Сборник - Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник)
В 11 ч. в офицерской столовой командующий полком давал ужин. На председательском месте сидел старейший Преображенец генерал-фельдмаршал в[еликий] к[нязь] Михаил Николаевич[101]; справа от Него сели великий князь Главнокомандующий [Владимир Александрович], в[еликий] к[нязь] Сергей Александрович и герцог Евгений Максимилианович [Лейхтенбергский], а слева от генерал-фельдмаршала[102] генерал-адмирал[103] в[еликий] к[нязь] Алексей Александрович[104], в[еликий]
к[нязь] Павел Александрович[105] и герцог Георгий Максимилианович [Лейхтенбергский][106], все в Преображенских сюртуках. Цесаревич, как командир батальона, сидел напротив, подле командующего полком. Когда при криках ура было выпито за здоровье Державного Шефа и Государыни императрицы, ком[андую]щий полком провозгласил здравицу «нашего дорогого сослуживца и возлюбленного товарища Государя Наследника Цесаревича и Августейших наших однополчан, почтивших своим присутствием наш полковой праздник». Вскоре после ужина почетные гости разъехались. Последним уехал бывший командир полка в[еликий] к[нязь] Сергей Александрович. Пели цыгане, товарищами было спето много полковых застольных песен. Совсем рассвело, взошло солнце, отпустили цыган и музыку, но все еще не расходились. В 7-м часу утра пили из братины по выпускам: командующий полком подавал братину старшему в каждом выпуске, она переходила от одного к другому по старшинству и от младшего возвращалась опять к командующему полком, который продолжал то же самое со всеми выпусками по очереди. При этом пелась песня:
«Подноси сосед соседу,Сосед любит пить вино,Выпивай сосед любезный,Сосед лихо пьет вина,Оботри сосед соседа,Сосед любит пить вино,Поцелуй сосед соседа,Сосед лихо пьет вино».
Песня сопровождалась в ней изложенным и действием. По окончании этого застольного обряда офицеры подхватили Цесаревича на руки и отнесли Его в барак. Но спать никому не хотелось, да и не стоило ложиться: в 8 1/2 [ч.] полку надо было выступать на Военное поле на парад всем войскам лагерного сбора. Цесаревич с несколькими офицерами пошел гулять в Никулино, ближайшую к правому флангу главного лагеря деревушку. – Во время парада 7 августа непрерывно шел дождь. Полк проходил мимо Государя так называемою «александровскою» колонною, уставом не предусмотренною. Для этого батальоны построились в сомкнутых двух взводных колоннах справа в общую полковую колонну, причем получился длинный фронт в 8 взводов; впереди всех ехали в один ряд все батальонные командиры, жалонерный офицер и батальонные адъютанты; за ними полковой горнист верхом; потом шли в две шеренги горнисты и барабанщики; далее ехал командующий полком, имея за собою полкового адъютанта, и, наконец, перед серединою полка шло знамя между двумя ассистентами офицерами. Когда командующий полком, сделав заезд, остановился в нескольких шагах от Государя, Его Величество, улыбаясь, обратился к нему с вопросом: «Трудно с похмелья?» Потом, поблагодарив полк, Государь сказал Главнокомандующему: «Великолепно прошли Преображенцы».
10 августа Цесаревич отбыл с Их Величествами в Данию. 7 сентября он писал из Фреденсборга[107] ком[андующее]му полком:
«Дорогой мой Костя,
Пользуюсь уходом милой тети Ольги* (*Королева Эллинов на «Дмитрии Донском»[108] отправилась в Россию), чтобы начертать несколько любовных строк моему отцу-командиру. Я очень благодарен тебе, что получаю здесь приказы по полку, благодаря чему связь с товарищами и моей частью не прерывается. Ты не знаешь, как по временам находит тоска на меня по всем знакомым лицам…»
«Фреденсборг. 29 сентября 1893 г.
…Теперь скоро я снова буду наезжать по прошлогоднему в милые казармы на Миллионной с приятным для меня чувством ответственности перед 300 чел. моего батальона. Недели через две, Бог даст, и увидимся, и опять жизнь и служба пойдут по-старому тесно рука об руку. Все это время я с тревогой просматривал ведомость холерных заболеваний в наших газетах, особенно в военных госпиталях, боясь, что между ними могут быть и мои бедняги. Но, с другой стороны, приказы по полку значительно успокаивают меня в этом смысле… Привет нашему полку и, по Драгомировскому выражению, – всей меньшей братии. Крепко обнимаю моего любимого отца-командира.
Всей душой твой Ники».
По возвращении из-за границы Цесаревич 18 октября приехал из Гатчины в полк, на Миллионную, и вступил в командование батальоном. На другой день Его Высочество приезжал на занятия и завтракал в офицерском собрании. Как и в предыдущую зиму, Наследник руководил решением офицерами своего батальона тактических задач. С унтер-офицерами Он занимался обыкновенно по субботам. Устных решений тактич[еских] задач под руководством Наследника в зиму 1893–94 гг. было семь, а именно: 19 окт., 1 ноября, 15 и 22 дек., 10, 17 и 31 января. Письменные тактические задачи разбирались Его Высочеством 21 и 28 марта.
С унтер-офицерами своего батальона Цесаревич занимался по субботам в помещении полкового суда или в казарме Государевой роты. Этих занятий в описываемую зиму было одиннадцать: 30 октября, 20 и 27 ноября, 4, 11 и 23 декабря, 15 и 29 января, 5 февраля, 26 и 31 марта. Однажды, а именно 26 марта, Цесаревич в 10-м часу утра прибыл на занятия с унт[ер]-офицерами бодрый и свежий, как всегда, несмотря на то, что накануне провел весь вечер и ночь в Конной Гвардии, по случаю полкового праздника и оставался там до 6 утра.
23 ноября – праздник 4 батальона; по обыкновению офицеры батальона условились собраться на ужин в один из ресторанов. Цесаревич изъявил согласие быть при этом. Ужин состоялся у Кюба[109] 24-го числа. После этого в течение зимы офицеры 2-го и 3-го батальонов тоже справляли ужином свои праздники, и Наследник не отказался быть у них гостем.
Праздник 1-го батальона совпадал с днем Ангела его командира – 6 декабря. Утром в казарме роты Его Величества, в присутствии Цесаревича, числящихся в рядах батальона офицеров, состоявших на лицо и многих прежде служивших и всех нижних чинов первых четырех рот, был отслужен молебен. Офицеры прочих батальонов собрались в подъезде казармы на Миллионной, поздравить однополчанина-именинника. Николин день завершился ужином офицеров 1-го батальона в ресторане Кюба. Ужин начался только в 1-м часу ночи, так как перед тем Цесаревич и командующий полком обедали в Гвардейском Экипаже. По близости от Кюба на углу Кирпичного пер. и Мойки[110] был открыт для публики «Византийский лабиринт», комната вся заставленная зеркалами, расположенными в таком порядке, что входивший, встречая на каждом шагу свое собственное изображение, сбивался с пути и находил выход лишь с большим трудом. Туда, после ужина, уже поздно ночью, или вернее под утро, направилась веселая толпа. Вернувшись из лабиринта в ресторан, застали там известного рассказчика И.Ф. Горбунова[111], который до утра потешал все общество.
19-го декабря, в годовщину боя под Ташкисеном[112], за который полк получил отличие на шапки, по заведенному обычаю бывал товарищеский обед, на который приглашались и бывшие преображенцы, участники боя. На этот раз 19-е число приходилось в воскресенье, день, когда Цесаревичу было неудобно отлучаться из Гатчины, где жили Их Величества; в виду этого ташкисенский обед был перенесен на 20-е. Погода была морозная и ветреная; приехав на обед, Цесаревич отморозил себе правое ухо.
28 декабря Цесаревич устроил своему батальону елку в учебном зале на Миллионной; каждый нижний чин получил из рук своего командира подарки: фельдфебеля в 10 р., унтер-офицеры в 5, ефрейтора в 4, а рядовые в 3.
Назначенный в Новый Го д Высочайший выход, был отменен по случаю нездоровья императрицы. Для принесения поздравлений офицеры расписывались у Цесаревича.
2 января исполнился год со дня, когда Он вступил в ряды полка; хотели отпраздновать годовщину, и заблаговременно у ювелира Фаберже[113] был заказан золотой портсигар с вензелем Петра Великого… На другой день был назначен товарищеский обед. Но 2-го числа празднование не могло состояться по той причине, что Цесаревич был еще в Гатчине. Он переехал в Аничков дворец с Их Величествами 5-го. На другой день был назначен товарищеский обед[114]. За стол село 65 человек; на этот раз не были позваны ни бывшие офицеры, ни врачи. Играл полковой струнный оркестр. Когда разлили шампанское; командующий полком встал и произнес: «2 января исполнился год со дня, когда Ты вступил в наши ряды командиром батальона. Как ни осыпан полк Царскими милостями, нам прежде и не верилось, что настанет время, когда Ты и зимой, и летом будешь делить с нами служебные труды и часы досуга. И вот, это счастливое время не только настало, но и продолжается непрерывно более целого года. Конечно, никто из нас в отдельности не заслужил необыкновенного благоволения нашего Державного Шефа, благоволения, выразившегося в Твоем пребывании среди нас; только более чем двухсотлетним заслугам полка и обязаны мы этой небывалой милостью. Каждый из нас по гроб жизни свято сохранит в сердце память о службе вместе с Тобою под родными нашими знаменами. Мне не высказать словами, как все мы дорожим тем, что, будучи нашим однополчанином со дня рождения, Ты пожелал стать и сослуживцем нашим. Прими же (при этих словах ком[андующий] полком вручил Цесаревичу портсигар) это воспоминание от Преображенской семьи и верь, что любовь ее, самая задушевная, горячая и беззаветная, принадлежит Тебе не только как потомку нашего Великого Основателя, как Сыну нашего Царя и Наследнику Его Престола, но и как нашему доброму, милому, дорогому и бесценному Товарищу. – Господа, в подтверждение того, что я выражаю мысли и чувства каждого из вас, выпьем за здоровье нашего Августейшего батальонного командира и дружно крикнем Ему ура!» Раздалось громкое, долго не смолкавшее ура. Через несколько времени Цесаревич встал и ответил: «Господа, нет слов, которыми я бы мог выразить, как я глубоко тронут словами Е.И.В. командующего полком. Этот год Моего командования батальоном был самым счастливым временем Моей жизни. Пью от всей души за ваше здоровье».
