Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №2 за 2002 год

Бартольди же в 1871 году посетил Америку и, познакомившись там с президентом Улиссом Грантом и знаменитым поэтом Генри Лонгфелло и произведя на них самое благоприятное впечатление, был буквально очарован этой страной. Вернувшись домой, он с увлечением работал над проектом статуи маркиза Лафайета, которая спустя 5 лет была подарена Францией Нью-Йорку. Наконец, пришло время, когда Бартольди приступил к работе над доверенным ему проектом статуи Свободы. А так как ее гигантские размеры и колоссальный вес диктовали необходимость разработки и создания мощнейших поддерживающих конструкций, выдерживающих тонны меди и сохраняющих устойчивость статуи при немалой силе ветра, к работе был привлечен очень хороший инженер — Александр Гюстав Эйфель. Будущий создатель всемирно известной парижской башни выполнил поставленную перед ним задачу с блеском.

И тем не менее вскоре стало очевидно, что вопреки первоначальному плану не только доставить в Америку, но и просто закончить статую к 100-летнему юбилею не представляется возможным, а потому было решено отправить к этой дате в Новый Свет только руку Свободы, держащую факел. Но несмотря на то что несколько десятков рабочих занимались ее сборкой по 10 часов в день и по 7 дней в неделю, даже эта часть статуи не была готова в срок и прибыла в Нью-Йорк только в августе 1876 года, когда Международная Филадельфийская выставка, посвященная грандиозному событию, уже практически закончила свою работу. Завершили статую Свободы 21 мая 1884-го, а 4 июня того же года она была формально передана американскому послу во Франции Леви Парсону Мортону главой Франко-Американского союза Фердинандом Лессепсом, строителем Суэцкого и организатором сооружения Панамского каналов.

«Американский» период истории создания статуи Свободы начался 22 февраля 1877 года. В тот день, являвшийся днем рождения национального героя Америки Джорджа Вашингтона, Конгресс одобрил использование острова Бедлоу, выбранного Бартольди в качестве места для установления монумента.

Первый камень в основание пьедестала памятника был заложен 5 августа 1884 года. Он покоился на фундаменте Форта Вуда, возведенного здесь еще в 1811 году. Необходимые на строительство пьедестала деньги поначалу собирались крайне тяжело — известные американские миллионеры не горели желанием тратить на это предприятие ни цента, а большинство американцев вообще считали, что коль скоро статуя — это дар городу Нью-Йорку, то именно его жители и должны взять на себя все расходы. Ситуация начинала приобретать угрожающие формы. И тут свой голос в защиту проекта подал Джозеф Пулитцер — тот человек, который известен как основатель престижной международной премии, названной его именем и присуждаемой за достижения в области журналистики. На страницах принадлежащей ему газеты World Пулитцер развернул беспрецедентную критикански-агитационную кампанию, резко осуждавшую граждан, а особенно людей состоятельных, за непростительную пассивность и отсутствие должного патриотизма, и призывавшую жертвовать на сооружение пьедестала всех, кому небезразлична идея, призванная символизировать столь почитаемую в Америке свободу. Результатом этой газетной пропаганды стал тот факт, что к лету 1885-го была собрана необходимая сумма, составившая 225 000 долларов, из них — 125 тысяч удалось собрать Американскому Комитету по строительству и 100 тысяч — Джозефу Пулитцеру.

И, наконец, в июне 1885 года статуя Свободы прибыла из Руана в Нью-Йорк. 350 ее частей, упакованных в 214 ящиков, были доставлены в городской порт на фрегате «Isere». Сборка производилась в течение четырех месяцев, за это время без помощи каких-либо внешних конструкций рабочие к возведенному на первом этапе металлическому каркасу прикрепляли бронзовые части статуи с помощью 300 000 бронзовых же заклепок.

28 октября 1886 года президент Соединенных Штатов Америки Гровер Кливленд официально принял статую, преподнесенную французским народом в дар американскому. В его речи, посвященной этому событию, были такие слова: «Мы никогда не забудем ни того, что Свобода выбрала себе здесь дом, ни того, что ею избранный алтарь никогда не будет заброшен».

До начала Первой мировой войны символом Америки была фигура Колумбии. Но когда Министерство финансов США в надежде покрыть хотя бы часть военных расходов дало разрешение на печать плакатов с изображением статуи Свободы, получив выручку с продаж, составившую почти половину военного бюджета, то стало ясно, что же именно является подлинным символом Свободы и Независимости страны. 15 октября 1924 года 30-м президентом США Кальвином Кулиджем статуя Свободы была объявлена Национальным памятником государства.

Егор Земницкий

Роза ветров: Сказки черного леса

Этот город, расположенный в живописной горной долине, с виду довольно скромен. Здесь нет уносящихся в небо соборов, пышных дворцов и необъятных площадей. Жизнь течет размеренно, не напоказ, как сама река с загадочным названием Оос, чье дно зачем-то выложено брусчаткой. Сдержанность этого города — сдержанность аристократа, одинаково воспринимающего и подарки судьбы, и ее удары.

Баден-Баден… Сюда приезжали любить и умирать, здесь за одну ночь становились миллионерами и в одночасье теряли все. С виду невозмутимый, он насквозь проникнут духом фатализма и куража. Быть может, поэтому сюда всегда влекло русского человека. Баден-Баден — это место, где трезвый немецкий расчет уживался с русским размахом. Нареченный в начале XIX века «летней столицей Европы», Баден-Баден, в сущности, всегда оставался вотчиной русского барства, русской слободой на немецкой земле.

Впрочем, дело не только в «размахе». Истории было угодно, чтобы этот небольшой немецкий городок породнился с Россией в прямом смысле слова и на самом высоком уровне.

Это родство «спровоцировал» Иоганн Вольфганг Гете: будучи при баденском дворе, он назвал детей наследного принца «красивыми и милейшими». Слова поэта дошли до слуха русской императрицы Екатерины II. Не случайно несколько лет спустя она послала в Баден графа Н.П. Румянцева с важной миссией: разузнать, о которой из двух дочерей — 11-летней Луизе Августе или 9-летней Фредерике Доротее — стоит подумать как о невесте для ее любимого внука Александра. Выбор Румянцева остановился на старшей дочери. «Madame! — докладывал он Екатерине в Санкт-Петербург, — принцесса Луиза крепка и развита лучше, чем другие дети ее возраста. Она очень мила, хотя и не абсолютная красавица. Хвалят характер и расценивают ее фигуру и свежесть как надежную гарантию здоровья».

В 1792 году 13-летняя Луиза Августа отправилась в Санкт-Петербург. Баденская принцесса произвела впечатление не только на Екатерину и на родителей 15-летнего Великого князя, но и, что самое главное, на самого Александра. Пышная свадьба состоялась год спустя.

После смерти императрицы Екатерины и убийства воцарившегося вслед за ней Павла I во время дворцового переворота на трон вступил 24-летний Александр I. Родители его супруги — Карл Фридрих и Амалия — отправились в Санкт-Петербург повидать свою дочь, теперь уже императрицу Елизавету, после восьмилетней разлуки, а «заодно» и зятя — российского императора Александра I.

Однако по-настоящему открыла для русских Баден его царственная супруга, которой в августе 1814-го ее родной город устроил триумфальную встречу: его удостоила вниманием не просто соотечественница и императрица России, а жена освободителя Европы. «Вот уже четыре недели я нахожусь в одном из красивейших мест на земле, — писала Елизавета Алексеевна своей подруге. — Я рада жить в старом замке, все этажи которого украшены семейными портретами. Это настоящая колыбель моей семьи, окруженная скалами и древними дубами!» Говорят, она даже подумывала, стоит ли вообще возвращаться в Россию. Наступал тяжелый период в ее взаимоотношениях с Александром: желанный наследник так и не был рожден, а две их маленькие дочери умерли и царь все меньше уделял ей внимания. На протяжении долгих лет Елизавета все свои радости и горести вверяла дневнику. Несомненно, его содержание носило очень личный характер, и неспроста ее шурин Николай I впоследствии собственноручно его уничтожил.

Сын следующего российского императора Николая I в некотором смысле продолжил «баденскую традицию»: внучка все той же принцессы Амалии (прозванной за свою матримониальную политику «европейской свахой») Максимилиана Вильгемина Августа София Мария Гессен-Дармштадтская, впоследствии Мария Александровна, стала в 1841 году женой Великого князя Александра Николаевича, будущего императора Александра II.

Брат Александра II Михаил Николаевич женился на одной из баденских принцесс, дочери Великого герцога Леопольда I Цецилии, которая, приняв православие, стала именоваться Ольгой Федоровной. Через несколько лет Александр II назначил брата губернатором Кавказа и великокняжеская чета переехала в Тифлис. Здешние ландшафты напоминали Ольге Федоровне родные долины Шварцвальда.