Виталий Чернявский - Операции советской разведки. Вымыслы и реальность
Надо отдать должное руководителям немецкого шпионажа: они досконально изучили концепцию Сталина и на этой основе составили удивительно точный психологический портрет советского лидера. Сталин пред стал перед ними со всеми достоинствами и недостатками. С одной стороны, это был выдающийся политик с ярко выраженным аналитическим умом, железной волей, исключительно настойчивый в достижении поставленной цели, с адским терпением и стальной выдержкой. С другой стороны, хозяин Кремля являлся жестоким, не знающим жалости деспотом, ни во что не ставящим человеческую жизнь, болезненно мнительным и сверхподозрительным эгоистом, не признававшим иного мнения, а свое считавшим непогрешимым, мнившим себя хитрейшим стратегом, величайшим провидцем и гениальнейшим политическим ясновидящим.
Вот на этом и поймал нацистский фюрер нашего «вождя всех народов».
Недавно рассекреченные архивы Службы внешней разведки Российской Федерации позволяют понять, как Сталин и мы вместе с ним стали жертвами его заблуждения и упрямого стремления во что бы то ни стало выдать желаемое за действительное. С осени 1940 года Гитлер и его спецслужбы проводили тотальную дезинформационную игру по продвижению ложных сведений в советское руководство с целью сбить с толку Сталина.
Главным фактором победы в молниеносной войне против Советского Союза Гитлер считал внезапность нападения. Чтобы обеспечить ее, Верховное главнокомандование вермахта издало две директивы с одинаковым названием «О мероприятиях по дезинформированию советского военного командования» от 15 февраля и от 12 мая 1941 года. В этих высшей секретности документах, доступ к которым имел строго ограниченный круг лиц, устанавливалось: в первый период с 15 февраля по 14 марта участники акции должны были поддерживать версию о том, что политическое руководство Германии еще не решило, где начать весеннее наступление — в Греции, Англии или Северной Африке. Во второй период, с середины апреля, намечалась переброска значительного числа дивизий к советской границе, но до этого момента надлежало распространять слухи о том, что эти силы предназначены для вторжения в Англию.
В результате проведения этой сверхсекретной акции создавалась атмосфера полнейшей неопределенности относительно следующего хода политики Берлина и сроков начала главной военной операции 1941 года. Какое большое значение придавало руководство нацистской Германии этой стратегической, ее называют еще тотальной, дезинформации, видно из того, что автором директив был сам фюрер фашистского «тысячелетнего великогерманского рейха». Ее особенность заключается в том, что большинство мероприятий проводилось среди широкого круга чиновников германских министерств и ведомств, военнослужащих, персонала военных предприятий, которые совершенно не были посвящены в цели и задачи операции и ничего не знали о том, что она есть вообще. Все слухи они принимали за чистую монету. Поэтому ложные сведения доходили до агентов советских разведслужб, участвовавших в подготовке к войне, но лишенных доступа к секретным документам, который в гитлеровской империи имел крайне узкий круг лиц.
Сам Гитлер внес немалый реальный вклад в развитие тотальной дезинформации. Именно он придумал хитрый способ усыпить острую бдительность сверхмнительного Сталина тогда, когда скрывать военные приготовления на советской границе окажется невозможным. Надо, указал фюрер, неопределенно намекать русским, что надежда, мол, на мирное урегулирование советско-германского конфликта сохраняется, что наращивание немецких вооруженных сил на советской границе преследует цель оказать политическое давление на Москву и что рейх хочет от советского правительства каких-то уступок и собирается выйти с инициативой переговоров или, напротив, ждет, что Кремль сам сделает первый шаг. Считают, что вплоть до утра 22 июня 1941 года, пока Молотов не привез полученную от немецкого посла ноту с объявлением войны, Сталин со свойственным ему терпением ждал этот ультиматум…
Чтобы в Кремле поверили в реальность такого торга, Гитлер, Риббентроп, Геббельс, руководители вермахта и немецких спецслужб время от времени по дипломатическим каналам и через контакты тайных служб подбрасывали информацию о возможных притязаниях Берлина. В якобы готовящемся ультиматуме речь шла об Украине, Кавказе и Кубани, а также о получении права прохода немецких дивизий через Украину и Кавказ в Турцию, Иран и Ирак.
По замыслу Гитлера Сталин должен был поверить, что нападение на СССР не входит в немецкие планы, а все военные мероприятия у советской границы делаются для того, чтобы заставить советского лидера принять требования Берлина — беспрепятственно пропустить немецкие дивизии для удара в тыл англо-французской группировке на Ближнем Востоке.
Слухи о южном маршруте преследовали и другую цель: отвлечь внимание Москвы от направления главного удара фашистской агрессии — через Белоруссию на Москву. И надо признать: этот замысел Гитлеру удался.
Главный фактор в молниеносной войне против Советского Союза — внезапность — был достигнут. Внезапность не в самом факте нападения, как это думают многие, такой внезапности достичь было невозможно: слишком крупные военные силы были сконцентрированы у наших рубежей. Но фактор внезапности присутствовал: немцам удалось направить свои главные удары в другие места, туда, где их не ожидали. Это, во-первых. А во-вторых, именно на этих направлениях они сумели создать перевес в живой силе и особенно в технике в шесть-восемь раз. Вот это показалось неожиданностью для советского командования, что повлекло за собой крупные неудачи Красной армии в начале Великой Отечественной войны.
В тотальной дезинформационной операции были особо предусмотрены меры по компрометации подлинной даты начала агрессии путем распространения взаимоисключающих данных. Вот почему даже такие надежные и проверенные источники информации, как Арвид Харнак (Корсиканец) и Рихард Зорге (Инсон), называли точные, по их мнению, даты нападения вермахта на СССР. Потом ничего не происходило, и появлялись новые сроки. Это раздражало Сталина и подкрепляло его подозрения в отношении того, что разведка сообщает ему неверные данные. И если он примет их за чистую монету и отдаст приказ мобилизовать советские вооруженные силы и выдвинуть их на границу с Германией, то Советский Союз в глазах всего остального мира станет агрессором, по вине которого разгорится новая мировая бойня.
Проведенный в послевоенное время анализ работы ряда резидентур НКВД, в частности берлинской группы, которую возглавляли Корсиканец и Старшина, и принадлежащей Разведуправлению РККА токийской точки, которой руководил Инсон-Рамзай, показал: в период непосредственной подготовки к войне наряду с достоверной информацией поступали противоречивые данные о целях и сроках нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Указанные резидентуры тем не менее добросовестно передавали в Центр все сведения, которые они добыли, включая дезинформационные.
Тут нужно принять во внимание два момента. Во-первых, немецкие спецслужбы, как мы уже отмечали, сумели создать точный психологический портрет хозяина Кремля, основу которого составляла непоколебимая вера в свою непогрешимость. Раз он решил, что Гитлер не будет воевать на два фронта, то так и будет. Фюрер не двинет вермахт на Советский Союз, пока не поставит Англию на колени. И все, что не укладывалось в рамки его, Сталина, анализа, можно было рассматривать как дезинформацию, направленную на то, чтобы втянуть советское государство в мировую войну или, на худой конец, изобразить его инициатором новой агрессии.
Во-вторых, объективная оценка огромного объема информации, оперативное выявление дезинформационных наслоений затруднялось отсутствием не только единого аналитического центра в разведывательной системе Кремля, но и соответствующих структур в главных разведслужбах — внешней разведке НКВД-НКГБ и военной разведслужбе. Ведь аналитическое подразделение в Первом управлении НКГБ было воссоздано только в конце 1943 года, а соответствующая структура в Разведуправлении Красной армии — еще позже.
Поэтому с 1938 по 1943 год — пять долгих лет — информация, добытая внешней разведкой госбезопасности и военной разведслужбой, докладывалась на самый верх, руководителям государства и вооруженных сил, так сказать, в «чистом виде», такой, какой ее получали от агентуры, без глубокой оценки и анализа.
Все это сильно мешало политическому руководству Советского Союза точно определить, когда и при каких условиях Гитлер бросит свою отмобилизованную и полностью оснащенную современной военной техникой армию против Москвы. Мы уже убедились в том, что даже накануне агрессии Сталин и большая часть Верховного командования воспринимали точную дату нападения весьма скептически. Они безапелляционно заявляли что с подобными «дезинформационными штучками» им уже не раз приходилось сталкиваться в недалеком прошлом.
