Колин Уилсон - Орден Ассасинов
Почему? Де Сад не был дураком; он должен был понимать, что делает. Тогда становятся ясными ответы. Философия де Сада вступает в противоречие только тогда, когда вы допускаете, что он был в основном заинтересован в сексуальном удовольствии. Но это было не так; его в основном интересовала власть. В своих мечтах он был самовластным султаном, который мог приказать уничтожить мир. Именно поэтому его «образ мышления» был ему «дороже, чем сама жизнь». Его книги - фантазии о власти, которые относятся к тому же типу, что и у Уолтера Митти. Это можно заметить даже в его относительно ранних работах, таких как «120-ть Дней Содома» в 1785 году). В ней есть сцена, в которой Герцог де Бланже решает эякулировать на гениталии Софи, четырнадцатилетней девочки, которую похитили у матери. Софи просит Герцога «проявить сострадание к ее слезам».
«Почему меня трахают в задницу, - восклицает Герцог, лаская свой возвышающийся к небесам член. - Я бы никогда не поверил, что это может быть столь сладострастно. Скиньте ее одежду, я расскажу вам...»
«Одежда Софи снята без малейшего уважения к ее чувствам, и ее поставили в позу, которую только что описала Дюкло [бывалая проститутка]; Герцог заявляет, что близок к разрядке. Но как он думает сделать это? То, что только что рассказала Дюкло, было сделано мужчиной, который был неспособен на эрекцию, и он мог по своему желанию направить разрядку своего вялого члена куда угодно. Это не относилось к данному случаю: угрожающая головка орудия Герцога ни на мгновение не сводила своего ужасного пристального взгляда, который, казалось, обращен к пугающим небесам; это демонстрировало необходимость, так сказать, поместить ребенка повыше. Никто не знал, что же делать, и они столкнулись с большими препятствиями, что еще больше приводило в ярость Герцога, кипевшего от злости и богохульствовавшего. ...В конце концов, пришла на помощь Дегранж... Она приподняла ребенка и так умело поставила ее на колени, что Дюк мог что-либо предпринять в любом положении, конец его члена мог уверенно уткнуться в ее вагину... бомба в итоге взорвалась почти в самом отверстии, которое хотели заткнуть, затопляя его. Герцог кричал, клялся, буйствовал... Неразумно, по сути, расположенный для этого назначения, изящно залив спермой вагину, словно она текла из водопроводного крана, Герцог, покоренный самыми восхитительными ощущениями, умирающий от удовольствия, видит, как медленно растет расслабленность между онанирующими пальцами, которые сжимают пылкий, горячий член, чья страсть только что была столь мощно извергнута до остатка своего бытия. Он откинулся назад на софу; Дюкло шагнула назад к своему трону; ребенок вытерся, успокоился и возвратился к своим друзьям; и повествование движется вперед, убеждая зрителей в истине, которой, я уверен, они проникнутся на очень долгое время: что мысль о преступлении может воспламенять чувства и приводить нас к сладострастию».
Если воспринимать этот отрывок просто как порнографию, то возникают некоторые проблемы. Начнем с того, что было совершено не настоящее «преступление»; девушка сохранила свою девственность и была утешена. Это что-то вроде символического изнасилования, так как не было проникновения. Это становится более ясным из фразы: «...бомба в итоге взорвалась почти в самом отверстии, которое хотели заткнуть». И если бы это была настоящая сексуальная фантазия, то проникновение могло бы произойти. Но это фантазия о власти Уолтера Митти. Возбуждение Софи привлекает внимание Герцога, потому что она начинает плакать, вспоминая свою убитую мать. Но не это преступление возбуждает Герцога (и де Сада), а мысли о таком могуществе, что он может делать все что пожелает. Фредерик Рольф, падший священник, написал фантазию, в которой он становится Папой Адрианом VII; де Сад писал фантазии, в которых он был самым властным человеком, которого когда-либо знал мир. «Джульетта» демонстрирует развитие фантазии о власти на новом уровне насилия. Произведение тошнотворно, поскольку де Сад хотел вызвать у своих читателей тошноту; почему самый властный человек мире должен быть разборчивым? Его единственная проблема заключается в том, что многие читатели могут отвернуться него, как от сумасшедшего; чтобы защититься от этого, он неожиданно прерывает описания телесных наказаний и порки своих персонажей почти на каждой странице, для объяснения своей философии с ясностью, достойной Декарта.
Меры предосторожности не помогли, и де Сад умер в сумасшедшем доме. Он оставил инструкции, в соответствии с которыми его следовало похоронить в безымянной могиле и посадить на ней дубовые деревья, чтобы окончательно стереть ее местонахождение. Больничные власти проигнорировали это, и его похоронили - с обычными христианскими ритуалами - на кладбище в Шарантоне.
Вышеизложенный анализ позволяет нам понять де Сада более полно, чем было возможно его толкователям по Фрейду. Сексуальное удовлетворение было побочным; настоящей ролью его фантазий о насилии было предотвратить распад своего воображаемого образа.
Это крайне необходимый ключ к пониманию психологии «ассасинов».
Глава третья. Порнография и закон уменьшающихся доходов
Порнография отражает фантазии эпохи и природу ее болезни. В данный момент с этой точки зрения необходимо рассмотреть некоторые изменения в природе порнографии, которые произошли за последний век.
«Червяк в бутоне» Роберта Пирсолла и «Другие Викторианцы» Стивена Маркуса могут быть взяты в качестве типичных исследований сексуальности викторианской эпохи. Обнаружено, что сексуальные фантазии викторианской эпохи были по большей части обусловлены чувством «запретности» секса. Поскольку женщина была с головы до ног покрыта слоями шерстяных и хлопковых материй, женское тело само по себе могло служить сосредоточением мужского желания. Для того чтобы продвинуться в область запретного, фантазии достаточно только предусмотреть снятие с нее всех этих одежд и позволить мужчине использовать ее тело. Дальнейшие уточнения вряд ли необходимы. Так в «Жемчужине», популярном викторианском «подпольном» журнале (1879-1880), едва ли превосходился уровень безнравственности школьников. Это являлось определенным результатом «порки» (что было неминуемо в стране, в которой существовала профессия, вынуждающая пороть школьников по голому заду), но, несмотря на это, секс был в высшей степени непосредственным, если не полностью нереалистичным. Герой в основном представлял собой состоятельного молодого человека, чьи амбиции требовали овладеть каждой девушкой на свете. Негодяи - или, по меньшей мере, те, кто портит людям настроение, - это жены и тещи, которые стоят у него на пути.
Молодой человек из ОстендаБыл застукан женою с соседкой:«Не влезай-ка в наш акт,Я ведь буду не рад,Если вытащу, прежде чем кончу».
В их представлении излюбленное положение заключалось в том, что хорошо воспитанные молодые дамы, и даже школьницы с косичками были в тайне сладострастны и стремились потрогать «сахарную палочку». Викторианские девушки краснели от стыда и говорили «Фи, как стыдно», но не оказывали сопротивления, когда чья-то рука проскальзывала под их одежду. Фантазии были настолько непосредственными, что кажутся почти невинными. Молодой человек из города взял свою хорошенькую кузину Энни на прогулку. «Как бы я хотел посмотреть теперь на твои очаровательные икры, особенно после того мимолетного взгляда, который я уже бросил на божественную лодыжку». И несколькими предложениями позже: «Чувствуешь, вот копье любви, которое все с нетерпением ожидает того, чтобы войти в пушистую пещерку промеж твоих бедер?» И в течение следующих десяти минут или около того застенчивая викторианская девственница приняла участие в оргии, которая изнурила бы самого Фрэнка Харриса, испытав не менее четырех оргазмов. Все это окутано экстравертной и веселой атмосферой, так что кажется, что отсюда рукой подать до неприличных шуток комиков из мюзик-холла или неприличных открыток из Блэкпула.
Тот же самый стиль превалирует в книге «Моя Тайная Жизнь» (которая была написана приблизительно в 1884-1894 годах), анонимной автобиографии Казановы викторианской эпохи. «Уолтер» - охотник в современных секс-джунглях; его жертва - любая женщина от шести до шестидесяти. Его стремление - попробовать испытать любой сексуальный опыт, несмотря на то, что он допускает, что не способен развить вкус к содомии или гомосексуальности. Книга написана в доверительном, злорадном тоне, без всяких стилистических тонкостей, но этот тон, странным образом, действенен. Вот описание реакции деревенской девушки, которую только что совратили (она не подозревала о том, что Уолтер наблюдает за ней):
