Патрик Бизли - Разведка особого назначения. История оперативного разведывательного центра английского адмиралтейства 1939-1945
Пока ОРЦ спотыкался из-за отсутствия надежных источников информации, адмирал Редер получал добротную информацию от своего разведуправления. Германские военно-воздушные силы не волновало, как это вскоре случится, большое количество заявок на их услуги. У них было несколько видов разведывательных самолетов даль него действия, вполне приспособленных для выполнения задачи по наблюдению за флотом метрополии в тот момент, когда королевским ВВС все еще трудно было выделить нужное количество истребителей, чтобы сбить или отогнать самолеты противника. Адмирал Форбз горько жаловался на то, что все его передвижения, по-видимому, в точности сообщаются противнику, в то время как сам он блуждает почти с завязанными глазами. Для таких претензий у Форбза были справедливые основания, но здесь дело не только в германских ВВС. За период между двумя войнами ВМС Германии осознали значение роли Комнаты 40 и того огромного преимущества, которое она давала Джеллико и Битти. Немцы организовали свою чисто военно-морскую криптоаналитическую службу — «В. Dienst», которая повела решительную атаку на британские морские коды и шифры. В этом большую помощь оказывало ей английское Адмиралтейство, проявлявшее, как всегда, консерватизм. Оно отклонило предложения лорда Луиса Маунтбеттена о принятии на вооружение ВМС шифровальной машины, как это сделали немцы и собирались сделать королевские ВВС и ВМС США.
Мы по-прежнему цеплялись за устаревшую громоздкую и, как выяснилось, ненадежную систему ручных табличных шифров. Сама по себе эта система могла быть еще не столь пагубной, но во время абиссинского кризиса не соблюдались элементарные правила шифропереписки, гарантирующие ее неприкосновенность. Немецкой службе «В. Dienst» удалось подобрать ключи к основным оперативным и административным шифрам ВМС Англии. Когда разразилась война, немцы читали очень многие шифродонесения, хотя этот процесс требовал времени и не всегда завершался с такой быстротой, чтобы можно было успеть воспользоваться результатами для оперативных целей. И все же перед тем, как в августе 1940 г. произошли перемены, немцам удалось расшифровать вполне достаточное количество радиодонесений английских ВМС, чтобы иметь полную картину большинства их передвижений в Северном море и на северных подходах к Англии. Изменения выбили их на время из колеи, но, как мы увидим, им и в дальнейшем сопутствовал успех, обеспечивавший вплоть до середины 1943 г. большие преимущества в битве за Атлантику. Надо, однако, подчеркнуть, что криптоанализ только тогда приносит реальную оперативную пользу, когда он осуществляется быстро. Применительно к этой задаче до немцев доходила с достаточной быстротой, по словам Деница, лишь сравнительно небольшая часть английских радиопереговоров, но все они помогали им изучать и понимать тактику и стратегию англичан. Конечно, к третьему году войны стали выявляться отчетливые преимущества Англии — и не только в деле дешифрования, но и в других сферах оперативной разведки. Однако в 1940 г. положение было совсем иным: ОРЦ ощупью блуждал в потемках, в то время как противник в течение длительного времени имел вполне ясное представление о том, что происходило «по ту сторону горы».
Пока адмирал Форбз и Адмиралтейство пытались преодолеть трудную проблему, создаваемую немецкими надводными кораблями, стала надвигаться другая, потенциально более серьезная угроза — подводная война, В тот момент в военно-морском штабе еще никто полностью не отдавал себе отчета в том, что, стремясь подорвать коммуникации Англии с внешним миром, чтобы уморить ее голодом и заставить сдаться, Германия, как и в первую мировую войну, больше всего уповала на широкое использование подводных лодок. Командующий подводными силами капитан первого ранга, а вскоре контр-адмирал Карл Дениц был человеком без иллюзий, но его взгляды не возобладали над энтузиазмом таких сторонников крупных кораблей, как Редер или Гитлер, ослепленных престижем от обладания тяжелыми линейными кораблями. Официально строительство германского подводного флота началось только в 1935 г., но уже в 1939 г. он почти сравнялся с английским. В строю находилось 56 подводных лодок. Дениц же считал, что для достижения его целей потребуется 300 подводных лодок, хотя даже в плане «Z» предусматривалось лишь 250. Дениц, не мешкая, приступил к ведению крупных операций в расчете на скоротечность войны с Англией, с которой, мол, не придется долго возиться. 3 сентября 1939 г. 39 из 56 подводных лодок заняли позиции в Северном море и в Атлантике. Они начали пожинать богатый урожай, главным образом в виде той части судов, которые еще не были в составе конвоев. Но развить успех немцам не довелось, и к январю 1940 г. число действующих в море подводных лодок сократилось до 32 из-за потерь и необходимости переподготовки экипажей. Из этих 32 от половины до одной трети отстаивались в портах и на базах в перерывах между боевыми походами. В свою очередь из оставшихся в море одна часть лодок следовала на позиции, другая — возвращалась на свои базы, таким образом, в назначенных районах подводных лодок в действительности было не более 6, а временами всего пара — жалкая горстка. И то, что им удавалось добиться некоторых результатов, говорит о масштабах неподготовленности Англии.
На протяжении всего этого периода подводные лодки вели боевые действия так, как тогда это считалось неким общепринятым и нормальным способом, то есть, действуя автономно друг от друга и атакуя свои жертвы, как правило, в погруженном состоянии. В первую половину 1940 г. подводные лодки ничем особенно не отличались от своих предшественниц 1918 г. Погрузившись, они зависели от емкости аккумуляторов, дававших возможность развивать на короткое время максимальную скорость в десять узлов и значительно меньшую экономичную скорость. На поверхности их дизели, заряжая одновременно батареи, развивали ход до 17, а в некоторых случаях и до 20 узлов. Именно в такие моменты подводные лодки становились наиболее уязвимыми для атак вражеских военных кораблей, самолетов и даже для орудий одиночных вооруженных торговых судов, приспособленных для самообороны. Поэтому подводным лодкам требовалась исключительно точная информация о месте нахождения их потенциальных жертв, чтобы выйти на удобные позиции для атаки в подводном положении. При такой малочисленности подводных лодок и вынужденных дополнительных ограничениях из-за длительного пути из Германии в Атлантику вокруг Шотландии и обратно Дениц принял решение использовать их главным образом в Северном море и на непосредственных подходах к Британским островам северо-западнее и юго-западнее Ирландии. Вести воздушную разведку возле островов было затруднительно для немцев, а их служба «В. Dienst» еще не могла питать Деница информацией в большом объеме. Однако и в начале войны немецкие подводные лодки могли с успехом поживиться судами, подходившими к определенным точкам, откуда они далее следовали без конвоя. Дополнительно к этому Англия стала нести большие потери от минирования вод сначала подводными лодками, а потом — с появлением новой, магнитной мины — и самолетами германских ВВС.
Справиться с такой ситуацией секции поиска подводных лодок [29] было не менее трудно, чем остальной части ОРЦ — с надводными кораблями. Характер операций подводных лодок не позволял им широко пользоваться радиосвязью, и потому у РПС было немного возможностей достаточно точно фиксировать их позиции. Английское Береговое командование все еще ощущало острую нехватку в нужных самолетах, а один из уроков предыдущей Кампании, а именно что конвои с приданным им воздушным эскортом становились поистине неуязвимыми для подводных лодок, пока по достоинству не был оценен. Причина заключалась в том, что штаб ВМС не занимался изучением документов и статистических данных, восходящих к 1918 г. Экипажи самолетов Берегового командования — в равной мере по недоработке и штаба ВМС, и штаба ВВС — не были обучены ведению боевых действий против подводных лодок. К тому же они не располагали и эффективным оружием для борьбы с подводными лодками. Успешные атаки лодок можно было сосчитать по пальцам. Экипажи самолетов, да и торговые суда, а также береговые посты наблюдения часто посылали ложные сообщения о появлении подводных лодок. Надводные силы, растрачивая энергию, бороздили пустое море и с восторженным оптимизмом сообщали о «поражении» целей. Все же Тринг начал войну, почти правильно оценив совокупную мощь немцев; необычайно скептический и практический ум этого человека не позволил долго водить его за нос сомнительными донесениями. Мнение Тринга тяжелой гирей легло на чашу весов во время заседания Оценочной комиссии [30], принявшей решение по сообщениям надводных кораблей и ВВС Англии о якобы уничтоженных ими подводных лодках. Из-за этого вскоре произошла прямая конфронтация между начальником управления по противолодочной войне кептеном ВМС Толботом и начальником РУ ВМС Годфри, с одной стороны, и первым лордом Адмиралтейства Уинстоном Черчиллем — с другой. Черчилль отказался признать достоверность их цифровых данных о потопленных подводных лодках и передал по радио свою до крайности оптимистичную версию об эффективности наших действий. Не согласился он и с прогнозом РУ ВМС в отношении дальнейшего роста германского подводного флота. Мы теперь знаем, что Годфри и Толбот были правы, а Черчилль — не прав. Внезапный перевод Толбота на корабль (что, в конечном счете, могло отвечать его интересам) наверняка объяснялся отчасти упомянутым расхождением во мнениях и является примером той участи, какая может ожидать каждого, кто отказывается склонить голову перед своенравными суждениями вышестоящего начальника. Что касается Годфри, то он не единожды вступал в баталии с Черчиллем. Это, верно, и послужило одной из причин поразительного, если не сказать — позорного, забвения всякого признания его огромных заслуг во время войны — ошибка, которая, между прочим, глубоко возмущала каждого сотрудника разведывательного управления. Черчилль, наложив запрет на распространение выводов Оценочной комиссии, не разрешал передавать их никому в штабе ВМС и на флотах, кроме себя, первого морского лорда [31] и заместителя начальника морского штаба — совершенно невероятный эдикт, который адмирал Паунд, по-видимому, не оспаривал[32].
