Юрий Феофанов - Пестрая лента
— Поймать не так сложно, отвратить от преступного соблазна — вот о чем голова болит, — вторят слово в слово оба Николая.
А ведь это постовые, то есть самые рядовые милиционеры, в уста которых досужие юмористы вкладывают одно слово: «пройдемте».
Мне вот знаменитый комиссар Мегрэ чем раньше нравился? Проницательность, знание преступного мира, навыки криминалиста. А сейчас, вспоминая книги Сименона, я о другом думаю. Он ведь очень человечен, этот самый комиссар парижской полиции. Конечно, сравнить с ним скромного Толю Козодаева — только смутить парня. Но почему бы и не сравнить?
Инспектор угрозыска Анатолий Козодаев имеет на счету много оперативных успехов, но самый для него дорогой эпизод службы лежит не в области розыска.
Приметил инспектор около «Интуриста» парня, явно подозрительного. Не стал «брать». Поинтересовался — кто он, чем живет. Плохой оказалась биография: отсидеть успел, сейчас в дурной компании — водка, азартные игры, к валюте вот приблизился. Предостерегающие беседы с самим Александром, с его дружками никаких ощутимых результатов не дали. Надо было «подобрать ключи». Заметьте, не для того подобрать, чтобы посадить, — чтобы спасти от скамьи подсудимых!
Инспектор все же нашел верный ход. С девушкой Сашиной познакомился.
— Нужна мне твоя помощь, — сказал ей, когда понял, что девушка серьезная и Саша ее любит, — не мне лично, а вам обоим это нужно.
— А что? — уже мне доказывает инспектор, — женщина в профилактике преступности — великая сила!
Словом, тот факт, что Саша не сидит сейчас на скамье подсудимых, а работает, растит своего малыша, говорит сам за себя. Факт этот может быть вполне вписан в служебную аттестацию Козодаева. Ну, а не впишут — какая беда, сам-то инспектор истинную награду получает, когда приходит к нему Саша «просто так», поговорить, а на самом-то деле себя показать — теперь ему не стыдно в глаза людям смотреть…
А суд между тем идет. Разматывается кинолента преступлений. Все более или менее гладко, все в основном подтверждается. Но перед этим, на предварительном следствии, не так все катилось. К чистосердечному раскаянию правонарушитель идет, как правило, не один, а вроде бы под ручку со следователем. В томах дела отражена вся эта дорога от бичевания себя в суде до полного отрицания, даже очевидного, в момент задержания… Это если в обратном порядке ленту смотреть.
Между прочим, если бы в данном случае милиция по старинке работала, многое бы, возможно, не удалось выяснить. По крайней мере, затянулся бы розыск. Ведь как все это дело началось? Задержали двух девиц, о которых говорят «легкого поведения» — Сойкину и Головченко. Они рассказали о том, как добывали валюту, как спекулировали ею. Рядовое, вроде бы, мелкое дело. Но следователь Галина Михайловна Панченко не могла холодной рукой перечеркнуть судьбы двух девушек: либо это запутавшиеся люди, либо преступницы. В том и в другом случае важен точный диагноз.
Кто же они? И раньше выясняла милиция связи задержанных, их биографии. Только все это больше смахивало на самодеятельность, извините за грубое сравнение. Один следователь постарается все установить, а другой махнет рукой: поди там ходи, выясняй всю подноготную, когда сроки следствия поджимают. Теперь иное дело. Система действует. Система информации, налаженная в органах внутренних дел. Она помогает следователю получить данные о том человеке, который уже оступался, в самый короткий срок и в максимально полном объеме. Больше того, система информации сама диктует более совершенные методы работы.
Словом, Галине Михайловне стало ясно, что обе девушки отнюдь не случайно попали в поле зрения милиции. Их похождения за последние месяцы были занесены в картотеки и выданы следователю, как бы на блюдечке. Да, девицы из молодых, однако, ранние. Значит, надо выяснять дальше их связи. Так всплыло имя некоей Симы. Сима эта, ее фамилия Боева, имела целое досье — приводы в милицию, тунеядство, недостойные поступки, приставание к чужеземцам, предупреждение о выселении из Москвы.
— Да, мы брали валюту за интимные встречи, — сказала Сима.
— И что же с ней делали? Их ведь в Мосторге не примут?
— По пятерке отдавали хозяевам квартир. Остальные продавали. Кому? Мальчикам.
Следствие пошло теперь по двум путям: выявить притоносодержателей и «мальчиков»-фарцовщиков, тех, кто занимается махинациями с валютой.
Первый путь привел к Михаилу Громову и его матери З. Ф. Громовой. У них на квартире происходили интимные встречи. Вот некоторые бухгалтерские выкладки, которые услышали присутствовавшие в зале суда.
От Боевой (и ее клиентов) — 115 долларов.
От Максимовой — 45 долларов, 50 марок, 6000 лир.
От Чеботаревой — 100 долларов.
А всего от своих клиентов получила семья Громовых 1740 долларов и много другой валюты. (Попутно Громов занимался спекуляцией, скупкой краденого, нигде он не работал.)
Разоблачили и еще несколько притонов.
Второй путь привел к «мальчикам»: Батманов, Гузнов и другие вступали в непосредственные контакты с иностранцами, выменивали и выманивали доллары, фунты, лиры. Но дальше «мальчики» тоже хода не имели. Куда же сбывалось добытое?
Следователь Елена Григорьевна Корешьян много сил приложила, чтобы установить все валютные сделки. Но главарь всей компании (или главари) оставались пока в тени. Их упорно не называли. И вообще о валютных сделках старались умалчивать. Следователя привлек Олег Гузнов. Он вроде бы балансировал на грани. И хотелось будто бы ему порвать с прошлым, то есть выложить все следователю. И что-то удерживало его.
— Самолюбивый парень, — говорила Елена Григорьевна своим коллегам о Гузнове, который впоследствии уже на суде так старательно перечислял все свои преступления, — его воровская «честь» сдерживает. А то бы рассказал все.
— А может быть, она нам и поможет? — пока неуверенно сказал начальник следственного отделения Пеньевский.
Следователи вместе с заместителем начальника отдела по розыску А. Д. Зубковым вызвали на допрос Гузнова. Скорее это был не допрос: разговор по душам. Что бы там ни говорить, а у «воров в законе», как они себя называют, есть свое, пусть превратное, понятие о достоинстве и чести. Мы иногда это сбрасываем со счетов, исходя из того, что преступник в принципе личность отрицательная. Но, верша свои отрицательные дела, воры бывают и сильными, и смелыми, и самолюбивыми, и «золотые руки» имеют (я видел станок фальшивомонетчика — так хоть сейчас на ВДНХ). В схему ни одна человеческая личность не укладывается, в том числе и преступная. Бывают сходные преступления, но преступников одинаковых не бывает, ибо они люди.
Вернемся, однако, к Гузнову. Думали и думали, прежде чем начать допрос или, если хотите, беседу. Пригласили его. Если бы кодировали метод допроса, его бы можно было выразить так: «психология, самолюбие».
— Считаете себя «вором в законе», Олег. А что это такое? — задал вопрос следователь.
— Не знаете? — Гузнов полон задора, сейчас, мол, «покупать» будут.
— Слышали. Но сам как понимаешь это звание?
— Вы серьезно или издеваетесь?
— Почему же? Интересно, как современный молодой человек, считающий преступление нормой жизни, представляет свой «идеал». Вор в законе! Это же не просто карманный жулик. Можно сказать, аристократ?
— Можно и так. Только вы всех ведь под одну гребенку.
— Да ведь и рады бы не под одну — сами так себя аттестуете. Ясно, что попал, что улики веские — твердят одно: я не я и лошадь не моя. Но честный-то разбойник далеких времен говорил: умел воровать — умей ответ держать.
— На самолюбие бьете?
— Угадал. Только не в том дело, чтобы ты своих выдавал. Можешь молчать. Тебе перед судом ответ держать. Кем ты предстанешь? Стершейся монетой или личностью, пусть и с изъяном?
Протоколы не в состоянии отразить долгих бесед на эту тему. Но какие-то струнки в душе Олега Гузнова слова следователей задели. О своих валютных делах сам рассказал.
Но кто же глава всему — оставалось неясным. И очень сложными тропками вышло следствие на некоего Сэма (Самуэля) Павшина.
В свое время за валютные операции он получил солидный срок. Отсидел. Вышел. Взялся за старое, однако в новом варианте. Павшин сам ничего не покупал и не продавал, не грабил и не мошенничал, не угонял машин и не лазил по квартирам. Он руководил целой оравой «мальчиков»: ссужал их деньгами, указывал иностранноподданных мошенников, наводил на квартиры. И имел от всего этого солидный барыш в валюте всех стран.
Кадр за кадром раскручивается лента преступлений. От зала суда к задержанию на улице, от первой встречи с милицией до приговора. И складывается представление о довольно-таки крепко сколоченной преступной группе. Мы с полным основанием можем говорить о ликвидации организованной преступности в нашей стране, как о явлении социальном. Но это не значит, что всякая преступная группа — сборище глупых и трусливых подонков. Хорошо бы! Но выдавать желаемое за действительное — значит, обрекать на неудачу любое дело. Милиция не может себе это позволить — слишком серьезны перед ней задачи.
