Георгий Санников - Большая Охота. Разгром УПА
Отец Тихон понимающе и лукаво рассмеялся:
— Редко посещаете нас в Одессе, Виктор Павлович, а новостей у вас в Киеве, наверное, много, поговорить хочется, да вот опять не один.
Поняв и оценив шутку, Сухонин ответил:
— Да вы не стесняйтесь, говорите и спрашивайте, пусть молодежь учится у нас, стариков.
Резко повернувшись и указав рукой, куда следует идти, Тихон пропустил впереди себя Сухонина и, еще раз резко сдвинувшись в сторону, чтобы дать дорогу мне, слишком широко шагнул, отчего накидка на его плечах взметнулась вверх и упала мне под ноги. Запутавшись в ней, я едва не упал. Все рассмеялись. В большой столовой, куда мы прошли, стояла пожилая женщина, вся в черном. Я знал от Сухонина — родная сестра Тихона, монашка, она же экономка в доме. Тихон относился к черному монашеству, не имел права жениться, иметь семью, чем обеспечивал себе иерархическое продвижение в церкви до самых высших ее постов. Виктор Павлович рассказывал мне о любовных похождениях Тихона. У этого красавца была куча любовниц, и не только из числа прихожанок, посещали его и светские дамы, мужья которых в Одессе были в некоторых случаях достаточно известны. Любил женщин Тихон, и они платили ему взаимностью…
Сестра Тихона молча поклонилась гостям и сразу же тихо и незаметно растворилась, исчезла в одной из дверей. Тихон снял с уже сервированного и подготовленного к ужину стола большой кусок марли и, явно рассчитывая на эффект, посмотрел на гостей. Эффект удался.
— Как всегда на столе все то, чего не достанешь даже в Одессе, — сказал Сухонин, на лице которого, пожалуй, больше для того, чтобы сделать приятное хозяину, выразилось и легкое удивление, и удовлетворение хорошим приемом.
— Виктор Павлович, в Одессе все можно достать, даже при нашем скромном образе жизни. У нас на Привозе[43] не только самые дефицитные продукты, а все что угодно купить можно, были бы деньги и желание. Все, что вы видите на столе, — пища наша церковная, простая и здоровая, недаром меня зовут в народе «шахтерским епископом». К слову сказать, я ни разу не пропустил положенные мне службы в Донецке. Люблю этот край шахтерский, народ рабочий люблю, — и хозяин движением руки пригласил гостей к столу.
Казалось, ничего необычного не было на столе, но в те годы и в первой половине мая свежие огурцы и помидоры, рыбное и икряное разносолье было действительно удивительным. Кроме нескольких сортов известной белой и красной рыбы, одной селедки было шесть видов. Копченый, вяленый рыбец и еще какие-то диковинные рыбины в запеченном, отварном, соленом выражении, конечно же целиковый осетр с хреном и т. д. и т. п., всего и перечислить невозможно. Даже стоявшая на столе в больших трех плошках черная зернистая, паюсная и красная икра с воткнутыми в нее деревянными ложками не производила такого впечатления, как эти красиво расположенные и торчавшие в разные стороны на столе хвосты и головы с воткнутыми в них пучками зелени.
— Чувствуется, любят вас прихожане, — с юмором произнес Сухонин, — всем обеспечивают. Картошечка отварная, конечно же, привозная, а такие фаршированные помидоры могут быть в это время только из Болгарии. С таможней, небось, хорошие отношения имеете, — продолжал шутить Сухонин.
— Побойтесь бога, Виктор Павлович, все это делает, добывает и готовит сестра, а уж как ей это удается — ее секреты. Ну да я рад, что доставляю вам какое-то маленькое удовольствие, хоть чем-то сделать приятное, вы же знаете, как я к вам отношусь. У вас высокий пост в совете в Киеве, вас уважает Владыка, и вы у меня в гостях. Принимать вас у себя в доме — великая честь.
Общие разговоры — все ли хорошо в отношениях с комиссией по делам православной церкви при Одесском исполкоме, нет ли неприятностей с властями и т. д. и т. п. — шли довольно долго. Выпито было несколько рюмок водки, на столе нарушился порядок снеди, которая успела поубавиться. Наконец Сухонин произнес:
— Жаль, редко встречаемся, надо бы чаще. Но приехали-то мы к вам в Одессу не только в плановом порядке для составления отчета нашему правительству о работе православной церкви вашей епархии. У нас к вам просьба.
Тихон с подчеркнутым вниманием посмотрел на Сухонина. За маской веселого и гостеприимного хозяина угадывалось волнение и скрываемое напряжение. Высокое начальство просто так для общей официальной беседы не приезжает из Киева. Все священнослужители высокого ранга — и в православной церкови, и ВСЕХБ, католики или представители других религиозных культов знали Виктора Павловича Сухонина как одного из руководителей совета (того или иного), но я был уверен, а с годами еще более укрепился во мнении, что все они догадывались о его истинном положении, о работе в госбезопасности. При этом конечно же они не могли не уважать его за знания церковных канонов, образованность в области истории церкви и наверняка ценили в нем умение разговаривать на одном языке, чувствуя в нем равного профессионала…
— Я не хотел вам говорить об этом по телефону, дело пикантное, да и другие вопросы хотелось обсудить. К вам в епархию и под ваше начало несколько месяцев тому назад прибыл из Франции и работает благочинным[44] Борис Старк. Нам бы хотелось познакомиться и побеседовать с ним. И не только потому, что он реэмигрант, долгие годы жил и работал в Париже, сын того самого адмирала Старка — одного из виновников гибели в Порт-Артуре эскадры в русско-японской войне 190»–1905 годов. Мы знаем, что и его отец, и он сам тесно сотрудничали с белым движением. Знаем, что он давно отошел от всех антисоветских эмигрантских организаций, долго добивался возвращения в Россию, в Советский Союз. У нас имеются некоторые вопросы к нему, мы хотели бы встретиться и побеседовать с ним, познакомиться, и сделать это с вашей помощью, чтобы не травмировать его нашим официальным вызовом в исполком Одессы или Совет Министров Киева, имея в виду Совет по делам православной церкви. Знаете, эти реэмигранты иногда не все правильно понимают, могут как-то иначе истолковать этот вызов.
Тихон лицом сразу просветлел, даже вздохнул, как мне показалось, облегченно.
— Виктор Павлович, конечно, конечно помогу. Только подскажите, как лучше это сделать.
— А вы позвоните ему по телефону и пригласите по просьбе местных властей на беседу и знакомство, это его не напугает. Кстати, сегодня уполномоченный по делам православной церкви при вашем облисполкоме, — и Сухонин назвал фамилию, — вместе с нами пытался дозвониться до Белгород-Днестровского, у нас ничего не получилось. Линия была беспрерывно занята. Телефонистки сказали, что заказ можно сделать только на завтра. А нам ведь торопится надо, уезжать. Вам, наверное, легче связаться с ним, и вызов Старка будет по-человечески понятен.
— Виктор Павлович, да это минутное дело, — радостно почти вскричал Тихон, — сейчас я закажу разговор с отцом Мефодием (Старком), — и Тихон взял телефонную трубку со стоявшего на тумбочке телефона.
— Девушка! Это говорит абонент №***, дайте мне Белгород-Днестровский. Спасибо. Ну вот, можно и по рюмочке.
Выпить, однако, не успели. Раздался звонок, Старк был у телефона. Как и договаривались, Тихон пригласил его на завтра в Одессу для знакомства с местным светским начальством, курирующим церковь.
— Интересно, — задумчиво произнес Сухонин, — мы два часа сегодня не смогли дозвониться до Старка, а вы сделали это за две минуты. Скажите, сколько вы платите девушкам-телефонисткам?
— Господь с вами, Виктор Павлович, просто доброе слово, они знают и уважают меня.
И на настоятельную просьбу Сухонина все же дал пояснения:
— Конечно платим, но не много. Этим занимается моя экономка…
Вскоре подошла вызванная Сухониным машина и мы уехали, договорившись о встрече назавтра в кабинете уполномоченного по делам православной церкви в здании облисполкома, куда Тихон должен был уже своей машиной привезти самого Бориса Старка.
Утром следующего дня Виктор Павлович и я сразу после завтрака в шикарной в те времена одесской гостинице «Красная», где мы остановились, пошли погулять по знаменитому Приморскому бульвару, пообщались с Дюком[45]. Три часа, оставшиеся до встречи со Старком, мы провели в обсуждении предстоящей встречи. Говорил все это время только Сухонин. Что тогда мог сказать я, какое мнение высказать своему начальнику о целесообразности вербовки этого благочинного? Ровным счетом ничего, разве что кивнуть согласно или дать утвердительный ответ на вопрос Сухонина.
— Мы наблюдали Старка все то время, пока он с семьей готовился к реэмиграции в Советский Союз и поэтому многократно посещал наше посольство в Париже. С ним несколько раз беседовали по нашей просьбе в совконсульстве сотрудник нашей резидентуры. Самые приятные впечатления. Старк — патриот Советского Союза, русский человек, с детства мечтал вернуться, выполняя волю покойного отца, в Россию. Он лояльно настроен к советской власти, давно порвал с белогвардейскими и антисоветскими центрами. Резидентура проверяла его через свою агентуру. Отзывы самые хорошие. Жена и девятнадцати летняя дочь имеют такие же настроения, как и сам Старк. Все они положительно с нашей точки зрения характеризуются и за время проживания в Советском Союзе. Ты подумал о вопросах, которые мы должны задать Старку?
