Лев Фёдоров - Советское биологическое оружие: история, экология, политика
В довоенные годы биологическая война была предметом интересов Военно-медицинской академии (ВМА), которая находилась в Ленинграде. В ней, начиная с 1920 года, на кафедре микробиологии и эпидемиологии работал профессор С.И.Златогоров (1873–1931). К тому времени он был уже известным бактериологом, если учесть, что докторская диссертация была защищена им еще в 1900 году в С.-Петербурге (тема «К вопросу о судьбе бактерий в организме животных восприимчивых и невосприимчивых. Экспериментальное исследование из бактериологической лаборатории при клинике инфекционных болезней Н.Я.Чистовича») (7).
В первых работах по биологическому оружию С.И.Златогоров не участвовал — в 1924–1929 годах он выезжал в Харьков, где возглавлял Украинский санитарно-бактериологический институт (7).
А в это время, как уже упоминалось, власти Советского Союза решили все данные об эпидемиях сделать предметом засекречивания от населения и тем более от Запада. Чтобы оценить уровень опасности для страны этой таинственности, укажем на некоторые эпидемии тех лет.
Чума в те годы была постоянно действующим фактором жизни страны. Так, с 14 сентября по 3 октября 1928 года в Нарынском кантоне Киргизской АССР было зарегистрировано 56 случаев заболеваний чумой, из них 55 — со смертельным исходом (134). В Джаркентском уезде Казахстана в декабре 1928 года было зафиксировано 100 смертельных случаев легочной чумы (135), а в декабре 1929 года — уже 107 (136). В Северо-Кавказском крае в мае-июне 1930 года было зафиксировано 15 случаев чумы, преимущественно среди детей и подростков (137). В августе 1930 года в верхах страны обсуждались 49 случаев заболевания чумой в Дагестане (12 — в легочной форме, 4 — септической, остальные — бубонные) (138).
Приведем пару примеров, касающихся других опасных инфекций. Эпидемия туляремии в августе 1931 года случилась в Балашовском районе Нижневолжского края (118). В июне 1938 года было 16 случаев заболевания холерой в Хабаровске, 4 из них окончились смертельно (139).
Ничего этого граждане Страны Советов знать не могли. А для медицинской профессуры работа было много.
В 1929 году С.И.Златогоров был отозван в Ленинград, где создал и возглавил Профилактический институт при ВМА, явившийся ядром кристаллизации военно-биологических работ. В письме из ВМА начальнику ВСУ, посвященном вопросам создания института, предусматривалось, среди прочего, исследовать «работу современных противогазов в условиях бактериологической войны… методы борьбы с микробной войной» (140). Объяснительная записка С.И.Златогорова уточняет, что речь идет о решении «проблем, оставшихся не разрешенными в области химической и бактериологической войны» (141). Смерть С.И.Златогорова не приостановила военно-биологической активности в этом научном центре.
Осталось указать на несколько других организаций здравоохранения, которые были гражданскими, но работали по заданию армии. В довоенные годы к работам по биологическому оружию начали привлекаться институты противочумной системы, которая была создана еще в 1887 году. В частности, в Саратове задания на военные исследования стал получать широко известный институт микробиологии «Микроб» (70). Например, в начале 1930 года его директор С.М.Никаноров участвовал в создании походной противочумной лаборатории для противочумного пункта Красной Армии в Даурии (142). А потом, как уже упоминалось, он сгинул в «шарашке» в Суздале.
В 1934 году был образован противочумной институт в Иркутске.
1.6. Великая Отечественная…
В целом к началу второй мировой войны Наркомздрав располагал серьезной научной и опытной базой для проведения работ в области бактериологии, вирусологии, эпидемиологии. Многие из этих организаций полностью или частично работали по заданию армии.
В частности, за несколько лет перед войной по всей стране было создано немало так называемых биофабрик — очевидных мест масштабного производства не только вакцин и сывороток, но и средств биологического нападения. Одну из них в Тобольске, где выращивались споры сибирской язвы, мы упоминали (44).
Трудно себе представить, где бы еще, помимо Наркомздрава, можно было организовать промышленный выпуск биологического оружия на основе бактерий сибирской язвы и туляремии, которое в 1936 году, как утверждают знающие люди, уже стояло на вооружении Красной Армии (15).
Укажем также биофабрику в Алма-Ате, попавшую в документы потому, что она одно время производила некачественную вакцину против сибирской язвы (143). Впрочем, географию такого рода учреждений можно проследить по командировкам Е.И.Демиховского: Туруханск — 1932 (144), Мурманск и Архангельск — 1934 (121) и т. д.
Ну а в марте 1935 года Е.И.Демиховский и Г.Ю.Яффе отбыли в распоряжение наркомздрава РСФСР (при этом в армии они были зачислены в число находящихся в долгосрочном отпуске) (145). Как видим, потребовалось и личное участие специалистов по биологическому оружию.
В армию, впрочем, эти люди не вернулись. Е.И.Демиховский, помимо боевой работы, даже защитил в Алма-Ате в 1941 году по линии Республиканского санитарно-бактериологического института докторскую диссертацию на вполне нейтральную тему («Вопросы биологии эшехирии в связи с проблемой этиологии гемоколитов)». Г.Ю.Яффе в сфере открытой науки себя не обозначил.
А биокомбинат в Алма-Ате дожил до развала СССР в роли резервного завода по производству биологического оружия, в первую очередь сибирской язвы (10).
Как и во всяком горячем деле, постановка биологического оружия «на крыло» изобиловала драматическими подробностями.
Конечно, авиация была на месте. Начальник ВВС РККА еще приказом от 1 декабря 1936 года сформировал в Среднеазиатском военном округе для обслуживания нужд БИТИ отдельное авиазвено (146). И скорее всего именно оно обеспечивало большие войсковые испытания образцов биологического оружия, выполненные на острове Возрождения в Аральском море летом 1937 года, то есть на границе между двумя советскими республиками — Узбекистаном и Казахстаном (2).
А еще служебные командировки работникам БИТИ-СТИ и их обслуживающему персоналу в те годы выписывали по такому маршруту, как Осташков-Мерв (это уже Туркмения) (147).
Однако на фронте открытости в военно-биологических делах хотя бы между собой не все было так просто.
Когда летчики захотели поподробнее узнать, с чем имеют дело, то получили в мае 1939 года от СТИ (в/ч 8000) неопределенную «шифровку». Им было объявлено, что речь идет об ОВ (в довоенные годы биологическое оружие все время прятали под «крышей» ОВ) со следующими свойствами: «как правило, жидкости удельного веса от 1,05 до 1,5… с температурой замерзания, близкой к воде. Для зимних условий температура замерзания может быть доведена до -40 °C… В состав ОВ входят, как правило: вода, некоторые нейтральные соли (NaCl, Na2HPO4 и др.), следы белковых продуктов, иногда глицерин и специальные вещества. Кашицеобразные и вязкие ОВ, помимо названных продуктов, содержат еще «наполнители»… ОВ выдерживает непосредственный контакт только с нержавеющими сталями… ОВ безболезненно выдерживают взрыв, то есть высокую температуру и высокое давление мгновенного действия. К температуре выше +10 °C ОВ относятся хуже, чем к низким температурам. Замерзание выдерживают хорошо. При хранении в комнатной температуре начинают терять свои токсические свойства и при +56 °C становятся нейтральными. Хранение выдерживают только при температуре, близкой нулю… Сроки хранения определяются рецептурой ОВ и, как правило, не превышают 10–15 суток… Часть ОВ поражает животных в туманообразном состоянии, часть в капельно-жидком и туманообразном, часть только при ранениях кожных покровов. Для смертельного поражения животных требуются весьма малые дозы ОВ. Для некоторых из них смертельная доза определяется несколькими каплями ОВ, попавшими на кожу или несколькими вдохами тумана из «волны». Оптимальными размерами частиц тумана необходимо считать величины 10–25 микрон. Количество, смертельно поражающее животных при ранениях, определяется миллиграммами. Большинство ОВ предназначается для применения в глубоком тылу противника, для поражения его живой силы… Вывод из строя пораженных начинается по истечении нескольких дней (от 2 до 7) с момента применения ОВ» (148).
Конечно, в наши дни очевидно, что речь в этой «шифровке» шла не об ОВ, а о биологическом оружии (одни 56 °C чего стоят). И ныне мы уже можем констатировать, что лидерами среди описанных биологических рецептур были две — сибирская язва и токсин ботулизма. Однако тогда военным летчикам сообщенной информации было явно недостаточно (они могли и не догадаться о биологическом оружии). К тому же они были «свои».
В общем, руководству авиации стали ясны две вещи. Во-первых, что «основным потребителем бактериологических средств в будущей войне будут ВВС РККА». Во-вторых, что как раз ВВС и не были в курсе дела. И в августе 1939 года от очередного руководства ВВС наркому обороны К.Е.Ворошилову поступило обиженное письмо. Как оказалось, начальник ВВС хотел бы, чтобы «ВВС, во-первых, имели возможность вести соответствующую подготовку по применению бактериологических средств и, во-вторых, как-то влиять на разработку и способы применения оболочек для бактериологических средств» (149).
