Василий Лесников - Пилотируемый космический полет
Последний, уже открытый, набор кандидатов в отряд космонавтов показал, что желающих летать в космос в данный момент в нашей стране не так уж и много.
Что же касается американских астронавтов, то у них все с самого начала было выстроено по другому.
С первых космических полетов астронавты знают, что у них хорошие зарплаты и никаких дополнительных выплат, кроме медали за полет, у них не будет.
Но Америка предоставила астронавтам другие возможности улучшить свое материальное положение.
Семь первых астронавтов, только образовав отряд, коллективно продали свои права на репортаж о первом полете за 500000 долларов. Не важно было кто полетит. Деньги после полета Шепарда поделили поровну все семеро.
Но больше всего Славы и денег досталось конечно Шепарду. Ведь он был первым американцем побывавшим в космосе. И неважно, что это был суборбитальный полет. За все встречи с астронавтами, интервью, автографы американцы платили хорошие деньги. Хорошие деньги платили издательства, телестудии. И вскоре Шепард стал первым астронавтом миллионером.
Потом конечно ажиотаж спал, деньги стало труднее зарабатывать. Но Те астронавты, у которых была жилка бизнесмена, устраивались неплохо.
После ухода в отставку, астронавты тоже неплохо устраивались на работу в фирмах, с которыми предварительно была налажена хорошая связь.
Тут все было очень схоже с ситуацией, в которой оказывались и наши космонавты. Главное правило было – каждый сам за себя.
11. Почему космонавты и специалисты на один и тот же вопрос дают иногда абсолютно противоположные ответы?
Во первых. По одному и тому же событию мнения у разных людей в принципе могут быть разными, в зависимости от их мировоззрения. При этом личное мнение может и не совпадать с общепринятой оценкой события.
Во вторых. Иногда человек в силу каких-то обстоятельств скрывает свою личную точку зрения.
Например. Валентина Терешкова дала слово Сергею Павловичу Королеву и 49 лет скрывала тайну ошибки посадочной команды. Специалисты заложили неправильную программу посадки космического корабля Валентины Терешковой. В результате корабль должен был вместо торможения разогнаться и уйти в дальний космос вместе с первой женщиной космонавткой. Терешкова во-время обнаружила ошибку и сообщила на Землю. Посадка прошла нормально. А Королев лично попросил Терешкову не распространяться на эту тему. И она молчала. Молчала, не смотря даже на то, что о недостатках ее полета очень много писалось и рассказывалось.
Да, все мы люди. Космонавты и астронавты тоже. В не совсем приятных эпизодах каждый из них хочет все же выглядеть с лучшей стороны.
Например. Приемлемую причину невыполнения какого-то пункта программы космического полета, и даже срыва всей программы, всегда можно найти. Я не помню, чтобы на разборах или в отчетах о полете фигурировали серьезные ошибки членов экипажа. А доказать что-то трудно. Полет не повторишь. На орбиту следователя не пошлешь.
Да, личное мнение может иметь каждый человек. Также как и поступки каждый совершает свои.
Например несколько космонавтов написали письмо в ЦК КПСС, выразив свое несогласие с мнением Госкомиссии по расследованию гибели Ю. А. Гагарина, но А. А. Леонов его не подписал.
Зато в дальнейшем, те, кто подписал письмо, были малоактивны в отстаивании своей позиции, а Леонов написал несколько статей, пытаясь разобраться в причинах произошедшей катастрофы. Так кто же из них был прав в своей позиции? Однозначно плохо, или однозначно хорошо на такие вопросы ответить невозможно.
Или еще один пример публичных разногласий Гагарина и Леонова, вылившихся на страницы прессы. Тогда Леонов заявил о появлении «звездной болезни» среди космонавтов, с явным намеком на поведение Юрия Гагарина. Но подобное высказывание Леонов позволил себе уже после того, как сам слетал в космос. Он ведь тоже стал первым – первым вышел в открытое космическое пространство. До этого 5 лет Гагарин был лучшим другом Леонова. И снова стал его другом, если верить высказываниям в прессе. Но уже после трагической гибели первого космонавта планеты.
Не все так однозначно из того, что лежит на обозримом пространстве.
Такой же вопрос о противоположности ответов поставил в одном из своих интервью и известный писатель Антон Первушин.
Подоброму завидую пробивной силе и возможностям Антона Первушина, которые помогают ему добывать информацию в архивах, не доступную многим простым исследователям истории пилотируемых космических полетов.
Сразу скажу. Я считаю Антона Первушина одним из лучших авторов, которые занимаются раскрытием истории космонавтики в нашей стране. Именно всей космонавтики, а не только историей пилотируемых космических полетов, как это делаю я сам. Поэтому и заинтересовала меня его книга «108 минут изменившие мир», в которой анализируется подготовки и осуществление полета Ю.А. Гагарина.
В целом книга замечательная и нужная для тех, кто интересуется историей пилотируемых космических полетов.
Однако, объективному восприятию описываемых ситуаций мешают в первую очередь резкие оценки и суждения Первушина о государственном строе, обществе и людях. Они сразу вызывают негативный отклик у многих читателей интернета, на его различных форумах. (Обсуждение книги Первушина на сайте Олега Дивова).
К тому же, нужно признать, что многое в его книге, утверждаемое как «впервые и редко», на самом деле таковым не является.
Например. Уже многие авторы писали о неожиданных сложностях в полете Юрия Гагарина, или о том, как на его шлеме появились буквы «СССР». Писали об этом и мы с летчиком-космонавтом ССССР Павлом Поповичем в книге «Не могло быть иначе» еще в 1980 году.
Да, Первушин собрал в одном месте много разрозненных материалов, рассмотрел их более подробно, чем другие авторы, добавил много интересных личных комментариев. В целом, это новый взгляд на определенный отрезок истории. И этот взгляд интересен.
Не могу согласиться и с тем, что Первушин «пишет, как все было на самом деле».
Вернее будет сказать, что он излагает в книге более или менее правдоподобную версию описываемых событий. И вряд ли есть кто – то один, кто на 100 % знает «как все было на самом деле». Каждый человек видит событие со своей точки зрения. Отсюда и разные, порой даже противоположные, мнения об одних и тех же событиях.
В одном из своих интервью Первушин говорит, что касается в основном технических вопросов подготовки и осуществления первого пилотируемого космического полета, осуществленного Юрием Гагариным.
Может быть о технической стороне вопроса и легче писать, так как есть конкретные схемы, чертежи, даты, известны временные параметры. Но вот когда начинается разговор о конкретных людях, их поступках, то возникает значительно больше вариантов и мотивов их действий. Отсюда, вероятно, и разночтение мнений космонавтов Гречко и Леонова по одному и тому же вопросу, о которых говорит в своем интервью Первушин.
Тоже самое, происходит и с информацией из книг космонавтов. Особенно, если они написаны в соавторстве. Космонавты тоже люди, и каждый из них хочет выглядеть в глазах общественности красиво. А соавторы и те, кто осуществлял литературную запись мыслей космонавтов, не всегда глубоко вникали в тему.
Сам я начал писать о космонавтах и тех, кто готовил их к полетам, сразу после прибытия в Центр подготовки космонавтов для прохождения дальнейшей службы. Но только через несколько лет понял, что готов к написанию полноценной книги об интересующих меня событиях.
В своих книгах я пытался просто описывать события и поведение людей, с ними связанных. То есть, писал о том, что видел и слышал сам. В результате, многие мои коллеги по Центру подготовки космонавтов на меня обиделись. Не описал их заслуги в должной мере.
Такая реакция в определенной мере схожа и с некоторыми категорически отрицательными отзывами читателей книги Первушина (а может быть они и не читали книгу). Многие хотят Славы, но не все ищут для этого путь труда.
У меня в активе есть две книги о подготовке первого отряда космонавтов к первому космическому полету – моя книга «Гагаринское время» и в соавторстве с П. Р. Поповичем книга «Не могло быть иначе». И мне кажется, что методика сбора и компоновки материалов у нас с Первушиным схожи.
Я собирал известные факты по датам, связывал их в единую цепочку, а затем в меру своей фантазии пытался реконструировать (воспроизвести) описываемые эпизоды, события или обстановку им сопутствующую. Естественно, исходя из уровня своих знаний и опыта жизни в той среде, которую я описывал. Говоря о среде, я имел в виду службу в военной авиации и Центре подготовки космонавтов, жизненный опыт.
Когда я, после нескольких лет хождений по издательствам, принес свою рукопись летчику-космонавту СССР Поповичу П.Р., он очень сильно удивился.
– Откуда ты знаешь такие подробности о нашем отряде? – задал он практически единственный вопрос.
