Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов
Впрочем, сейчас жалеть об этом не приходилось: иностранец по-русски не понимал. А Николай Максимович, оказывается, верно понял его. На Композиторской гость вышел, оставив чемодан, и улыбнулся. На всех языках улыбки поддаются переводу лучше всего. Сейчас она означала: «Я вернусь, как только мне скажут, где имеются свободные места, постараюсь не задерживаться понапрасну - вы уж извините, что задерживаю, но что мне остается, города-то я не знаю? А потом вместе поедем в назначенное место…»
Ждать пришлось довольно долго. Ясно было почему: то и дело подкатывали автомобили - такси и служебные, некоторые с иностранными номерами. Из каменного подъезда, который выходил сразу на две улицы, то и дело появлялись люди, машины отъезжали. Конечно, стоять и ждать было неинтересно, но что поделаешь? Беспокоил и чемодан - все-таки неприятно, когда пассажиры оставляют вещи. Иной раз они в спешке забывают о них, потом иди разыскивай владельца и мучайся от того, что, возможно, он думает, что ты нечестный человек.
Николай Максимович никогда не забудет, как прошлым летом, в жаркий день, вез он пассажира на Белорусский вокзал. Пассажир расположился с комфортом - поставил на сиденье чемодан. Это было неприятно - не ставил ли он его до этого на землю? Можно ведь испачкать сиденье, а сказать было неудобно. Ладно, потом почистит щеткой, когда отвезет. Пассажир снял с себя и пиджак. На вокзале пассажир в одну руку взял свой чемодан, в другую - пиджак. Не успел он отойти, как открылась дверь задней кабины и новый пассажир уже приказывал: Дмитровское шоссе. Однако на Дмитровское шоссе выехать не успели. Пассажир вдруг передумал: остановитесь, я здесь сойду. Ну что ж, такое бывает. Уже поедут, а пассажир вдруг передумает. Водителю до этого дела нет - это не железная дорога, не автобус - сходи, где тебе удобно, но только не там, где запрещает ГАИ. Выбрав первое дозволенное место, Николай Максимович подкатил к тротуару, пассажир быстро отдал положенные тридцать копеек - всего два километра проехали, и ушел. Тут же остановилось другое такси. Оттуда одновременно выскочили двое и сердито разом закричали на всю улицу: «Погоди! Не уезжай!» Николай Максимович оглянулся и с удивлением узнал своего предыдущего пассажира, оставленного с чемоданом и пиджаком на Белорусском вокзале. Он бежал к его машине, распахнул заднюю дверку и, бледный, сурово и гневно спросил: «Где фотоаппарат? Здесь я повесил аппарат!»
Это было оскорбительное подозрение! Николай Максимович достойно бы отвел его, если бы сразу не" связал со странной выходкой пассажира, который намеревался ехать на Дмитровское шоссе, но выскочил внезапно у Новослободской улицы. Не обращая внимания на незнакомого таксиста и настигшего его предыдущего пассажира, Животенко захлопнул дверцу и рванулся вперед. «Куда? Куда?» - закричали ошеломленные преследователи и тоже бросились к своей машине - догонять! Но к тому времени Животенко остановился, выскочил из машины и побежал во двор вслед человеку, который уходил все скорее. Преследователи настигли снова. Они, кажется, уже все поняли и обратили гнев не на улизнувшего шофера, а на человека, который уже бежал. Животенко приблизился к - нему первый, вскоре подбежали еще двое. Николай Максимович, задыхаясь от гнева, оскорбленный подозрением, ничего, однако, не предпринимал - ждал свидетелей. И они потребовали, чтобы незнакомец, недавний пассажир, внезапно изменивший собственной цели, развернул газетный сверток. Незнакомец трясущимися руками протянул сверток. Там был фотоаппарат… Трое были против одного, но не знали, что делать. Отвезти вора в милицию? Пассажир торопился - скоро отходит поезд. А без владельца украденной вещи - что за суд? Самым безответственным человеком был пассажир, и он взял все на себя - дал звонкую пощечину. Кажется, она устроила и вора: тот понял, что вот и вся расплата. Могло быть гораздо хуже - он повернулся и пошел, все быстрее, а двое таксистов и их общий пассажир, удовлетворенные, возвратились к машинам. Пассажиру было некогда, мог опоздать, и он сказал, прося прощения, коротко: «Извини, шеф, а то думал…» Они сели в разные машины, и, улыбнувшись, подняли в приветствии руки.
…Наконец иностранец вернулся. И назвал шоферу два понятных слова: «Отель «Россия».
Хорошо возить гостей в «Россию»! Полные, могучие автомобильные реки, красивые дома, нетерпеливые стоянки у светофоров, от них начинают низвергаться водопады, машины вырываются задиристо - новичок сразу видит Москву такой, какой ее снимают для кино: городом современным, тесным, подвижным. Каких бы трудностей это шоферу ни добавляло, все-таки гордится своим городом он именно поэтому. Ах, если иностранец еще понимал бы по-русски! Он бы рассказал ему о проспекте Калинина, под которым еще проспект - для грузовых машин, они развозят товары для магазинов и не мешают любоваться магистралью. Про Морозовский особняк, в котором, говорят, прятался от царской охранки Бауман, где бывал Горький и странный фабрикант Шмит, принимавший к себе на работу только революционеров. Рассказал бы о маленьком, рядом со зданием Военторга, домике со скругленным фасадом, построенном знаменитым архитектором Кваренги, о Манеже, где раньше стояли кони, потом автомобили, а теперь самый большой выставочный зал. Там нет ни одной подпорки, ни одного столба! Сто пятьдесят лет назад инженер Бетанкур помог знаменитому Бове построить удивительное по тем временам здание, когда еще не слыхивали о железобетоне.
Многое знает Николай Максимович о Москве, любит рассказывать о ней пассажирам. Он покупает старые и новые книги о Москве, изучает их, как учат математические формулы - наизусть. И хотя в речи его нет-нет и мелькнет украинское словцо, которое не преминет заметить коренной москвич, Животенко может «срезать» этого бывалого москвича рассказом о старинном здании, про которое знает далеко не всякий.
Например, о доме Меншикова на улице Герцена, от которого когда-то, говорят, тянулся подземный ход в Кремль. Или о церкви Федора Студита - у Никитских ворот. Не она вросла в землю - земля выросла, один слой асфальта на другой, а сначала никакого асфальта здесь не было: построили церковь у края города, на заставе, где встречали победителей в 1612 году, после польского нашествия - по церковному
