Владимир Бешанов - Шапками закидаем! От Красного блицкрига до Танкового погрома 1941 года
Особенно специалистам Вермахта понравилась 76,2-мм дивизионная пушка Ф-22, которую они применяли в качестве противотанкового орудия. Ничего более мощного для защиты германской пехоты не имелось в течение двух лет. В 1942–1943 годах германская промышленность изготовила тысячи противотанковых самоходок «Мардер», вооруженных трофейными советскими орудиями. Охотно Вермахт использовал и наши «тридцатьчетверки».
Сталин уже осознал масштабы и последствия катастрофы, но народу об этом знать не следовало. Пришлось, правда, назначить виновных и расстрелять нескольких военачальников, а в общем, мы вот-вот разобьем Гитлера. 13 июля советское радио сообщило:
«Подведем итоги трех недель войны. Фашистская пропаганда, распространяя фантастические сведения о потерях советских войск, старается при помощи этой брехни скрыть правду о действительных потерях немецких войск как от немецкого народа, так и от мирового общественного мнения.
Закончилась третья неделя упорных и ожесточенных боев Красной Армии с фашистскими войсками. Итоги первых трех недель войны свидетельствуют о несомненном провале гитлеровского плана молниеносной войны. Лучшие немецкие дивизии истреблены советскими войсками. Потери немцев убитыми, ранеными и пленными за этот период боев исчисляются цифрой не менее миллиона. Наши потери убитыми, ранеными и без вести пропавшими – не более 250 000 человек.
Советская авиация, которую гитлеровские хвастуны еще в первые дни войны объявили разбитой, по уточненным данным, уничтожила более 2300 немецких самолетов и продолжает систематически истреблять самолеты противника и его мотомехчасти, громить аэродромы и военные объекты. Точно установлено, что немецкие самолеты уклоняются от встречи в воздушных боях с советскими истребительными самолетами.
Немецкие войска потеряли более 3000 танков, за этот же период мы потеряли 1900 самолетов и 2200 танков.
Огромными потерями, которые понесли немецкие войска, объясняется тот факт, что немецкое командование отозвало из оккупированной части Франции почти все свои войска, сняло все войска с германо-швейцарской границы и некоторых других мест, поставив вместо них стариков и инвалидов, а также бросило на Восточный фронт гитлеровские гренадерские дивизии и охранные отряды.
Такова действительная картина потерь немецких и советских войск».
«Действительную картину» советских потерь мы уже видели: потери Вермахта к 10 июля составили 79 058 человек, 1061 орудие и миномет, 826 самолетов и 350 танков. Когда к ноябрю 1941 года число «уничтоженных» политруками немецких солдат достигло 4 миллионов, самолетов – 13 000, а танков более 15 000, понадобилось как-то объяснить сталинским «братьям и сестрам», а кто же это тут собрался Москву брать? И как им удалось до Москвы добраться?
На торжественном заседании 6 ноября, посвященном годовщине Октябрьской революции, генсек впервые попытался ответить на эти вопросы, списав неудачи Красной Армии на внезапность нападения и превосходство противника в количестве боевой техники. К тому же Советский Союз был такой миролюбивый, воевать ни с кем не собирался, перевооружиться не успел, техники у нас гораздо меньше, а на немцев, как известно, вся Европа работает. Да и опыта боевого у них накопилось достаточно.
Когда с Гитлером было покончено и нашлось время заняться общественно-историческими изысканиями, Сталин вывел целый закон о неготовности «миролюбивых наций» к войне. Это объясняется тем, что «заинтересованные в новой войне агрессивные нации, как нации, готовящиеся к войне в течение длительного срока и накапливающие для этого силы, бывают обычно – и должны быть – более подготовленные к войне, чем нации миролюбивые, не заинтересованные в новой войне. Это естественно и понятно. Это, если хотите, – историческая закономерность, которую было бы опасно не учитывать». С тех пор версия о миролюбивой советской внешней политике и неготовности СССР к войне стала каноном советской историографии.
Действительно, Советский Союз был не готов к оборонительной войне (как наглядно демонстрируют результаты первых «сталинских ударов», Красная Армия, призванная распространить «свет правды большевиков» как минимум на весь Евразийский континент, оказалась не готовой к современной войне вообще). Сталин не ждал от Гитлера такой «подлости», не верил в саму возможность германского нападения и всю свою энергию и талант организатора вложил в подготовку армии и страны к Великому Освободительному походу на Запад. Немцам удалось достичь оперативно-стратегической внезапности. Будучи застигнуты врасплох, советские войска не имели возможности организованно вступить в сражение и не могли создать фронта обороны. Сама дислокация частей и соединений не соответствовала оборонительным задачам, это хорошо видно на примере Брестского гарнизона.
Об этом же записал в дневнике Гальдер: «Наступление германских войск застало противника врасплох. Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне. Признаков оперативного отхода нет и следа. Вероятно, что возможность организации такого отхода была просто исключена. Ряд командных инстанций противника, например в Белостоке, полностью не знал обстановки, и поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов. Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению. Русские вынуждены принять бой в той группировке, в которой они находились к началу нашего наступления».
Неорганизованному вступлению советских войск в сражение способствовало и шоковое состояние советского руководства. Не случайно в первые часы войны Москва запретила ответные действия против вторгшегося врага, Сталин и в этот момент считал происходившие события провокацией немецкого генералитета. Лишь после формального объявления войны Красная Армия получила приказ «действовать по-боевому», а в 7.15 утра была издана директива № 2, которая ставила задачу изгнать врага с советской территории.
Оперативная внезапность германского нападения к вечеру 22 июня перестала быть таковой, и дальше надо было просто принимать решения, соответствующие сложившейся обстановке. И вот вечером первого дня войны советские войска получили директиву № 3, которая предусматривала переход войск всех фронтов в наступление с целью разгрома группировок противника в районах Сувалок и Люблина. Советское руководство и военное командование плохо представляют себе ситуацию на фронте, но они уже давно не могли оперировать никакими другими категориями, кроме наступательных. К тому же оборонительных планов не существовало. Поэтому в действие вступает план «Гроза», который на деле устарел одновременно с падением первой немецкой бомбы. Вследствие этого поспешно подготовленные контрудары без учета состояния своих войск, без информации о силах противника и направлении его главных ударов, без авиационного прикрытия привели лишь к значительным потерям, но практически не повлияли на развитие операций ударных германских группировок.
Другим неизбежным следствием «внезапности» стала неготовность Красной Армии к отражению агрессии в смысле отсутствия инженерного обеспечения и оборонительного вооружения, необученности личного состава ведению борьбы с танками, созданию оборонительных рубежей. К этому привели перекосы в военном строительстве и в мозгах, запудренных лозунгами о «самой наступающей из всех армий».
Дело дошло до того, что 6 июля 1941 года Ставке Верховного Главнокомандования пришлось давать войскам указания по наиболее целесообразным способам борьбы с танками. В этом документе до командиров доводилось, что средства противотанковой обороны нужно не распылять, а концентрировать для борьбы с танками на важнейших направлениях. Приказывалось в полках и батальонах создавать истребительные роты и команды по уничтожению танков, вооруженные соответствующими средствами – гранатами, бутылками с горючей смесью, противотанковыми минами. От командиров соединений и частей требовалось оставлять в своем распоряжении резервные подразделения с противотанковой артиллерией, гранатами и пулеметами, которые могли бы быстрым маневром восстанавливать фронт на угрожаемом направлении и отрезать танки противника от мотопехоты.
Вообще, идея иметь в бою под рукой резерв принадлежит Юлию Цезарю, и странно, что об этом приходится напоминать командующим армиями. Наконец, Ставка дала указание (!) об использовании инженерных заграждений. Загвоздка состояла лишь в том, что их практически не было в войсках; не хватало противотанковых гранат, не было мин, отсутствовала колючая проволока и даже лопаты. Можно ли создать прочную оборону, копая укрытия касками, как это делали, к примеру, солдаты Федюнинского?
