Манфред Кох-Хиллебрехт - Homo Гитлер: психограмма диктатора
Таким образом, проблема кровосмешения является главной сюжетной линией в основном произведении Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунгов». Вполне возможно, что то сильнейшее впечатление, которое производили на Гитлера оперы Вагнера, и является признаком глубинных психических проблем его личности. По мнению Адорно, эта музыка несет в себе «элемент несублимированного», регрессивную слабость эго. Для Гитлера произведения Вагнера были скорее эротическим стимулом, нежели утонченным интеллектуальным удовольствием.[152]
Для заключения брака родителям Гитлера было необходимо особое разрешение Папы Римского. В подобном разрешении нуждался и главный работодатель таможенного чиновника Гитлера Его Величество Франц-Иосиф I, поскольку он хотел сочетаться браком с баварской принцессой Елизаветой (Сиси) Виттельсбах. Налицо некая совершенно особенная историческая параллель между брачными традициями, бытовавшими в нижнеавстрийской лесной глухомани, сексуальными фантазиями антисемитов и правилами подбора супругов у правившей в Австро-Венгрии династии Габсбургов. Франц-Иосиф прекрасно знал об опасности, которую таит в себе подобная практика инцестов. Он взошел на трон в довольно молодом возрасте именно потому, что его дядя «добрый» кайзер Фердинанд был умственно неполноценен и больше не мог управлять империей. Несмотря на столь печальный наглядный пример, Франц-Иосиф сочетался браком со своей близкой родственницей Елизаветой. Более того, он всячески противился любым попыткам влить чужую кровь в род Габсбургов. Его наследник Франц Фердинанд смог жениться на девушке из древнего графского богемского рода только после того, как отказался от прав на престол. Подобным же образом обстояло дело и с тетей императора Елизаветой (Эрцзи). Хотя она вышла замуж за чистокровного принца, поскольку его семья не была правящей династией, она больше не считалась принадлежащей к Габсбургам.
Две другие, на первый взгляд совершенно невинные привязанности Гитлера, любовь к детям и собакам, при более близком рассмотрении содержат подавленный эротический компонент. Альберт Шпеер, имевший шестерых детей, заметил, что любовь Гитлера к детям была слишком аффективной и не совсем нормальной: «Я часто задавал себе вопрос, действительно ли Гитлер так уж любил детей. Он уставал от общения с чужими или знакомыми ему детьми. Фюрер пытался взять в отношении с ними некий отеческо-дружеский тон, что получалось у него довольно неубедительно. Он никогда не мог общаться с ребенком действительно непринужденно и после нескольких стандартных ласковых слов забывал о нем и обращался к другому. Он воспринимал детей только как представителей молодого поколения и мог оценить их внешний вид (светловолосые и голубоглазые), сложение (сильные и здоровые) или интеллект (умные и активные), но его совершенно не трогала сама сущность детства. Мои собственные дети не вызывали никакого отклика в его душе».[153]
Еще задолго до того, как Гитлер стал рейхсканцлером, он приглашал чужих детей посидеть у себя на коленях и старался, чтобы они оставались там как можно дольше. Одна мюнхенская дама рассказывала мне, что она довольно часто сидела у него на коленях, когда он обедал в ресторане «Остерия Бавария» на Шеллингштрассе. Больше всего Гитлер любил с ребенком на коленях есть краснокачанную капусту. Особую привязанность он испытывал к маленькому Бернели, которого в течение долгого времени посещал в Оберзальцберге. Когда же Мартин Борман выяснил, что у ребенка бабушка была еврейка, Гитлер очень разозлился и прекратил общаться с этим мальчиком.
В собаках Гитлера привлекала возможность полностью подчинить животное своей воле. Однажды врач Фердинанд Зауэрбрух и имперский руководитель прессы Отто Дитрих стали свидетелями припадка бешенства, который случился у фюрера. Зауэрбруха вызвали в ставку фюрера, поскольку Гитлер решил послать его на самолете в Турцию, где ему предстояло прооперировать министра иностранных дел. Когда врач ожидал в приемной, на него неожиданно бросилась собака фюрера. Ему удалось успокоить животное, и оно в конце концов село возле него, положив лапу ему на колено. В этот момент в комнату вошел Гитлер, увидел происходящее и закричал: «Эта собака была единственным верным мне существом! Что Вы с ней сделали? Я не желаю ее больше видеть! Берите эту дворняжку себе!»[154]
На следующую «измену» Блонды Гитлер отреагировал еще более необычным образом. «Когда он выгуливал свою любимую собаку Блонду на лугу перед домом в Оберзальцберге и на глазах у тысяч людей, несмотря на неоднократные команды, она не подчинилась его приказу и не подошла на его зов, я увидел, как кровь ударила ему в голову. Он пришел в сильное возбуждение, но вынужден был начать обычный прием посетителей. Когда спустя две минуты одна женщина передала ему прошение, Гитлер, к удивлению хорошо знавшего его сотрудника, случайно оказавшегося за спиной фюрера и наблюдавшего всю эту сцену, без всякой причины стал кричать и отказал ей без объяснения причины».[155]
Шпеер рассказывал об одном особенном свидетельстве доверия к нему фюрера. Гитлер разрешил ему присутствовать при кормлении им своей любимой собаки. Посторонним присутствовать на этой процедуре строго воспрещалось.[156]
Весной 1942 года Адольф Гитлер взял себе молодую овчарку. 20 мая 1942 года Йозеф Геббельс записал в своем дневнике: «В настоящий момент это животное является единственным живым существом, которое постоянно находится близ фюрера. Она спит подле его кровати, а когда он находится в своем спецпоезде — в его купе». С удивлением, которое граничило с завистью, рейхсминистр пропаганды писал, что собака «пользуется у фюрера такими привилегиями, которые никогда не смог бы получить ни один человек». Геббельс даже поинтересовался происхождением живого существа, которое добилось высшей благосклонности Гитлера: «Собака была куплена у мелкого почтового служащего в Ингольштадте, который, посетив фюрера и спросив, кто кормит животное, получил ответ: "Сам фюрер лично". Услышав это, он сказал: "Мой фюрер, я вас уважаю"». Особенно Геббельса поразило то, что любящий подольше поспать Гитлер позволял щенку рано утром забираться к себе в постель и будить себя ударами лап в грудь.
У Адольфа Гитлера был целый питомник, которым управлял специальный собаковод в звании офицера СС. В конце 1944 года его любимая овчарка Блонда родила щенка. Гитлер с самым большим участием наблюдал за ней и не раз хвалил за бережное материнское отношение к своему потомству. Одинокий мужчина, чье здоровье было окончательно подорвано, в последние дни своей жизни находил единственное утешение в своей собаке. Он назвал щенка Вольфом, а также дал ему фамилию, которую охотно использовал. Решив покончить жизнь самоубийством, Гитлер заставил принять яд не только Еву, но и забрал с собой в могилу своих собак. По его приказу ветеринар Штумпфенеггер отравил их цианидом.
Мы привели лишь несколько примеров проявлений подавленных эротических эмоций фюрера, которые заставляли его стремиться подчинить своей воле не только детей и собак, но и всех людей вообще, а в конце концов — весь мир. Вполне возможно, что если бы милый Адольф не утолил свои желания в кровавой бойне второй мировой войны, то проявил бы себя как педофил и содомит.
Кровосмешение, которое не встречается уже у высокоорганизованных животных, в человеческом обществе окружено целой системой культурных запретов. Склонность к инцесту не только подвергается осуждению на уровне самых элементарных общественных правил морали, но и является признаком врожденного отклонения от нормы. Здесь на передний план выступают архаические законы поведения, которые были забыты в процессе развития общества. Французский антрополог Рене Жирар рассматривал табу на кровосмешение как главный механизм сохранения и развития культуры, который шел рука об руку с запретом насилия. «Сексуальные табу, как и все другие запреты, являются вынужденными жертвами во имя культуры… Это означает, что секс и насилие между членами одной общности одинаково незаконны».[157] Как в политике, так и в личной жизни Гитлер не признавал каких-либо запретов, в том числе и изначальных. Более того, как личность он был полностью лишен всех тех элементарных культурных тормозов, которые в человеческом обществе заменили инстинкты, регулирующие поведение животных.
Обобщая свои размышления над загадочной судьбой человечества, Фест писал: «На Гитлере закончился весь цивилизаторский оптимизм, который веками успешно боролся с варварскими инстинктами, он уничтожил веру в то, что, несмотря ни на что, мир эволюционирует в лучшую сторону».[158] Еще Фрейд писал, что задавленные потребности и влечения несут в себе угрозу господству разума и всей человеческой культуре. Где еще, кроме как в подавленной сексуальности, следует искать корень загадочной ненависти Гитлера к евреям, «постоянно подпитывавшей его животный антисемитизм, возникновение которого является одной из самых сложных проблем в анализе личности фюрера?»
