Сборник - Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник)
«Его Величеству.
Преображенский полк, невыразимо счастливый видеть Государя Наследника Цесаревича во главе 1-го батальона, осмеливается повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества, как Державного своего Шефа и незабвенного Отца-Командира, всеподданнейшие поздравления по случаю двадцать пятой годовщины рождения Его Императорского Высочества.
Командующий полком Вашего Величества флигель-адъютант полковник Константин».
«Его Высочеству.
Празднуя двадцать пятый день рождения Вашего Императорского Высочества, неподдельно и задушевно преданные командиру своего 1-го батальона Преображенцы горды и счастливы сознанием, что Августейший их сослуживец целую четверть столетия носит славный Петровский мундир. Да продлит Всевышний дорогие дни Ваши, даруя беззаветно любящим Вас однополчанам радость видеть в Вашем Высочестве успех и надежду России.
Командующий полком флигель-адъютант полковник Константин».
Государь император осчастливил полк следующим ответом из Ливадии:
«Командующему л. – гв. Преображенским полком.
Тронут поздравлением и памятью дорогих Преображенцев, счастлив, что Сын служит в рядах их. Благодарю полк от души.
Александр».
Наследник Цесаревич ответил из Крыма телеграммой:
«Великому князю Константину Константиновичу.
Не имею слов достаточно выразить Мою благодарность Вашему Императорскому Высочеству и горячо любимому полку за выраженные пожелания. Счастлив, что этот день совпал с моей службой в полку, хотя на время вдали от него.
Николай».
На поздравление от 1-го батальона Его Высочество телеграфировал:
«Капитану Коростовец* (*Командир Государевой роты, временно командовавший в то время 1-м батальоном).
Прошу передать дорогому 1-му батальону Мою сердечную благодарность за поздравление. Радуюсь на днях вернуться и вступить в командование им снова.
Николай».
Эти последние слова скоро сбылись; вернувшись в Гатчину, Его Высочество 18 мая приехал в Петербург, явился ком[андующе]му полком и вступил в командование Своим батальоном.
Вечером 21-го поднимали флаг на полковом катере «Потешный»[53]. В 7 ч. катер стоял в Зимней канавке[54] под стенами казармы на Миллионной; на руле был командир 3-й роты, бывший моряк, капитан Порецкий[55] с фельдфебелем; на веслах сидели солдаты в белых рубахах морского покроя с красными откидными воротниками и надписью «Потешный» на ленточках фуражек – все 3-й роты, к которой причислен катер. Вдоль решетки над Зимней канавкой и на Дворцовой набережной расположились 1-й и 4-й батальоны. Цесаревич с ком. полком и другими штаб-офицерами сели в катер и отвалили от берега. Когда, пройдя под Эрмитажным мостом, катер очутился в Неве и приблизился к целой флотилии паровых катеров с офицерами полка и хором музыки, на «Потешном» взвился флаг; все сняли фуражки, гребцы взяли весла на валек, грянул Преображенский марш, и с берега раздалось ура. Яхта «Голубка» взяла катер на буксир и все поплыли к Елагину острову[56]. Обогнув Стрелку, буксир бросили. Солнце садилось; сыграли повестку, потом зорю, фельдфебель на «Потешном» прочел «Отче наш» и над водой полились звуки молитвы «Коль славен наш Господь в Сионе». Вечер закончился ужином всех офицеров у Фелисиена на Каменном острове[57]. Наследник провозгласил тост за ком[андующе]го полком, бывшего в тот день именинником. Позднею ночью на «Голубке» вернулись на Миллионную.
24 мая полк переходил в лагерь под селом Красным. Утром Цесаревич прибыл в казармы на Миллионной, где на дворе перед выступлением отслужил молебен[58]. 1-й батальон, предводительствуемый своим Августейшим командиром, в 9 ч. выступил на Балтийский вокзал. Полк был перевезен в Красное Село по железной дороге.
В это же утро в лагере полка освятили вновь выстроенный в лагере полка барак Цесаревича.
По прибытии полка в Красное Село служили молебен в только что оконченной и еще не совсем отделанной новой офицерской столовой. На ее башне подняли красный флаг с желтым вензелем Петра I, Основателя полка. За завтраком Цесаревича сел, а потом и всегда садился по правую руку командующего полком, занимавшего место в середине накрытого покоем стола. По правую руку Цесаревича сидел полк. Кашерининов[59]. Его Высочество провозгласил тост за ком-го полком, как за виновника возникновения новой лагерной столовой.
В 8 часов вечера сели обедать. Цесаревич угощал фруктами из придворных оранжерей.
Переселяясь в лагерь, Он стал еще ближе к полку; Он жил в Своем бараке постоянно, за исключением праздничных дней. Только по субботам и накануне праздников, по окончании занятий уезжал Он из Красного, а возвращался, когда кончался праздник, вечером.
Вечером 31 мая, после обычной игры на бильярде, Цесаревич зашел с несколькими офицерами в погребок при офицерской столовой; пили вино и пели полковые застольные песни. В память этого вечера Наследник написал карандашом на стене погребка: «Первое сиждение. 31 мая 1893. Флигель-адъютант полковник Николай».
«Сиждениями» в полку назывались товарищеские беседы за стаканом вина. Оставаясь по целым неделям в лагере, ежедневно завтракая в офицерской столовой, проводя много свободных часов в саду, вновь разбитом вокруг собрания, участвуя в играх и беседах с офицерами, Наследник настолько сжился с полком, что окружающие не чувствовали ни малейшего стеснения и скоро совсем привыкли к присутствию в своей среде Августейшего товарища. Можно сказать положительно, что никого из сослуживцев Он не приближал к Себе преимущественно перед другими. Разговоры в Его присутствии велись совершенно свободно, часто касаясь вопросов серьезных и даже государственных. Цесаревич охотно выслушивал различные мнения и нередко сам высказывался откровенно. К службе Он относился необыкновенно ревностно, любил ее и всегда возмущался, слыша или видя нерадивое или даже равнодушное к ней отношение. Строгость исполнения служебного долга легко уживались в нем с непринужденным, ласковым и приветливым обращением с нижними чинами. В этом выражался его простой и ясный, чисто русский взгляд на дисциплину. Цесаревич как-то рассказывал, что за время Его службы в лейб-гусарах[60] там однажды принимали принца Неаполитанского; были позваны песенники, и кто-то из офицеров под лихую солдатскую песню пустился отплясывать трепака. Принц очень удивился и, обратившись к Наследнику, спросил его: «Неужели в России дисциплина допускает, чтобы офицер плясал с простыми солдатами?» – «В этом-то и есть наша сила», – ответил Цесаревич.
11-го июня, узнав, что у командира Государевой роты родился сын Андрей, Цесаревич пожелал быть восприемником и передал капитану Коростовцу наперсный крестик и икону Казанской Божией Матери для новорожденного и браслет с изумрудом для его матери, бывшей тогда в деревне.
15 июня Его Высочество отбыл в Англию на бракосочетание герцога Йоркского с принцессою Те к[61].
22 числа бригадный командир генерал-майор Васмундт[62] производил смотры батальонных учений. Временно командующий 1-м батальоном телеграфировал об удачном смотре Его Высочеству в Виндзор[63] и получил ответ:
«Рад, что смотры отбыли удачно. Передайте офицерам Мою благодарность, людям Мое спасибо и чарку.
Николай».
Цесаревич вернулся из Англии 1-го июля и, к общей радости, приехал в лагерь около 12 ч. к завтраку. После завтрака происходили выборы членов суда общества офицеров. Цесаревич спросил наедине ком-го полком, нужно ли ему участвовать в этих выборах? Вел. князь ответил, что так как Его, Наследника, избирать нельзя, то и Ему от выборов лучше уклониться; Цесаревич на них не присутствовал и ушел к Себе в барак.
3 июля в полку был смотр стрельбы; из 1-го батальона вызывали стрелять Государеву и вторую роты, причем первая из них особенно отличилась; Цесаревич благодарил и хвалил роту Его Величества, сказав, что ей и подобает во всем быть лучше других.
5 числа Цесаревич был вызван к Их Величествам в Финляндские шхеры и вернулся в лагерь 8-го, поздно вечером.
На другое утро начальник дивизии (бывший командир полка) генерал-лейтенант князь Оболенский[64] производил смотр л. – гв. Семеновскому полку[65]. Преображенские 1-й и 4-й батальоны под общим начальством полковника Кашерининова (командира 4 батальона) обозначали противника. Цесаревич был во главе Своего 1-го батальона; всегда сдержанный и спокойный, Он на этот раз не мог не выразить своего крайнего неудовольствия по поводу сбивчивости и неясности расположений штаба дивизии, следствием которых была непомерная растянутость позиции, указанной обозначенному противнику.
12 июля в 8 часов в офицерской столовой состоялся бригадный обед: были позваны все офицеры л. – гв. Семеновского полка. У Цесаревича была пестрая, с синими полосками рубашка, рукавчики которой были заметны из-под рукавов сюртука; этот синий цвет, конечно, был случайностью, но офицеры шутя говорили Цесаревичу, что такая рубашка надета нарочно для Семеновцев, под цвет их воротников и околышей.
