Джульетто Кьеза - «Zero»

Не меньшее впечатление на публику произвели съёмки отважной девятнадцатилетней американской солдатессы Джессики Линч (Jessica Lynch) в разгар второй иракской войны. В ходе боестолкновения Джессика получила ранение и была взята в плен. Противник поместил её в госпиталь в Нассирии. Из лап иракских тюремщиков Джессику вызволили бравые американские командос, которые под покровом ночи спрыгнули с вертолёта и под свист пуль штурмом взяли неприступный госпиталь.

Известно, что в тот момент американское наступление захлебнулось. Снятый с дрожащей руки через объектив ночного видения фильм обошёл всю планету. Ещё бы — тут были вышибавшие двери морские пехотинцы. Они самоотверженно похищали раненую девушку и несли на армейских носилках украшенных звёздно-полосатым флагом в вертолёт. Фильм служил подкреплению сердец — Саддам обречён.

Бедняжка Джессика не смогла пересказать своими словами этот героический эпизод на пресс-конференции, потому что, как сказали военные, и слово в слово повторили репортёры, девушка «потеряла память». По прошествии многих недель спецкор «Нью-Йорк таймс», по всей вероятности честный профессионал, сумел реконструировать этот эпизод, который, как оказалось, в действительности выглядел совершенно иначе. Будучи в госпитале, Джессика не считалась военнопленной, потому как повстанцы давным-давно покинули Нассирию.

Иракский медбрат попытался было доставить солдатессу в карете «скорой помощи» в американский лагерь за чертой города. Однако на блокпосту сослуживцы девушки остановили машину и отправили её обратно под автоматные очереди американского патруля. Что касается шоу с «освобождением» пленной американки, то об этом съёмочной группе «Би-би-си» рассказал один из врачей госпиталя: «Американцы ворвались в госпиталь под крики «go, go, go!» и оглушительную пальбу. Правда, отсутствовал свист пуль, так как стреляли холостыми. «Морские котики» устроили шоу с целью продемонстрировать штурм госпиталя, как в фильмах с участием Сталлоне и Джеки Чана». И в самом деле, кино получилось эмоционально трогательным. Одиссея Джессики и фильм, запечатлевший блиц-операцию, под видом «новостей» обошли весь мир. Более того — через год из этой героической истории Голливуд сделал блокбастер.

Попытки зрелищной обработки трагедии и возведение её в символ современности широко представлены в информационном обеспечении террористических актов 11 сентября. Впрочем, террористические акты и без креатива, сами по себе способны произвести неизгладимое, устрашающее и подавляющее впечатление. В одном из острокритических выступлений, появившихся через год после 11 сентября, Даниель Харрис (Daniel Harris) проанализировал кич, обильно присутствующий в информационном сопровождении событий. По его мнению, «засилье кича в средствах массовой информации превратило скоростную автостраду в парковку». На страницах американского журнала «Салон» Харрис задаёт следующий вопрос: «Неужели трагедия наподобие 11 сентября нуждается в риторике кича? Чтобы не выглядеть такой ужасающей? Неужели нам требуются памятные бантики и розетки, херувимы, парящие над пылающими небоскрёбами, размахивающие флажками медвежата в пожарных касках? И весь этот кич только для того, чтобы предать забвению последние минуты биржевых клерков, служащих и секретарш, взывающих о помощи в наполненных дымом лифтах, на подоконниках 90-го этажа? Предать забвению, как, получив ожоги третьей степени, они пытались уцелеть на лестнице, охваченной огнём?»

Харрис выявил наличие корреляции между образной памятью и информационным потоком, с одной стороны, и отсутствием правдивой информации и психологическим снятием тревожных раздумий — с другой: «Даже притом, что кич в состоянии обезболивать жуткие картины, например, отрезанных женских рук с маникюром в куче грязи и выбрасывающихся из окна людей-факелов, тот же кич может использоваться в иных целях и для решения других более важных задач. Свойственная кичу ничем не прикрытая сентиментальность вызывает неприязнь к диссонирующим мнениям, подавляя его чрезвычайно эмоциональной риторикой. Кич приукрашивает ужас зрительного образа и одновременно отводит от него глаза…»

Таинственная история с сибирской язвой, разыгранная спустя несколько недель после 11 сентября, наряду с гибелью людей и расширением зоны страха среди населения, привела к двум результатам. Прежде всего, была окончательно отодвинута на второй план возможность журналистского расследования по выявлению механизма террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне. Отныне 11 сентября было напрямую подвёрстано к «международному терроризму» и таким фигурам, как Усама бен Ладен и иракский диктатор Саддам Хусейн. Первые конверты с сибирской язвой появились 18 сентября 2001 года в нью-йоркской штаб-квартире телевизионного канала NBC News и в редакции газеты «Нью-Йорк Пост».

В последующие дни и недели новые ядовитые письма были получены в государственных учреждениях и редакциях газет. В Вашингтоне по тревоге был поднят сенат. Во Флориде погиб журналист. Паника распространилась мгновенно. Как в Соединённых Штатах, так и в остальном мире цепь террористических актов, а также угроза применения боевых отравляющих веществ воспринимались, как второй этап террористического наступления на Америку. Первой фазой агрессии считался угон авиалайнеров. На волне паники в информационную сеть были вброшены сообщения, призванные закрепить связь между химической угрозой и режимом Саддама. Ирак упоминался, как страна с «оружием массового поражения».

Лондонская «Дейли Телеграф» опубликовала громогласные разоблачения «бежавшего из страны иракского учёного». По приказу Саддама вместе со своими коллегами он «создал нервнопаралитический газ, токсины ботулизма и сибирскую язву». В период после 11 сентября иракский диктатор был превращён в главного злодея. Сообщалось, что Саддам планирует «террористические атаки с применением химического оружия» на цели в Европе и Америке. Итальянская журналистка Моника Маджони (Monica Maggioni), отслеживавшая тревожные события в новостной программе TG1, комментировала: «Воспроизводя в памяти минувшие дни, понимаешь, что уже осенью 2001 года начался вброс в информационную сеть двусмысленных и вводящих в заблуждение сообщений с целью превратить Саддама Хусейна в главного, подлежащего уничтожению противника». Страх перед сибирской язвой и угрозой химического террора, охвативший планету, со всей очевидностью был использован через год Государственным секретарём США в ходе выступления в Совете Безопасности ООН в самый канун нападения на Ирак. Колин Пауэлл (Colin Powell), демонстрируя «доказательства» против Саддама Хусейна, театральным жестом потрясал пробиркой с таинственным белым порошком. Этот жест был увековечен телеканалами и газетами всего мира.

Что касается приключений сибирской язвы в информационной сфере, то, как это часто бывает, тема постепенно сошла на нет без особых объяснений. Однако, когда уже погасли огни рампы, «Вашингтон Пост» сообщила, что «споры сибирской язвы типа «Ames», применённые в биотеррористической атаке, имеются в пяти лабораториях, и все они идентичны спорам сибирской язвы, обнаруженным в конвертах, адресованных американскому сенату. Все эти лаборатории получили образцы из единого американского военного источника — Medical Research Institute of Infectious Disease (Usamriid) (Научно-исследовательский институт инфекционных заболеваний. — Прим, пер.), расположенного в Форт Детрик, штат Мериленд».

Итак, можно констатировать, что фантазия в области креативной информации нередко превосходит изобретательность истории. В современном глобальном мире всё чаще информация используется «в качестве стратегического оружия». Направлено оно скорее против тыла и общественного мнения, чем воюющей армии противника. Данное понимание информационных систем впервые было сформулировано Иоанном-Павлом II во время первой войны в Персидском заливе. Тем не менее, в отдельных специфических случаях информационный поток не был в состоянии преодолеть монотонность и воздействовал на население неэффективно, в результате чего задача по нагнетанию милитаристской атмосферы не была выполнена.

Вскоре после 11 сентября, как уже случалось в ходе иракской войны 1991 года, телевизионные каналы и газеты (в рамках противоправного альянса между политической властью и СМИ, принялись публиковать списки «нецелесообразных» музыкальных произведений, иными словами — не рекомендуемых для трансляции в эфир и коллективного прослушивания. В списке, составленном одной из британских станций в 1991 году, фигурировали сочинения Джона Леннона «Give peace a chance» и «Imagine».

По прошествии десяти лет, буквально на следующий день после террористической атаки на ВТЦ, техасская компания Clear Channel Communications, контролирующая 1170 радиостанций на территории Соединённых Штатов, также подготовила список 150 запрещённых музыкальных произведений. В американском списке фигурировали тот же Леннон с «Imagine», песни группы U2 и Queen. Пропаганда была настолько навязчива, что Шугар Рей (Sugar Ray) лично обратился с просьбой прекратить трансляции его сочинения под названием Fly! — «В полёт». Однако американское общественное мнение, как в 1991-м, так и в 2001 году осталось глухо к очередной информационно-милитаристской кампании. Радиослушатели стали протестовать. Многие манхэттенские радиостанции заявили, что не станут выполнять требования вышестоящей компании, а диджей одного нью-йоркского радиоканала открыл передачу песней Джона Леннона «Imagine»: «Это очень красивая песня, — сказал он в эфире, — она говорит о любви и надежде — единственное, в чём мы действительно нуждаемся».