Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи
Впрочем, могу рассказать всю эту историю с точки зрения матери. Когда родился мой сын, Вэл продолжал споры со своей предыдущей супругой Галей, которая, так же как впоследствии и я, не давала ему общаться со своим ребенком. Она вынуждена была так поступить в связи с состоянием здоровья ребенка. Я объясню позже, в чем дело. Не хочу более ничего скрывать, потому что его поведение мне противно.
Когда появился Энтони, я, памятуя о ситуации с Галей, сразу сказала: «Вэл, родился сын, и я тебя сразу предупреждаю: если когда-нибудь у нас с тобой произойдет разлад, запомни, сына я тебе никогда не отдам. Это мой ребенок. Видеться с ним ты будешь – нет проблем, но ребенок это мой»…
Потом мы расстались. Причина развода, к сожалению, неприличная. Он изменял мне, как последний дворовый кобель. Он мог привести домой, ко мне в спальню, соседскую девочку и иметь с ней там отношения. Я позже узнала об этом. Но я не та женщина, которой можно изменять так грязно. Понимаю, что не родился еще тот мужчина, который не изменил своей жене. Но, тем не менее, все можно сделать красиво. Я взрослый человек, не ханжа и прекрасно все осознаю. Но так омерзительно заниматься этим на глазах у всех! Такова причина нашего развода, а вовсе не та, о которой толкует он, что будто бы две большие творческие личности не смогли ужиться на одной сцене. Я умышленно оформила наш развод гласно, в суде настояв на формулировке «супружеская неверность». С помощью адвоката я добилась, чтобы в судебной выписке было написано: «ребенок присужден на воспитание матери».
Дальше и произошел тот известный случай. Когда летом я была на гастролях, а Энтони жил с бабушкой на даче, туда приехал его отец и обманным путем заманил мальчика в машину. Причем ребенок был в трусиках, маечке и босиком. Родд увез его в Москву. Моя мама подняла все посты ГАИ. Я нашла их в Москве, и нам удалось договориться, что Энтони побудет месяц у отца. Только я предложила Вэлу, чтобы он отвез его куда-нибудь отдыхать, чтобы это было альтернативой тому, что даю ребенку я. Однако затем выяснилось, что он остался с ребенком в городе, скрываясь от меня. А после отправился с ним на гастроли и таскал по самолетам и поездам.
Спустя месяц в назначенное время я перезвонила ему домой, но никого не застала. Поинтересовалась у его соседей, и они рассказали, что по ночам он с ребенком под мышкой куда-то носится и дома не ночует. Я провела свое расследование. И спустя еще месяц выяснила, что он с Энтони находится в Воронеже. Села за руль автомобиля и немедленно туда отправилась. Там обратилась в местное УВД и вместе с инспектором отдела по работе с несовершеннолетними отправилась забирать собственного ребенка из квартиры, где он, по моей информации, находился. От увиденного там у меня волосы на голове зашевелились. В середине комнаты стояли две сдвинутые кровати, на одной из которых сидела полуобнаженная девушка из балета Родда, а по ней ползал с куском черного хлеба абсолютно голый Энтони. Когда сын увидел меня, у него началась истерика. Он закричал: «Мама, мама, где ты была? Я тебя так долго ждал!» Ему было тогда три года и десять месяцев. Я тут же увезла его и долго потом не могла узнать. Он был дистрофичным, с жутким бронхитом, гайморитом и плакал по любому поводу. Врачи определили у него астенический невроз и сексуальные отклонения. Энтони рассказал мне, чем папа занимался с девочками на его глазах. После этого я запретила отцу встречаться с ребенком, и ни одного звонка по этому поводу в мою квартиру больше не последовало…»
Отмечу, что после развода с Роддом Понаровская была еще один раз официально замужем, но этот брак продлился недолго. С тех пор певица замуж больше не выходила.
Зато ее бывший супруг Вейланд Родд совершил сразу несколько походов в ЗАГС, побывав в мужьях еще три раза. Его седьмой женой стала Джуди, наездница и дрессировщица собак. В этом браке в 1990 году родился мальчик Майкл-Роберт. Через год восьмая жена – балерина Виктория – тоже родила Родду мальчика – Роберта. И, наконец, девятая жена Татьяна в 1995 году подарила Родду пятого сына – Милана-Джонатана.
Хоккеист в наручниках
(Вячеслав Фетисов)
В октябре 1988 года в центре громкого скандала оказался нынешний министр спорта России, а тогда игрок хоккейной команды ЦСКА Вячеслав Фетисов. В те дни люди судачили, что, будучи в Киеве, он напился и подрался с милиционерами. Однако несколько лет спустя, в своих мемуарах, Фетисов подробно осветил этот инцидент. По его словам, все выглядело совершенно иначе. Цитирую:
«Октябрь 1988 года. Накануне игры с местным „Соколом“ мы с Алексеем Касатоновым были в гостях у футболистов киевского „Динамо“, с которыми тогда дружили. Поскольку назавтра предстоял матч, мы с Лешей рано вернулись в гостиницу. В то время в Киеве жил (сейчас он в Америке) Саша Ляпич, он позвонил мне в номер: „Наконец тебя поймал. Завтра на хоккей не могу прийти, а у меня большая просьба: я приготовил посылку для Харламовых, хотел бы, чтобы ты ее передал от меня“. Ляпич дружил с Харламовым и после трагической смерти Валеры постоянно отправлял посылки его детям. Я обещал, что спущусь вниз (в то время в гостиницу после одиннадцати пройти посторонним было невозможно). Ляпич сказал, что он выезжает. Я надел тренировочный костюм, вышел на улицу.
7 октября – День Советской Конституции. На улице – оживление, день выходной, народ гуляет. Я стою чуть в стороне от гостиницы «Москва», где мы жили, потому что на мне яркий костюм, а тренеры не должны меня заметить: у нас режим, после одиннадцати часов нельзя выходить из номера, команде полагалось спать. Стою – Ляпича нет. Нет его десять, пятнадцать, двадцать минут. Рядом со мной шлагбаум. Я оказался неподалеку от автостоянки, там, где будка охраны. Я решил, что, скорее всего, и телефон в будке есть. Подхожу к будке, думаю: «Позвоню, узнаю, выехал Саша или нет?». Будка высокая, как милицейский «скворечник», а в окне молоденькая девушка. Я кричу: «Нельзя ли от вас позвонить? Мне нужно узнать: человек выехал, ждать его или нет?» Она не отвечает. Я громче: «Нельзя ли позвонить от вас?» Вдруг лысоватый мужик лет под пятьдесят рядом высовывается: «Отвали отсюда». Я говорю: «Что вы грубите? Единственное, что мне нужно, – позвонить». Он опять: «Я сказал, отваливай отсюда». Я продолжаю стоять. Он сбегает по ступенькам из «скворечника» (а у него «жигуленок», оказывается, рядом с входом в будку стоял), открывает багажник и достает оттуда приличный тесак.
Как потом выяснилось, лысый мужичок работал прежде в МВД, был начальником «зоны», и тесак у него, похоже, был тоже с «зоны», типичная зэковская продукция. И опять: «Я тебе сказал – отваливай». Наверное, он перед девушкой хотел покрасоваться. Я ему: «Ну что ты взбунтовался?» Он мне: «Я тебе сейчас язык отрежу». Я подхожу к шлагбауму, говорю: «Я не понял». Похоже, что мой яркий костюм его просто заводил. 1988 год, вещей в стране мало. Подходит к нам милиционер: «В чем дело?» Я говорю: «Вот видите, человек с ножом, выбежал на меня». Милиционер говорит: «С каким ножом?» Я снова: «Вы что, ослепли? Мне угрожают ножом». Милиционер: «Я ничего не вижу». Лысый мужичок распаляется: «Ты, щенок, ты у меня…»
Я растерялся, повторяю: «Вы разве не видите, что человек с ножом?» Он: «Нет никакого ножа». Я: «Так у вас здесь мафия». Тут милиционер встрепенулся: «Ах, ты такой разговорчивый…» И сразу – в свисток, тут же еще один подбегает, и буквально через минуту (праздник же, особый режим патрулирования) подъезжает «воронок». Я опомниться не успел – вылетает бригада, начинает мне крутить руки. Стало так обидно за эту дурацкую ситуацию, что, вместо того чтобы сесть спокойно в машину, поехать и разобраться в отделении, я начал кричать: за что? почему? Они мне – руки выкручивать, я сопротивляюсь, человека четыре пинками в машину меня загоняют. Я вою: «Давайте разберемся здесь, в гостинице». Они: «В милиции разберемся!» И бьют под печень все время, пинают ногами, тянут за волосы, костюм разорвали. Хохлы оказались дюжими.
В отделении милиции завели в какую-то комнату и еще там меня попинали. У меня началась истерика. Разума нет, одни эмоции. Уже после того, как меня отмолотили, заходит дежурный майор. Такой в теле, лицо добродушное. Я говорю: вы майор, я тоже майор, за что меня били? Меня в жизни никто не пинал ногами, отец никогда не трогал. Наступил срыв, я рыдаю, не знаю, что я еще им там кричал. Меня закрыли в камере, потом приезжает начальник милиции – крутой парень. Где-то его в час ночи вызвали. «Ты нам здесь права не качай, – говорит, – я с тобой могу сделать все что хочу». Наконец появляется Тихонов, а у меня волосы выдраны, золотую цепочку сорвали, деньги, что были в бумажнике, доллары какие-то – исчезли. Я начал требовать, чтобы мне все вернули, но Тихонов меня увел.
В Москве я прошел медицинское освидетельствование. Но дело не в этом. Я понял, что попался, – аморальная личность! По всем статьям я на крючке, и про меня можно писать теперь все что угодно. Я пошел в передачу «Человек и закон», рассказал о случившейся истории. Сотрудники поехали в Киев, провели журналистское расследование. Передача была показана по Центральному телевидению. Насколько мне известно, никто в Киеве даже выговора не схлопотал. А я получил серьезную моральную травму, я никогда не чувствовал себя таким униженным и растоптанным. Не могу сказать, чтобы этот случай стал решающим, но моему стремлению уехать он тоже способствовал. Почти до Нового года меня только и грела надежда, что зимой ЦСКА поедет играть в Америку и, как мне обещали, я останусь в «Нью-Джерси». Сезон 1988–1989 годов я собирался закончить уже в новом клубе…»
