Гюнтер Продьоль - Криминальные сенсации (Часть 2)
Было чуть за полночь, когда полицейская машина и следующая за ней "скорая помощь" с включенными мигалками и сиренами подъехали к вилле Ланы Тёрнер. Им пришлось притормозить метрах в пятидесяти от дома, поскольку обычно тихая улица была заполнена людьми, которых с трудом сдерживала дюжина полицейских. Лишь двигаясь со скоростью пешехода, полицейский автомобиль смог пробраться сквозь толпу к воротам виллы. Но здесь Клинтону Андерсону, шефу полиции Голливуда, все же пришлось выйти из машины: проезжая часть была буквально забита элегантными лимузинами.
Шериф в недоумении повертел головой. Его подняли по тревоге, так как поступило сообщение, что в доме кинозвезды произошло убийство. Но наплыв автомобилей больше напоминал обычную вечеринку.
На какое-то мгновение Андерсону подумалось, что это просто не совсем обычная, шутливая форма приглашения шерифа в качестве почетного гостя. От этих киношников можно было ожидать всего.
Поморщившись, Андерсон спросил у своего помощника Танни:
— Ну, что скажете. Боб? Это похоже на что угодно, только не на убийство. Может, Джайслер сыграл с нами шутку?
Телефонный звонок, который вынудил шефа полиции поспешить на виллу Тёрнер, был от известнейшего в Голливуде и во всей Америке адвоката Джерри Джайслера.
Боб Танни пожал плечами:
— Не могу себе такого представить, шеф. Джайслер сам был у телефона. Его голос я знаю. Такие глупости не в его духе.
— Ладно, Боб, сходите в таком случае туда, посмотрите на месте. Не хотелось бы попадаться на чьи-то дурацкие шутки.
Не успел помощник пройти несколько шагов по асфальтированной дорожке к дому, как столкнулся со знакомым репортером.
— Привет, Боб. Что, проспали? Самое время вам заявиться: еще час — и могли бы все узнать из газет. Танни не отреагировал на насмешку:
— Что здесь, Дик? Мне позвонили всего десять минут назад. Что там случилось у "милашки в свитере"?
Прозвище "милашка в свитере" очень точно указывало на причину успешной карьеры Ланы Тёрнер. Именно тогда, когда ее как "девушку в пуловере" заметили в одном из ночных ресторанов и пригласили сниматься в кино, закончилась эпоха плоскогрудных красавиц и на экране появились первые королевы бюста. Она была предшественницей широкоэкранных сверхразмерных звезд Джейн Мэнсфилд, Мэрилин Монро, Софи Лорен, Джины Лоллобриджиды и остальных, последовавших за ними.
У Дика Ригли, внука крупнейшего в мире фабриканта жевательной резинки и репортера скандальной хроники нескольких американских бульварных газет, не было времени на долгие разговоры. Он торопился в редакцию — наборщики ждали его репортаж. Каждые полчаса, выигранные при публикации сенсационного материала, означали увеличение тиража его газеты и уменьшение — у конкурентов. Поэтому Ригли только выкрикнул на ходу:
— Поднимись наверх, и все увидишь сам!
Вилла была двухэтажной. Внизу, вокруг каминного зала, располагались несколько спален, гостиная и кабинет. На верхнем этаже, куда вела подвесная лестница — так было задумано архитекторами, — находились различные спальные и ванные комнаты; там жили Лана Тёрнер, Чэрил Крэйн, ее четырнадцатилетняя дочь от третьего брака, и очередной любовник или, такое тоже бывало, муж.
Отдуваясь и не переставая удивленно осматриваться, инспектор и его помощник взобрались по подвесной лестнице. Мимо них стремительно проскакивали обвешанные аппаратурой фоторепортеры и поспешно покидали дом.
В будуаре перед спальней кинозвезды Андерсон наткнулся на настоящую пресс-конференцию, где присутствовали практически все репортеры скандальной хроники, известные в Голливуде. Ему с трудом удалось обратить на себя внимание и пробиться к центру комнаты, наподобие восточной молельни, отделанной многочисленными коврами.
Мрачный спектакль, который здесь разыгрывался, заставил содрогнуться даже видавшего виды шерифа.
У входа в роскошную спальню из розового дерева лежал молодой черноволосый человек южного типа; его сорочка была закатана вверх и открывала на всеобщее обозрение покрытый волосами живот. Над пупком зияла колотая или резаная рана почти трехсантиметровой длины. Кровотечение уже прекратилось. О характере и происхождении раны красноречиво говорил двадцатисантиметровый нож, который лежал в нескольких шагах на антикварном комоде.
Полураздетый мужчина на леопардовой шкуре, без сомнения, был уже мертв. Шериф это понял с первого взгляда по судорожно застывшим чертам лица. Он, должно быть, умер более двух часов назад, если судить по наступившему трупному окоченению. Несмотря на изменившиеся черты, лицо сразу показалось Андерсону знакомым. Долго ему вспоминать не понадобилось. Слишком часто за последние недели это правильное, красивое лицо встречалось на разворотах газет и журналов, чтобы его не узнать. Это был последний любовник Ланы Тёрнер Джонни Стомпанато, хорошо известный полиции гангстер из банды Мики Коэна.
Из спальни, как бы в дополнение к жутковатой картине, неслись истерические рыдания Ланы Тёрнер. Она сидела на обитом шелком пуфике перед большим туалетным столиком, спрятав лицо в шелковой шали. Рядом стояла ее четырнадцатилетняя дочь, которой на вид, правда, было все восемнадцать, и, успокаивая мать, гладила ее по голове. Полные чувственные губы были плотно сжаты, словно она боялась вымолвить что-нибудь необдуманное, глаза смотрели в пустоту; казалось, она не воспринимает происходящего вокруг. У дальней стены взад и вперед взволнованно ходила Милдред Тёрнер, пятидесятивосьмилетняя мать кинозвезды. Она натирала себе виски французскими духами: очевидно, страдала мигренью. На подоконнике, высоко задрав штанины, примостился долговязый антрепренер Ланы Тёрнер Гленн Роуз. Он курил сигарету и, похоже, совсем не был смущен случившимся.
Если бы шериф не был уверен, что сегодня страстная пятница и у него, как у Христа в этот день предпасхальной трезвости, еще не было во рту ни капли спиртного, он, наверное, подумал бы, что находится в голливудской студии во время перерыва между съемками детективного фильма.
Знакомый, с характерными интонациями, голос прервал его размышления:
— Ничего нельзя было сделать, шериф. Когда мы его обнаружили, он был уже мертв.
Андерсон неуклюже повернулся к говорившему. Посреди будуара, оттянув большими пальцами подтяжки, стоял шестидесятилетний Джереми Джайслер, самый высокооплачиваемый и самый ловкий адвокат от Сан-Франциско до Нью-Йорка.
— Что означает "когда мы его обнаружили", мистер Джайслер? — спросил, не здороваясь, Андерсон. — Вы были здесь, когда это произошло? — Он кивнул в сторону трупа.
— Миссис Тёрнер мне сразу же позвонила, и я через десять минут приехал.
Шериф откашлялся и раздраженно проворчал:
— Было бы лучше, если бы миссис Тёрнер сначала позвонила мне.
Адвокат сделал вид, что не понимает, о чем говорит шериф:
— Одну минутку, сэр, я сейчас закончу с прессой, и мы сможем с вами поговорить.
Джайслер оставил шефа полиции стоять одного, а сам обратился к газетчикам. Однако тут же снова повернулся к нему, когда увидел, что Андерсон со словами "Ну, а я пока допрошу миссис Тёрнер" собирается войти в спальню.
— Миссис Тёрнер поручила мне давать всю необходимую информацию, — резко сказал Джайслер и уже любезнее добавил: — Через секунду я буду в вашем распоряжении.
Клинтон Андерсон саркастически усмехнулся:
— Однако следственную группу по убийствам я все-таки вызову. Полагаю, что расследование тем не менее проводить надо.
Против этого Джереми Джайслер ничего не возразил и снова повернулся к репортерам:
— Итак, джентльмены, как все здесь получилось, вы теперь знаете. Надеюсь, ваши сообщения будут объективными. На мой взгляд, речь идет об убийстве при необходимой самозащите. Чтобы защитить свою мать от нападения Стомпанато, который, кстати, девушке тоже угрожал, Черил его заколола. Думаю, мы убедим самых строгих судей в Америке, что лучше было убить этого человека, чем погибнуть от его руки. Я благодарю вас, джентльмены, за внимание…
Лишь после того, как адвокат выпроводил репортеров за дверь будуара, шериф насмешливо спросил:
— С каких это пор, мистер Джайслер, вы стали выступать с адвокатской речью до проведения судебного расследования?
Джайслер весело рассмеялся:
— Мы ведь даже не поздоровались, Андерсон. Как у вас дела? Вы злитесь, что я побеспокоил вас в такое позднее время? Мне жаль…
— А для чего вы меня побеспокоили? — язвительно спросил Андерсон. — Вы, кажется, сами уже все расследовали.
Его раздражала заносчивая манера адвоката, который обходился с ним, как со своим служащим. Он уже давно понял, что Джайслер только тогда поставил его в известность, когда обговорил все показания с участниками случившегося и проинформировал прессу.
