Владимир Уборевич - 14 писем Елене Сергеевне Булгаковой
ОТВЕТ: Я ее обвиняю в ведении антисоветских разговоров, но в террористических настроениях я ее не обвиняю, поэтому я ей поверила, что она не виновна.
ВОПРОС: Вы даете не логичные и противоречивые ответы. Расскажите действительные причины, в связи с чем вы предложили УБОРЕВИЧ отказаться от данных ею показаний?
ОТВЕТ: Только в связи с тем, что я ее считала не виновной.
ВОПРОС: В чем еще вы признаете себя виновной?
ОТВЕТ: Кроме этого я признаю себя виновной и в том, что, находясь в Бутырской тюрьме, я с своей сокамерницей ЕРШОВОЙ систематически вела антисоветские клеветнические разговоры.
Это выражалось в форме анекдота.
Больше мне сказать нечего.
ВОПРОС: Мы вас предупреждаем, что вы еще ничего не рассказали о своей антигосударственной деятельности, которую вы вели со дня своего ареста, и об этом мы вас будем допрашивать на последующих допросах.
Протокол записан с моих слов, верно мною прочитан
emp1
ДОПРОСИЛ: СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ГУГБ НКВД
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ РАЙНЕС
Протокол допроса Тухачевской Н. Е. от 26 мая 1940[22]
Протокол допроса
Тухачевской Нины Евгеньевны
от 26 мая 1940 г.
Начало допроса в 11 час.
Конец допроса в 17 часов.
emp1
(…)
Вопрос (…) Следствию известно, что вы, находясь в Астраханской тюрьме, издевались над портретами вождей ВКП(б) и Совправительства. Дайте показания об этом факте?
Ответ Я никогда над портретами вождей не издевалась, это проделывала Нина Уборевич. В Астраханской тюрьме мы получали газеты, и в одной из них были помещены портреты членов правительства. Уборевич с большим неуважением отнеслась к ним, и что-то говоря недостойное по адресу этих членов правительства, совершив похабный поступок над этими портретами.
Вопрос Как расценивать такой поступок Уборевич Н. В.?
Ответ Я расцениваю поступок Уборевич как неуважение к членам правительства.
Вопрос Это не просто неуважение, а явное проявление злобы. Почему вы смазываете проявление злобы?
Уборевич к членам правительства и не хотите сказать открыто?
Ответ Я не смазываю роли Уборевич в приведенном мной факте и ее ответственность в этом. Но я ничего злобного со стороны Уборевич не видела.
Вопрос Этот факт видимо соответствовал вашим настроениям. Вы заявили кому-либо об этом?
Ответ Он не соответствовал моим настроениям, но и никому я не заявляла.
Вопрос Значит согласились с таким мерзким антисоветским поступком Уборевич?
Ответ Я не соглашалась и не заявляла.
Вопрос Вы всеми путями стараетесь выгородить Уборевич из ее антисоветских поступков. Вы что договаривались с ней в этом?
Ответ Я Уборевич не выгораживаю, потому что не видела антисоветских поступков Уборевич и ни о чем с ней не договаривалась.
Вопрос На допросе от 22/V вы показали о ряде антисоветских разговорах Уборевич, а теперь вы отрицаете. Где же правда?
Ответ Об антисоветских разговорах Уборевич я не отрицаю, я в частности говорю о поступке Уборевич с портретами членов правительства, в этом факте ничего антисоветского я не вижу.
Вопрос Вы начинаете лгать и пытаетесь запутать следствие. На ряде допросов вы показали, что с Уборевич вы перестукивались и договаривались, а теперь вы говорите, что не договаривались. Что вас заставляет лгать следствию?
Ответ Действительно я с Уборевич перестукивалась и после того, когда она мне сказала, что дала ложные показания, я ей посоветовала отказаться от них.
Вопрос Откуда Вам известно, что показания Уборевич ложные?
Ответ Это мне известно со слов Уборевич.
Вопрос Почему вы Уборевич дали совет отказаться от своих показаний?
Ответ Поскольку Уборевич мне сказала, что она дала ложные показания, то я ей посоветовала от них отказаться.
Допрос прерывается
Протокол с моих слов записан правильно и лично мной прочитан: Н. Тухачевская
Допросил Следователь следчасти ГУГБ
мл. лейтенант (подпись неразб. – Ю. К. )
Начальнику Следственной Части НКВД СССР и начальнику ведущей следствие группы И. Л. Пинзуру от Уборевич Н. В.[23]
Начальнику Следственной Части НКВД СССР и начальнику ведущей следствие группы И. Л. Пинзуру
Копия Следователю Дорошевич
Уборевич Н. Вл.
Заявление
Едва хватает мужества писать Вам снова и просить защиты от самой себя. Ну что мне делать с собой, если состояние дикого ужаса, внезапно овладевающего мной из-за самых незначительных причин, руководит иногда моими поступками.
(…)
В самом конце 6-часового допроса после заданного мне очередного вопроса, мой следователь был вызван из комнаты, и из его беседы с кем-то за приоткрытой дверью до меня долетали слова, в том числе «дать очную ставку и 206-ю». Это незначительное само по себе событие внезапно привело меня к очень тяжелым последствиям. Мгновенно возникла дикая мысль о том, что дело перепроверяться не будет (…)
(…)Мне, конечно, не верят и решили меня судить как неразоблачившегося врага, сохраняющего камень за пазухой. При этой мысли меня обуял такой ужас и отчаяние, и дурная голова моментально сработала, что лучше принять на себя обвинение в чем угодно лишь бы не судиться как неразоблач. враг. Первое что пришло в голову я и заявила следователю после его возвращения.
(…)
Только через несколько часов разсеялся страх, а вместе с ним и убеждение, что я поступила правильно. Не находилось больше никаких оправданий такого поступка и несмотря на жгучий стыд я решила ничего не скрывать от следствия, тем более что следователь предупреждал меня, чтоб – в таких случаях признаваться сразу же. Просила о вызове 28го – 29го – 30го. Меня не вызывают и я вынуждена написать Вам.
(…)
Прошу Вас, не допустить, чтоб я была судима по результатам моего безразсудного поведения на следствии.
Заявляю Вам, что в протоколе от 26 мая с. г. после вопроса о том, что я сказала прокурору, что антисоветской деятельн. не занималась, а сейчас разсказала и т. д. я давала неверные ответы, которые и подписала. От этих ложных показаний я отказываюсь.
Н. Уборевич. 31 мая 1940 г.
ПРИЛОЖЕНИЕ №4
Письмо Орловой В. Д. от 19. 06. 88. 24[24]
Уважаемая Владимира Иеронимовна, здравствуйте!
Я долго не решалась написать Вам, но потом подумала, что даже то немногое, что я могу рассказать о Вашей маме, не может быть Вам неинтересным.
Сужу по себе – каждое слово о моем отце и брате, расстрелянных в кровавом 38, для меня было бы бесконечно дорого.
(…)
Познакомилась я с Ниной Владимировной летом 38 года на 24 лагпункте Темлага. Мне в то время было 21 год, и на 24 л/пункте, кажется, я была единственной «дочкой». Мы с мамой попали на 24 л/п после 9 месяцев Воронежской тюрьмы, в середине мая 38 года. Находилось там более1200 женщин.
Размещены мы были в четырех бараках, окруженных высоченным двойным забором. Нина Владимировна находилась в 3-м бараке, где насчитывалось более 300 человек, мы с мамой жили в другом бараке для инвалидов, поэтому с Ниной Владимировной мы познакомились только в конце лета 38 года.
ЗА пять лет в лагере мне посчастливилось встретить немало интересных, образованнейших людей, среди них глубокий след в моей душе оставила встреча с Ниной Владимировной. Все мы, конечно, знали о страшной судьбе Вашего отца. Поэтому особенно запомнились мужество, стойкость Нины Владимировны, ее жизнелюбие, оптимизм, внутренняя энергия.
Я никогда не слышала от нее жалоб, она всегда держалась с большим внутренним достоинством. Она удивительно просто, без малейшей снисходительности старшей, увлеченно беседовала со мной о литературе, читала стихи, но почти никогда не касалась прошлого.
Однажды она вспоминала о Вас, назвав имя Мира, я при этом спросила полное ли это имя? Она ответила, что полное Ваше имя Владимира, я сначала не поняла ее и подумала, что у нее еще есть сын – Владимир. Но потом она рассеяла это недоразумение. Во время одной из наших прогулок вдоль зоны Нина Владимировна по какому-то поводу вспомнила, что одна из комнат Вашей квартиры или дачи была обита ситцем. Почему-то мне это запомнилось.
Не знаю, писала ли Вам мама, что она работала водовозом? В огромных бахилах, в телогрейке, повязанная платочком, она тянула за собой упрямого быка, запряженного в телегу или сани, на которых стояли большие бочки. Наливать в них воду входило в обязанность Нины Владимировны. Водой нужно было снабдить столовую, пекарню и другие службы.
Колодец находился на пригорке, возле нашего барака. Был он очень глубоким, воду из него доставать было очень нелегко, но никогда Нина Владимировна не жаловалась на усталость.
Когда наступили холода, мне вменили в обязанность очищать подъезд к колодцу, посыпать золой дорогу. В это время я особенно часто встречалась с Ниной Владимировной. Очень ярко запомнилась мне одна из зимних ночей. Стояла очень морозная, ясная погода, ярко светила луна. В ее свете, на фоне темных силуэтов бараков, освещенным оказался колодец, покрытый мерцающим льдом, и фигура Нины Владимировны, также покрытая коркой льда, переливающегося радугой льда. Она с упорством тянула трудно поддающееся скользкое ведро и громко, как-то особенно страстно и выразительно по-французски читала стихи Верлена. Это было не только фантастично, но она была, главное, прекрасна силой своего духа, своей огромной волей, преодолевающей весь мрак нашего положения, нашего бытия.
