Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944 - Геннадий Леонтьевич Соболев
30 ноября. Ночью выпал еще снежок, с утра идет уборка. Пасмурно, t -2°. Пушки бухают в одиночку и редко. День проходит спокойно. Вечером – слякоть.
Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 213–218.
Из журнала посещений А. А. Жданова. 1941-1944 гг. Ноябрь 1943 г. С 17.10 1943 г. по 24.12.1943 г. Москва
22.11.1943 г.
23.11.1943 г.
24.11.1943 г.
25.11.1943 г.
26.11.1943 г.
27.11.1943 г.
Журнал посещений А. А. Жданова. 1941-1944 гг. / отв. ред. К. А. Болдовский; предисл. Г. Л. Соболева. СПб., 2014. С.256.
Из воспоминаний начальника Инженерного управления Ленинградского фронта Б. В. Бычевского
…В середине октября из Ставки пришла директива: перебросить на Ораниенбаумский плацдарм Вторую ударную армию из района Синявина. Этим решением и определялись окончательное содержание и цель будущей операции Ленинградского фронта: вначале сильными встречными ударами с Пулкова и Приморского плацдарма окружить и уничтожить вражескую группировку в районе Петергоф – Стрельна – Урицк, а далее уже вести широкое наступление на юго-запад в сторону Кингисеппа и Гдова.
Как и перед прорывом блокады, Говоров проводил подготовительный этап предстоящей операции с большой скрупулезностью и в напряженном темпе. На этот раз объем и сложность задач значительно превышали те, что были зимой 1942 года на Неве.
42-й армии приходилось наносить главный удар в самом центре своей полосы, имея на флангах очень мощные узлы противника: укрепленные города Урицк и Пушкин. Дивизии 50-го армейского корпуса гитлеровцев сидели глубоко зарывшись в паутине траншей, в сотнях бетонированных и дерево-каменных бункеров-убежищ. Не только для пулеметов, но и для орудий у немцев были сделаны сооружения, выдерживающие прямое попадание тяжелого снаряда. Особые надежды Линдеман возлагал на свою мощную огневую систему. По подсчету генерала Г. Ф. Одинцова, из ста шестидесяти вражеских батарей, стоявших под Ленинградом, более ста действовало непосредственно в полосе 42-й армии.
Несколько слабее противник был на участке Приморской оперативной группы войск. Там давно оборонялись 9-я и 10-я авиаполевые дивизии немцев. Но и для создания на Приморском плацдарме абсолютно превосходящих сил и развития операции в глубину надо было перебросить через Финский залив почти на глазах у немцев огромное количество людей и техники.
В ходе операции предстояли штурмы Гатчины, Пушкина, Красного Села, Дудергофских высот с Вороньей горой.
И везде, отступая, противник будет разрушать дороги, взрывать мосты. При разработке операции необходимо было учесть все эти многочисленные и различные детали. Начались учения штабов и войск, развернулись большие работы на исходном плацдарме.
Рассчитывая объемы работ, С. Д. Юдин как-то сказал:
– Одних новых дорог к линии переднего края надо построить больше ста километров да восстановить старых около трехсот.
Двадцать пять инженерных и понтонных батальонов, имевшихся в распоряжении Инженерного управления фронта для усиления ударных группировок, мы распределили так, чтобы без задержки проводить разграждение, строить дороги и мосты по мере продвижения наших войск, закреплять достигнутые рубежи.
– Немцы, безусловно, будут создавать зону глубокого минирования. Надо выделять в особый эшелон отряды сплошного разминирования местности вслед за нашими войсками, – пришли к выводу и С. Д. Юдин, и начальник отдела заграждений подполковник А. И. Николаев.
– А кроме того, и свои собственные мины убирать, – добавил замполит М. А. Король. – Кстати, знаете, сколько мы выдали в войска мин только за последний год? Около двух миллионов штук!
– Если судить по тому, что творилось в пятьдесят пятой армии во время красноборских боев, то слоеного минного пирога нам хватит жевать не один год, – хмуро пошутил командир 2-й инженерной бригады А. К. Акатов, которому предстояло в будущем возглавлять специальный эшелон разминирования.
В эту группу инженерных частей входил и батальон П. А. Заводчикова с собаками минно-розыскной службы.
История его создания достойна рассказа. Ранней весной Петр Алексеевич Заводчиков пришел в Инженерное управление с новостью. Получил письмо, что в подмосковной Центральной школе служебного собаководства ведутся опыты по подготовке собак к минно-розыскной службе.
– Начал и я дрессировку собак в своем отряде, товарищ генерал. Надо формировать у нас роту, а потом и батальон, иначе медики наш отряд совсем превратят в санитарный.
– Как бы посмотреть ваши опыты? – спросил я.
На обожженном морозами и весенними ветрами лице Заводчикова появилась улыбка.
– Проще простого. Пусть минеры в какой-нибудь из армий заминируют участок учебными минами без взрывателей. Они постоят там недельку, а потом мы поищем их при вас со своими собачками.
Так и сделали. Минеры 42-й армии не поскупились на разные хитрости, создавая учебное минное поле в районе Дома Советов на Московском шоссе. Там мы и наблюдали отличную работу собак. «Нерпы», «Дики», «Мамай» бежали на поводках перед проводниками, не отрывая носа от земли. Почуяв запах мины, они садились и умильно поглядывали то на проводника-разминера, то на землю около себя. Ни одна из них не тронула лапой этого места. Разминеры тут же начинали свою ювелирную работу – прощупывали металлическим щупом, аккуратно разгребали руками или ножом землю.
Мина найдена, и собака получает лакомство. Теперь можно обезвредить мину или просто взорвать ее.
Шотландская овчарка «Дик» сержанта Барабанщикова упорно не хотела уходить из комнаты шоферов инженерного батальона, того самого, который минировал учебный участок. Она тянула носом вверх и даже чуть поскуливала. Заводчиков потребовал сделать помост, чтобы «Дик» осмотрел верхнюю часть стены у дымохода. Минеры 42-й армии оказались посрамлены. В патрубке печи была найдена поставленная ими учебная мина замедленного действия.
Заводчикова мы командировали тогда же в Москву для участия в разработке первой инструкции о новом боевом применении его бывшего отряда истребителей танков. Там произошел небольшой казус. В штабе инженерных войск Красной Армии решили назвать новую специальную часть «батальоном собак-миноискателей». Заводчиков обиделся:
– Как это – батальон собак? Люди работают с собаками, солдаты, командиры…
– Зря обижаетесь, майор, – удивился один генерал, подписавший бумагу в Генштаб. – Есть же в армии конные полки.
– Конные, но не лошадиные, товарищ генерал, – уточнил сердито Заводчиков. – Кстати, их и кавалерийскими именуют. Я знаю, конечно, что люди ездят и на ослах…
Генерал тоже немного рассердился на такую реплику. Поправку Заводчикова приняли уже потом в Генштабе. Его батальон, пока единственный в армии, назвали «34-м инженерным минно-розыскной службы».
В этом батальоне было много девушек – проводников собак. М. А. Король высказал мнение, что, может быть, следует освободить их от опасной работы разминеров.
– Разве боевые выходы женщин-снайперов безопаснее? – возразил комбат. – У меня и снайперы есть, взять хотя бы Риту Меныиагину. Не опасно разве везти нартовую упряжку, полную взрывчатки, к самому переднему краю? А какие в батальоне девушки! Тосе Васильевой руку
