Диана Машкова - Караван счастливых историй
Мы привезли детей домой 25.05.2012 (с тех пор у нас в семье 25 мая праздник – День аиста), и у нас в жизни начался достаточно интересный период. Адаптация в нашем случае была очень жесткой. Во-первых, до этого у нас вообще не было никаких детей, а тут их стало сразу двое. Во-вторых, Егор хоть что-то соображал, но говорил только какие-то отдельные слова – в свои 3 года практически не разговаривал. Можно было услышать «мама», «алле», «нина» – это была машина, и еще пару малопонятных слов. А Полина и вовсе ничего не говорила. К ним в Дом ребенка изредка приезжала бабушка, давала внуку телефон поговорить с мамой, и он умел прикладывать телефон к уху и говорить: «Мама, алле!» (Родители были лишены родительских прав, и хотя они формально могли навещать своих детей, мама приезжала один раз, и то в не совсем адекватном состоянии, и ее попросили удалиться.) Егор даже по пульту телевизионному разговаривал с мамой. Мы с детьми заперлись на даче, нам помогла давняя Надина подруга, логопед-дефектолог. Она училась по уникальной методике и работала со слабослышащими детьми. Благодаря ей у нас наметился значительный прогресс, а еще очень выручил ее старший сын, которого она отправила к нам бебиситтером. Через этого посредника, близкого к детям, наконец все перешло в обращение «папа-мама», а до этого у детей была серьезная путаница в голове, особенно у Егора. Вот они жили в Доме ребенка, к ним приезжают «эти дядя и тетя». Вроде все ясно. Но вот все воспитательницы вдруг начинают говорить им, что скоро-скоро они поедут к маме и папе. И эти два образа – сначала «эти дядя-тетя», а потом «мама-папа» – у них в сознании никак не соединялись. Вроде куда-то переехали, жизнь изменилась, а папы с мамой здесь все еще нет. Этот вопрос мы в конце концов утрясли. Помимо прочего, через две недели после того, как мы начали жить вместе, у Егора развилась какая-то инфекция, и они с Надеждой легли в больницу… В общем, хватало забот. Но обстановка, конечно, помогала: дача, природа, жучки, паучки, большая песочница, своя горка, мама и папа. За лето наладили общение и уже в более спокойном состоянии вернулись осенью в Москву.
У детей – и у Егора, и у Полины, разумеется, стоял диагноз «задержка психоречевого развития» (ЗПР). Спустя два с половиной года в семье мы этот диагноз сняли. Нет больше ЗПР! Но, конечно, очень многое надо было сделать – в детский сад первый год мы не успевали попасть, да и надо было подтянуться сначала. Надина подруга приезжала в выходные, в будние дни. Лепила с детьми, играла, рисовала – в общем, занималась арт-терапией. Постепенно мы сами успокоились, дети стали увереннее, подросли. Шаг за шагом отказались от памперсов, приобрели другие важные навыки и привычки – в общем, росли и радовали нас. Тогда мы с женой почему-то подумали, что где двое, там и трое. Надо еще одного брать, если уж мы научились справляться. На этот раз мы целенаправленно и намеренно собирались принять в семью ребенка с ВИЧ. К тому моменту мы уже разобрались со всеми особенностями: лекарство ребенку надо давать ежедневно в одно и то же время, раз в три месяца возить на обследования в больницу. Собственно, на этом все. Правда, есть еще нюансы, связанные с открытием диагноза. Люди в целом не слишком подготовлены, пугаются. Формально диагноз я могу не разглашать даже врачу, если это, например, окулист. Мы не обязаны ставить никого в известность, озвучиваем иногда гепатит С, и больше ничего. Пока я никаких проблем не наблюдаю, хотя в прессе часто читаю о том, что дети и их семьи с открытым диагнозом ВИЧ ста лкиваются с массой проблем, вплоть до принуждения к перемене местожительства, что дико, на мой взгляд. В садике знают про гепатит, но никаких серьезных проблем в связи с этим нет. Кстати, гепатит, нужно сказать, гораздо более опасен в быту, чем ВИЧ, хотя в основном панический страх вызывает именно последний. Но повторюсь, что нет случаев заражения ВИЧ в быту – это возможно только при переливании крови или незащищенном сексуальном контакте. Небольшие ранки и кровотечения, царапины и болячки не представляют никакой опасности для окружающих, если только целенаправленно не выпить пару литров крови. А достижения по предотвращению ВИЧ за последние годы впечатляют: до 98 % матерей рожают при правильной терапии здоровых детей. Это ли не достижение? Я раз в год сдаю кровь в День донора и личным примером показываю всем, что страхи перед ВИЧ надуманны, а порой (особенно после прочтения отзывов в Интернете по данной теме) и опасны.
В общем, в 2012 году, примерно через год после прихода в семью Егора и Полины, у нас появился Никита, третий ребенок в семье. Но так вышло, что он оказался еще и с неполным статусом – его отец не лишен родительских прав и скоро освобождается из мест лишения свободы. Мы обратились в нашу опеку, чтобы оказали поддержку в этом вопросе, – обещали дать психолога, который мог бы помочь нам в этой ситуации разобраться, как общаться с папой. Он должен понимать, что при встрече ребенок не бросится ему на шею от радости – он его в принципе не помнит, даже если когда-то и видел. Папу посадили, когда Никите не было даже 6 месяцев. В общем, нам предстоит еще решать эти вопросы. Но все равно я просто счастлив, что у нас появился такой ребенок, как Никита! Ему сейчас 3,5 года, было 1,5, когда мы его забрали. Он постоянно улыбается, очень крепкий в физическом плане, хорошо развит. И втроем наши дети отличная команда – им вместе весело и интересно. На деле оказалось, что все самое сложное было с первыми двумя, а потом мы уже вышли на определенный режим, дети освоились, и в целом наладилась жизнь семьи.
Никита появился и буквально за несколько недель влился в наш коллектив – все очень быстро встало на круги своя. Полина давно умеет играть самостоятельно, но может и выступить режиссером совместной музыкальной постановки и распределять роли в своем спектакле. Егору чаще требуется команда для своих игр. Никита поначалу ко всем приставал, но потом и он освоил некоторые навыки самостоятельной игры. Сейчас они могут играть вместе, а могут отдельно. На самый крайний случай, если у родителей какие-то неотложные дела, а дети не настроены сидеть спокойно, есть айпад, правда, не более чем на полчаса в день. И еще у детей очень развито образное мышление. В том смысле, что они могут схватить все, что угодно, любую вещь и сделать ее предметом игры. Сказать, что это пушка, машинка, что-то еще. Игры бывают разные. Но самое интересное, конечно, – это окружающий мир – главная развивающая среда у нас на даче. Там жучки, паучки, постоянные преобразования, улучшения. Дети тоже без конца, глядя на взрослых, что-то строят, мастерят. Полина играет и говорит: «Заливаем фундамент, строим дом в шесть этажей».
В этом году у нас на даче живет Алексей, выпускник детского дома. Надежда познакомилась с ним в социальных сетях и предложила ему сезонную работу на лето – он нам печь уличную сделал, получилось фундаментальное сооружение. Алексей уже взрослый мужчина, который с 7 лет воспитывался в детском доме и пока временно обитает у нас на даче. И вот я теперь каждый день наблюдаю результат того, как калечит человека система. Вижу на примере из жизни, что правильно развиваться ребенок может только в семье. Я часто разговариваю с ним, стараюсь что-то до него донести, но это невыносимо сложно – у него такой характер, что мама дорогая! Пару раз я видел, как его взрывает, и это было что-то. Но при всем при этом для детей и для нас он абсолютно безопасен, его агрессия направлена вовне. Сейчас ему 27 лет, и ему, как выпускнику детского дома, не было предоставлено никакого жилья, а лишь штамп в паспорте, оказавшийся «липой». Нет даже справки о том, что он выпускник детского дома. С нашей подачи и с помощью юриста он начал переписку с органами опеки своего региона и надеется восстановить свои права и добиться положенного жилья. А пока я прописал его на нашей даче, и он активно социализируется: получает положенные документы, полисы, ведет переписку, имея нормальный, а не «липовый» адрес в паспорте. Он женат, у него есть сын почти двух лет, но их семейная жизнь не заладилась, они с женой живут раздельно, и он очень тяжело переносит то, что не может принимать ежедневного участия в воспитании сына. Мы с Надеждой стараемся своим примером, укладом нашей жизни, способом решения семейных вопросов показать, что проблемы никогда не решаются так, как он привык. Все его представления о жизни складывались в период детского дома, отсюда и трудности. Боюсь, ему самому неизвестно его место в семье, он не знает, что должен делать, отсюда и проблемы с женой. Пытаюсь ему доказать, что самое главное – это не как часто он будет видеть своего ребенка после развода, а как станет выстраивать с ним отношения в то время, что они будут вместе. Но у него дурацкая привычка всем и всегда ставить какие-то условия. В эмоциональном плане, по способу проявления чувств больше похож на подростка, чем на взрослого мужчину. Для него семья – это дети. Пытаюсь объяснить, что семья – это прежде всего взаимоотношения мужчины и женщины. Если в отношениях супругов что-то ломается, то конец всему, умирает семья. Если он хочет воспитывать своего сына, то надо восстановить отношения с его мамой, по-другому просто не получится. Или создавать новую семью, оставаясь на связи с сыном и, не бросая его, принимать участие в его жизни.
