Создатели книг:История книги в восемнадцати жизнях - Адам Смит
Затем Вилдгуз помещает книгу между двумя досками и обматывает все это шнуром, чтобы клей успешно схватился. Натягивая кожу на обложку этих книг, Вилдгуз имеет дело с материей, которая когда-то была живой: в его руках - кожа теленка или то, что когда-то было теленком. В призрачной поэме Генри Вогана "Книга" (1655) блестяще передано ощущение книги как воспоминания о прежних формах, как взгляд назад, в прошлые жизни. Обращаясь к Богу, Воган представляет себе предысторию физических компонентов книги - бумаги, которая когда-то была одеждой, которую носили люди со своей собственной жизнью и мыслями, и кожаных обложек, которые когда-то были существом в поле, питавшимся травой:
Ты знал эту газету, когда она была
Всего лишь семя, а после него только трава;
Перед тем как одеться или спрясть, и когда
Из льна, который тогда носили:
Какими были их жизнь, мысли и поступки,
Будь то хорошая кукуруза или бесплодные сорняки.
...
Ты знал этого безобидного зверька, когда он
Жили и питались по указу Твоему
На каждой зеленой штучке; потом спали (сытые)
Одетая в эту кожу, которая теперь лежит распростертая
Покров над этой состарившейся книгой;
Что заставляет меня мудро плакать и смотреть
На моей собственной пыли; просто пыль...
Вряд ли Уайлдгуз слишком много размышлял о животном происхождении книги, которую держит в руках: он с тревогой следит за кредитными и дебетовыми колонками своих финансовых счетов. Но воображение Вогана подсказывает нам нечто истинное о способности книги, подобно Орфею, вглядываться в прежние жизни, а его стихотворение позволяет нам на мгновение представить книгу как одно целое из материалов, имеющих гораздо более долгую, докодовую историю.
Декорирование Вилдгуза сдержанно и последовательно. До того как в XIX веке промышленное производство книг привело к возможности массового выпуска однотипных изданий, переплет всегда был делом рук отдельных людей, продуктом бесчисленного множества мелких решений.
У Вилдгуза есть что-то вроде стиля, и мы видим, как он повторяется в книгах, которые он переплетает для Бодлиана, но это не совсем библиографическая подпись. Мы могли бы считать это умолчанием, но Вилдгуз никогда не стремился быть в центре внимания или даже быть заметным за своей работой. Книжный переплет не задумывался - правда, до появления в мире тонких переплетов XIX века - как средство индивидуального самовыражения. Иногда отдельная личность становится заметной благодаря чрезмерной или даже насильственной живости: эксцентричный оксфордский переплетчик Ричард Биллингсли (ок. 1564-1606 гг.) создавал "непристойные дизайны" (прилагательное использовал помощник библиотекаря Бодлиана Стрикленд Гибсон в 1914 г.), которые он подписывал и датировал. Но это исключительный случай, и только в конце XVIII века переплетчики начинают вставлять внутрь передней доски небольшие печатные ярлычки с именами и адресами. До этого времени стиль полезнее рассматривать как нечто общее - например, "оксфордский переплет начала XVII века" - общий набор эстетических и практических обязательств, которые характеризуют время, город или даже нацию.
У Вилдгуза есть набор, вероятно, латунных инструментов для маркировки книг: овальные центральные наконечники для тиснения середины обложки узором из переплетающихся листьев; колесные инструменты или "валики" с узорами, выгравированными по ободу для создания непрерывных полос декора; филенки для продавливания линий на коже; и украшения с цветочным орнаментом. Возможно, Вилдгуз приобрел свои инструменты в начале своей карьеры у металлистов в Оксфорде или, возможно, у другого переплетчика, прибывшего из-за границы. В их дизайне мы видим свидетельства глобального влияния: например, овальные или ромбовидные английские центральные переплеты 1550-х годов часто украшались переплетающимися листьями или абстрактными геометрическими симметричными узорами, так называемыми "арабесками" (или "моресками"), которые берут свое начало в исламских переплетах XIV века. Эта исламская эстетика распространилась по Европе в XV веке через итальянские торговые порты, следуя по маршрутам, проложенным деньгами и движением товаров, прежде чем достигла берегов Англии, как часто бывает с запозданием, во времена Елизаветы I - найдя свое воплощение сначала в элитных мастерских Лондона (центра книжной торговли), а затем быстро распространившись