Александр Поляков - Покушение на ГОЭЛРО
— Какие цеха встали?
— Эй, что стряслось?
— Вон его спроси — видишь, бежит. Чай, знает, зачем?
— Эй, эй, паря!
Виктор почувствовал, что люди встревожены тем же, чем и он, — внезапным погружением во тьму, и кричал на бегу:
— Электростанция! Авария!
За спиной слышался поначалу одинокий бухающий бег, затем грохот от множества ног. Потом бегущие оказались и впереди. На знакомом повороте Ларцев вырвался вперед. Однако скоро сообразил, что рабочие бегут к заводу, а не к электростанции. Их первым делом волновала судьба цехов, как его — электростанции и турбин.
В проходной Ларцев чуть не сбил с ног охранника в тулупе до пят, с огромным воротником-шалью. Тот уже успел зажечь в дежурке керосиновую лампу. Обхватив Виктора по-медвежьи, старик Антипыч оглядел его.
— Практикант…
— Ну да, кто же еще.
— Не мельтеши.
— Что случилось, Антипыч?
— Константин Андреич уже вперед тебя прибежал. Сказал, турбину запороли.
— Какую?
— Не ведаю, голубчик. Раз главное начальство на месте, выяснят. А ты ступай обратно. Не велено пущать.
Но тут в проходную вломилось еще двое запыхавшихся людей. Антипыч заступил им дорогу, оставив Виктора позади. Ларцев прошмыгнул во двор ГРЭС и снова побежал.
По гулкой металлической лестнице он поднялся в машинный зал. Застекленная стена была слабо освещена снаружи, но в этом свете ничего нельзя было увидеть. По огромному гулкому залу беспорядочно двигались рыжие огни керосиновых фонарей.
Виктор принюхался: пахло горелым машинным маслом. Значит, случилось самое неприятное — вышла из строя турбина. Перегрелась, сбилась с ритма и пошла в разгон. Но какая? Ларцев постарался отогнать тревожную догадку, что авария произошла на новой, импортной турбине.
Он попытался разобраться в перемещениях блеклых пятен керосиновых фонарей по огромному пространству машинного зала. Больше всего их кружилось в дальнем от него конце помещения. Фонари двигались внизу, словно по дну. По мосткам крайней турбины ходили дежурные энергетики.
«Так и есть — отказала новая, импортная! — с отчаянием подумал Ларцев. — Что же теперь будет? Что будет!»
Его беспокоила уже не авария, а ее последствия для завода. Недавно вступили в строй два новых цеха. На их открытии говорилось о том, что подъем экономики страны — лучший и прямой ответ на все происки мирового империализма, не отказавшегося от борьбы с единственной в мире страной, строящей социализм. Коммунисты и комсомольцы завода торжественно обещали в кратчайший срок освоить новые машины и начать выпуск новой продукции. Рядом с этим торжеством пуск новых турбин на ГРЭС прошел вроде бы незаметно, но все рабочие отлично знали: две новые турбины по 5 тысяч киловатт каждая должны обеспечить завод и город электроэнергией. Пуск импортных турбин фирмы «Континенталь» в 2 раза повышал энергобаланс всего района, становился вкладом, пусть небольшим, в осуществление ленинского плана ГОЭЛРО.
И вот — на тебе. Не прошло и нескольких недель — авария! Да какая. Запах горелого машинного масла — верный признак: турбина пошла в разгон.
Боясь поверить в случившееся, Виктор двинулся на звук голосов в конце машинного зала. Негромкий говор был непонятен издали. Слова мешались с эхом, и ясными оставались лишь окончания слов.
Две старые турбины, как определил Ларцев, работали на холостых оборотах. Они дышали теплом.
И то хорошо… Старые турбины, видимо, в порядке. Их выключили под горячую руку. Наверное, не сразу разобрались в происшедшем.
В первом встреченном человеке с фонарем Виктор узнал главного инженера ГРЭС Еремина.
Константин Андреевич поднял фонарь, чтобы рассмотреть лицо Ларцева.
— Зачем здесь? Я приказал не пускать лишних.
— Я — не лишний, — уверенно ответил Виктор.
— Кто не в смене — лишний. Понимай, — дергая бородкой, крикнув Еремин.
— Что случилось, Константин Андреевич?
— А еще инженер без пяти минут. Нюхай! Понимай.
— В разгон пошла турбина…
— Да, — как-то отрешенно проговорил Еремин и, обернувшись, заорал: — Что копаетесь? Включайте!
Сбоку от Виктора на двух щитах вначале тускло, а потом ярче и ярче запульсировали, засветились контрольные лампочки. Но даже когда они загорелись в полный накал, свет этот казался сиротливым, неверным.
Послышались громкие слова команд, гулко защелкали выключатели, и под высоченным потолком вспыхнули лампы. Глянув через застекленную наружную стену, Виктор увидел, что зажглись огни и в нескольких старых цехах, а новые оставались темными. Темен был и весь город. Ларцев не стал ни о чем спрашивать. Ясно. Все, что могли дать старые турбины, они давали.
Дежурные энергетики и вызванные инженеры собрались у отказавшей турбины. Прибыли и иностранные специалисты, по заданию фирмы монтировавшие и запускавшие ее. Вскрыли механизмы, долго спорили о причинах поломки. Но к единому мнению не пришли. Одни считали, что причина в дефектах, допущенных фирмой, другие — иностранные специалисты — утверждали, что фирма не виновата: дело в неумелой эксплуатации машин советскими энергетиками.
— Я предупреждал: нельзя использовать машинное масло российского производства, — заявил представитель фирмы Фишер. — С одной стороны, конечно, по официальным характеристикам и параметрам масло советского и британского производства идентично по качеству… Но так ли это на самом деле? Точного химического анализа никто не проводил. А фирма гарантирует…
— «Фирма гарантирует»… — Еремин выставил вперед свою острую бородку. — Но фирма отказалась поставлять нам специальное машинное масло. Это во-первых. Во-вторых, пусть «корова» и из-за границы, но подойник можно и русский использовать. В-третьих, вы сами утверждали, что турбина может работать на этом сорте масла.
— Да. Если оно соответствует характеристикам…
— Соответствует! — Еремин резанул воздух ладонью и добавил: — Разберемся… пригласим представителя из Электроимпорта.
— Безусловно, господин Еремин. Я как раз сам хотел просить об этом. Я не согласен с предъявлением рекламации фирме. Я к вам лично очень хорошо отношусь, господин Еремин, но дело есть дело. Каждый факт рекламации наносит фирме прежде всего моральный ущерб. А фирма «Континенталь», которую я здесь представляю, торгует со всеми странами мира. Наши турбины работают в Канаде, Швеции…
Виктор заметил, что Еремин поморщился, как от зубной боли. Ларцев, пожалуй, тоже согласился бы: Фишер восхваляет фирму, но ведь действительно задета ее честь. В конце концов, может, и следовало бы подождать этого проклятого импортного масла «Шелл».
— Даже в Африке турбины фирмы «Континенталь» работают блестяще, — продолжал Фишер.
Еремин поднял руку:
— Извините, господин Фишер, фирма «Континенталь» в рекламе не нуждается. Если бы это была не очень хорошая, не первоклассная фирма, мы бы не заключили с ней контракта на поставку турбин. Сейчас я думаю о другом: когда нам удастся ликвидировать последствия аварии и пустить турбину.
— Как раз к этому я и веду, господин Еремин, — обиженно фыркнул Фишер. — Я против вмешательства советских специалистов. Они оказались недостаточно опытны в эксплуатации, не говоря о ремонте. Кроме того, я, как представитель фирмы, требую, чтобы к ремонту турбин приступили после экспертизы, проведенной авторитетной комиссией.
Желваки забегали на скулах Еремина, но он сдержался. Собственно, после условий, которые выдвинул Фишер, говорить о быстром устранении аварии не имело смысла. Оставалось составлять авторитетную комиссию, ждать приезда из Москвы доверенного представителя из Электроимпорта. Составлять, ждать… А цехи, новые цехи будут простаивать, город не получит электричества. Труд тысяч людей, построивших эти цехи с опережением графика, труд электриков, досрочно смонтировавших турбины, весь этот труд пошел насмарку. Задержка на месяцы…
Константин Андреевич достал из кармана платок и вытер вспотевшее вдруг лицо:
— Ладно, товарищи, давайте расходиться. В настоящий момент я не могу согласиться с господином Фишером, а поступать по своему усмотрению у меня нет прав.
Расходились нехотя, все принимали происшествие близко к сердцу. Делать, однако, было нечего. Фишер продолжал говорить:
— Понимаю, понимаю вас, господин Еремин. Очень понимаю. Но зачем так торопиться? Бегом, бегом. Споткнуться можно, шею сломать.
— Некогда нам, некогда! Это для вас, предпринимателей, время — деньги. Для нас время — жизнь.
— Что вы! Какая жизнь! Развитие промышленности — это экономика.
— Если мы станем плестись у вас в хвосте — слопаете нас. Ни ножек, ни рожек не оставите.
— О! Это уже политика… — Фишер поморщился.
— То-то и оно, — отрезал Еремин.
