Николай Черкашин - Взрыв корабля

Новый роман Валентина Пикуля «Крейсера» я прочитал залпом. На его страницах жил и действовал человек, вошедший в круг моих поисков: последний командир «Рюрика» и последний командир «Пересвета» Иванов-Тринадцатый.

Лейтенант Иванов 13-й сражался на батареях левого борта, когда его окликнули с трапа:

— Константин Петрович, вам на мостик!

— Что там случилось?

— Идите командовать крейсером…

Из рубки еще не выветрились газы шимозы. Зенилов лежал ничком возле штурвала. Иванов-Тринадцатый задел ногою что-то круглое, и это круглое откатилось, как мяч. Не сразу он сообразил, что отпихнул голову капитана 1 ранга Трусова.

— Выбрось ее, — велел он сигнальщику.

…Вокруг «Рюрика», выписывавшего концентрические круги, хищно кружили «Нанива» и «Такачихо».

…Ни один компас не работал. Лейтенант Иванов-Тринадцатый продул все подряд переговорные трубы, но из всех отсеков лишь один отозвался ему утробным голосом:

— Динамо-пост слушает… Чего надо?

— Говорит мостик. Что вы там делаете?

— Заклинило. Сидим, как в гробу. Ждем смерти…

Из отчета лейтенанта Иванова-Тринадцатого: «Руль остался положенным лево на борт, так как подводной пробоиной затопило румпельное и рулевое отделения, была перебита вся рулевая проводка, управление машинами вследствие положения руля на борт было крайне затруднительно, и крейсер не мог следовать сигналу адмирала идти полным ходом за уходящими „Россией“ и „Громобоем“, ведущими бой с броненосными крейсерами японцев…

Огонь нашего крейсера ослабевал.»

Глупо было искать живых в рубках мостика. Иванов-Тринадцатый все же проверил их снова. Велико было удивление, когда в штурманской рубке он увидел лежащего капитана Салова:

— Михаил Степаныч, никак, вы? Живы?

— Жив. Течет из меня, как из бочки. Всего осыпало этой проклятой шимозой… Осколки во — с орех!

— Так чего же не в лазарет?

— Сунься на палубу, попробуй — сразу доконают… Через открытую дверь Иванов-Тринадцатый показал в море:

— Вот они: «Такачихо» и «Нанива»… Что делать?

— Попробуй управляться машинами. Если удастся, круши их на таран, сволочей! Пусть мы вдребезги, но и они тоже…

Вихляясь из стороны в сторону разрушенным корпусом, почти неуправляемый, крейсер «Рюрик» хотел сокрушить борт противника, чтобы найти достойную смерть. Из отчета Иванова-Тринадцатого: «Попытка таранить была замечена неприятелем, и он без труда сохранил свое наивыгоднейшее положение…»

— Тогда… рви крейсер! — сказал ему Салов.

— Рано! «Россия» и «Громобой» идут на выручку…

«Рюрик» уже превратился в наковальню, на которую японские «крейсера — все разом! — обрушили тяжесть своих орудийных молотов, чтобы из трех русских крейсеров добить хотя бы один».

«Я наполнил карманы подрясника бинтами, стал ходить по верхней и батарейной палубам, чтобы сделать перевязки. Матросы бились самоотверженно, получившие раны снова рвались в бой. На верхней палубе я увидел матроса с ногой, едва державшейся на жилах. Хотел перевязать его, но он воспротивился: „Идите, отец, дальше, там и без меня много раненых, а я обойдусь!“ С этими словами он вынул матросский нож и отрезал себе ногу. В то время поступок его не показался мне страшным, и я, почти не обратив на него внимания, пошел дальше. Снова проходя это же место, я увидел того же матроса: подпирая себя какой-то палкой, он наводил пушку в неприятеля. Дав по врагу выстрел, он сам упал как подкошенный…»

О легендарной библиотеке Валентина Саввича Пикуля я читал и слышал многое. О том, какие редкие книги в ней собраны, об уникальной коллекции русского портрета, о великолепной генеалогической картотеке… Что, если в ней отыщется след и моего героя?

Тихая рижская улочка Весетас вполне оправдывала свое название — Гостевая. Гостей здесь встречать умели.

Стены этой квартиры были сложены из книг. В книгах дрейфовали модели подводных лодок, эсминцев, парусников. Тисненое золото на корешках старинных фолиантов тускло переблескивалось с золотом матросской ленты на старой бескозырке: «Грозный».

Повсюду царил порядок образцовой штурманской рубки. Стол из струганых корабельных досок, такая же скамья, штурвал с часами в сердцевине и крепкий флотский чай превращали гостиную в кают-компанию, которая вмещала едва ли не всех офицеров русского флота. Я в этом убедился, как только речь зашла о старшем лейтенанте Домерщикове.

— Есть такой! — ответствовал хозяин и с проворностью юнги исчез в прихожей, где стоял каталожный шкаф. Через полминуты я записывал в блокнот родословную своего героя: «Дед — Павел Васильевич Домерщиков (1817–1891), инженер-генерал-лейтенант, строитель мостов в Санкт-Петербурге. Отец — Михаил Павлович Домерщиков, юрист, член консультации при министерстве юстиции, учрежденной для ревизионных поручений, мать, урожденная Федорова, дочь тульского мелкопоместного дворянина…»

Автор картотеки не жаждал восторгов. Он слишком хорошо знал, какой труд вложен в этот куб памяти, с десятками ящичков-ячеек, с тысячами именных карточек… И я подумал: даже если бы он не написал ни строки, только за одну эту грандиозную работу он достоин уважения и признания.

Адмиралтейская набережная существует и поныне — ее не переименовали. И нумерация домов сохранилась такой же, какой была в 1916 году. В каких-нибудь полутораста шагах от Зимнего дворца, рядом с корпусом бывшего Адмиралтейства — окнами на Неву, — стоит дом номер десять: прекрасный четырехэтажный особняк с изящным портиком, подпираемый четырьмя коринфскими колоннами. В парадном три двери. Боковые ведут в жилые подъезды, центральные — в Управление по строительству сооружений защиты Ленинграда от морских наводнений (Ленморзащита).

Приятная неожиданность (я не спешу радоваться, зная, что за подобными подарками потом, как правило, следует что-нибудь обескураживающее) — старушка, которую я расспрашиваю об истории дома, живет в бывшей генеральской квартире. Называюсь ей, показываю документы, объясняю цель своего визита, и вот мы поднимаемся по некогда роскошной лестнице, с пустыми ныне нишами для скульптур и цветочных ваз, с медными прижимами для исчезнувших ковровых дорожек.

Как утверждает путеводитель по Ленинграду, дом этот внесен в маршруты экскурсий — он описан Толстым в сцене первого бала Наташи Ростовой.

Лидия Александровна Берендакова, так зовут хозяйку одной из комнат бывшей генеральской квартиры, отпирает высокую резную дверь, и мы входим в громадную прихожую, которую, судя по оставшимся следам, украшали когда-то зеркальные простенки, потолочная лепнина и люстра, замененная теперь на обычный плафон.

В окно открывался раздольный вид на Неву и противоположный василеостровский берег, облагороженный зданиями Академии наук, Университета, Кунсткамеры…

Считается, что наша галактика возникла из взрыва куска сверхплотного вещества, части которого, разлетаясь, превратились в планеты и звезды. Есть люди, чьи жизни подобны такому же космическому взрыву, ибо и они насыщены столь же плотно, как это галактическое правещество.

Все, с чего начался причудливый разлет жизни Домерщикова по океанам и континентам, все здесь было рядом — впритык к Адмиралтейскому островку,[3] где стоял дом прадеда: и Морской корпус (через мост напротив), и верфь, на которой строились его корабли, пока он учился, — «Аврора», «Олег», «Пересвет». Рядом — через Дворцовую площадь — стоит и архив, где хранятся его документы. Рядом золотится шпиц с корабликом, под которым решались офицерские судьбы.

Мне было очень важно побывать в родных стенах моего героя, прислушаться: не шепнут ли они чего? не подскажут ли? Постоять у порога, с которого началась его тернистая одиссея и с которого я по-настоящему начинаю свой поиск.

Я ничуть не удивился, узнав, что Лидия Александровна Берендакова жена моряка (теперь уже вдова) — мичмана-торпедиста с северо-флотской Краснознаменной подводной лодки «С-104». «Эска» под командованием капитана 3 ранга Тураева успешно топила немецкие корабли в последние годы войны.

Групповой портрет экипажа «С-104» висел в красном углу.

Все правильно: в доме моряка жили моряки…

В Москве меня ожидали сразу два сюрприза, один дополняющий другой. На столе моем лежал октябрьский номер журнала «Октябрь» за 1960 год со штампом нашей районной библиотеки, в которой записан отец. Он-то и принес счастливую находку. Журнал раскрыт на очерке «Как строили металлургический завод в Индии». Читаю заложенную страницу…