментирует это насыщение русских войск техническими средствами ведения боя начальник 4-й стрелковой («Железной») дивизии ген. А. И. Деникин, «…никогда за всю войну Железная дивизия не обладала такой мощной техникой, и нам казалось, что, в условиях Русского фронта, мы достаточно сильны для прорыва и победы». В течение тридцатишестичасовой артиллерийской подготовки батареи 4-й стрелковой дивизии выпустили 27 700 снарядов: «Первый раз наша артиллерия получила возможность выполнить основательно ту задачу, которая до тех пор достигалась ценою лишней крови»[53].
Именно 40-й армейский корпус достиг наибольших успехов. К вечеру этого дня корпус вклинился в оборону врага на глубину до двух километров, буквально раздавив центр 4-й австрийской армии. Стрелки – 2-я (ген. Ю. Ю. Белозор) и 4-я (ген. А. И. Деникин) стрелковые дивизии – атаковали с такой яростью, что противник не мог не дрогнуть. Неудивительно, что именно части 40-го корпуса окажутся впереди прочих. Напор русских частей, бросившихся вперед после соответствующей артиллерийской подготовки, не смогли сдержать никакие фортификационные укрепления. Участник этих боев, служивший во 2-й стрелковой дивизии, так характеризует австрийские укрепления: «Шагах в 500 примерно перед нами простиралась укрепленная линия окопов и перед нею полоса проволочных заграждений в шестнадцать рядов кольев, последние ряды которых были на самом бруствере. Местами окопы были двухъярусные и укреплены железобетонными кубами, почти в метр по сторонам. В общем, австрийцы, будучи на чужой земле, не жалели на оборудование позиций ни русского леса, ни русских сел и использовали все максимально и для укрепления позиций, и для удобного в них пребывания»[54].
В ковельском направлении наступали 30-й армейский корпус (71-я (ген. А. П. фон Будберг) и 80-я (ген. М. Д. Китченко) пехотные дивизии) генерала Зайончковского, которого всегда хвалил сам А. А. Брусилов, и 39-й армейский корпус (102-я и 125-я пехотные дивизии) ген. Стельницкого. За три дня ожесточенных боев эти войска отбросили врага за реку Стырь, после чего 16-й стрелковый полк Железной дивизии ворвался в Луцк на плечах бегущего неприятеля. Полностью Луцк был взят после тяжелого ночного боя частями 15-й пехотной дивизии ген. П. Н. Ломновского (8-й корпус) и 4-й стрелковой дивизии (40-й корпус) ген. А. И. Деникина. Одним из первых в Луцк ворвался командир 15-й автомобильной пулеметной роты георгиевский кавалер штабс-капитан Сыробоярский, тяжело раненный в бою за Луцк.
