Алескендер Рамазанов - Трагедия в ущелье Шаеста

21.08.80. Командир взвода лейтенант Лось Николай Антонович был убит в БРДМ струей из гранатомета. От судьбы не уйдешь. 3 августа он остался жив, притворившись убитым, но все равно, видно, на роду было написано. Бота Иван Александрович был тоже ранен струей гранатомета, скончался 23.08.80 в госпитале, а вот Сереге Подшивалову ничего не было, хоть БРДМ сгорел. В этот день ему повезло в третий раз.

19.08.80. Погиб в ночной операции Шпилевский Валерий Ефимович – начальник разведки дивизии, настоящий командир, требовательный и справедливый. С ним на операциях всегда были результаты и не было потерь. Шпилевский хорошо знал местность, обычаи населения, повадки, тактику «духов». Не занимался очковтирательством и приписками, как Кадыров. В отличие от Кадырова не был любимчиком комдива. Вспоминается, что отношения были натянутыми. Если бы Шпилевский был на операции 3.08.80, беды не случилось бы. А комбат Кадыров – предатель, и косвенно это подтверждает статья в «Комсомолке». Читал ее в 1988 или 1989 году, уже не помню. В ней «дух» дает интервью корреспонденту, и все сходится.

«…Батальон подняли по тревоге в ночь с первого на второе августа. Задача: оказать помощь окруженной роте 149-го полка. Была информация, что в этом ущелье у горы Шаеста – крупный склад оружия мятежников. Скорее всего это было именно так, поскольку душманы активно препятствовали продвижению колонны. Обстоятельства можно точнее узнать у Олега Черемных, он тогда был замполитом этой роты и в бою, после гибели командира, принял командование.

…Третьего августа утром мы вошли в ущелье. Перед этим действительно местный житель предупредил, что нас ждет засада. То же самое он повторил комбату Кадырову. Но у Кадырова была задача быстрее попасть в заданный район. Что хуже – нарушить боевой устав или сорвать выполнение приказа? Марш горами занял бы вдвое больше времени. Тем более на карте маршрут был проложен по дну ущелья. Именно так, ведь рота до нас прошла этим путем. Кадыров сказал: «Растянемся».

…Бой начался около восьми часов утра и длился до девятнадцати. В голове колонны шла первая рота. Ее расстреляли в несколько минут из крупнокалиберных пулеметов. Выжил только один, тяжелораненый татарин. Грамотная засада – полоса прицельного огня на протяжении километра по обеим сторонам ущелья. Ишака, что метался с радиостанцией, пристрелил офицер особого отдела, только так удалось добраться до средств связи.

…От суда Кадырова спасла карта. Он спрятал ее в нагрудный карман и не отдавал никому. Маршрут по ущелью был определен вышестоящим штабом – армии или дивизии, этого я не знаю. А потом, когда началось расследование, предъявил карту. Помню, в дивизии тогда работала комиссия военного отдела ЦК КПСС, возглавлял ее генерал-лейтенант. Вывод: прямой вины комбата нет.

Кадырова я могу назвать опытным офицером, он входил в Афганистан вместе с батальоном в феврале восьмидесятого, от опасностей не уклонялся, дело свое знал».

«…Разговаривала по телефону с Олей Дворской, передала вашу просьбу. Подробности гибели наших ребят от нее тщательно скрывал ее папа (тоже бывший военный). Он еще жив, она постарается его разговорить. Когда ребят привезли, о том, как это произошло, не рассказывали. Да тогда нам и не до этого было! А у Олиного папы было много знакомых военных. Видимо, он от них что-то узнавал, но ее берег от шокирующих подробностей. Кто-то тогда сказал, что душманы ночью собирали оружие наших солдат, возможно, издевались над трупами. Думать об этом страшно даже спустя тридцать лет».

«Вчера получила от Вас материалы. Огромное Вам спасибо. Под впечатлением нахожусь второй день, нахлынули воспоминания. В основном нам так и рассказали ребята-офицеры, которые приходили к нам, когда приезжали домой в Душанбе. Да и тот лейтенант, что сопровождал «груз-200». Кажется, его звали Славиком, он казался мне большим и полным. И еще помню, что он сильно плакал и много пил. Вот его слова.

«…Была поставлена задача пойти на выручку какому-то батальону, который был окружен в горах. Саша Дворский, как старшина роты, не должен был идти, но он пошел. Да еще взял с собой перед уходом побольше сахара, как сказал, «на всякий случай, для ребят…».

Он шел с первой ротой. По дороге встретили чабана, который предупредил их о засаде в ущелье. Но комбат Кадыров его не послушал. Впереди шла первая рота. Впрочем, вам все это известно и так. Рация «сбежала». Шансов спастись у ребят не было. Саше разрывной пулей оторвало кисть руки. Он продолжал отстреливаться, потом смертельное ранение в грудь… Его нашли в ручье под мостиком. Мне Славик тогда сказал, что документы послали в Москву на представление Дворского к званию Героя Советского Союза. Но отделались орденом Красной Звезды. Возможно, это не так. И еще он говорил, что Саша пошел на это задание вместо убывшего в отпуск командира взвода.

Цинковый гроб нам открывать запретили («без права вскрытия»), окошечко в нем было замазано зеленой краской. После похорон кто-то из родственников проговорился, что его все-таки открыли перед тем, как привезти в наш дом: «там было ужасное…»

В письмах, которые храню до сих пор, Саша писал: «Служба идет нормально, на задания не ходим. Строим зимние «квартиры» для себя. Видно, надолго. За меня не беспокойся, вернусь живой и здоровый».

Прислал мне несколько фотографий, где, как всегда, улыбался. О смерти Саши мне кто-то (не помню) сообщил по телефону 5 августа. Я сразу поехала к Наташе. Там были ее родственники, кто-то еще и жена Кадырова. Сказали, что погибли еще ребята, но кто, пока неизвестно, поскольку был бой в ущелье и к погибшим не могут пробраться. Я помню, как Элеонора Кадырова сказала мне: «Если что-то случится с моим мужем, у меня даже нет приличной фотографии, чтобы сделать портрет». Жаль, что не случилось… Извините за такие мысли – чувства лезут через край. Ведь за то, что он провалил операцию и погибло так много ребят, Кадырова всего лишь понизили в должности и отправили в Союз! Кстати, у меня ни Кадыров, ни его жена так и не появились. Впрочем, я была бы с ними не очень приветлива.

Шестого августа домой к моим родителям приехал из военкомата офицер и сообщил о гибели Дворского. Я в это время была на работе в приемной комиссии института. Когда в аудиторию зашли мои родители в сопровождении военного, я сразу все поняла. Мама только сказала: «Оля… Саша…» Помню, в машине офицер несколько раз пытался добиться от меня ответа на вопрос: «Куда его везти? Где будете хоронить, на Украине или здесь, в Душанбе?» Хоронили мы Сашу девятого августа, а Сашу Жукова днем раньше. Да, лежат они рядышком. Мы выехали из Душанбе в конце 1991 года, вам понятно, почему?

Все эти годы за могилкой ухаживали мамины подруги. Одна из этих женщин в прошлом году умерла, но другая навещает на Пасху и обязательно 3 августа. Да, знаю, что Сашина фотография уже почти не видна на памятнике (слилась с белым мрамором). Но ничего не могу сделать. Теперь это другая страна…

Да, вот еще что. Никогда не забуду тот самый день 3 августа 1980 г. Закрытие Олимпийских игр в Москве. Было воскресенье. Я жила у родителей. Помню, встала утром, настроение было ужасное. Даже не могла объяснить, в чем причина. Видно, предчувствие. Почему-то поругалась с мамой. А потом позвонила Наташе Жуковой. Потянуло к ней. Хотя мы виделись нечасто. А потом поехала с сыном (ему было тогда два с половиной года) к Наташе в гости. Весь вечер смотрели закрытие Олимпиады, общались, радовались за своих детей, видя, как они дружно играют. Мы ничего не знали…»

Для справки. Ольга Дворская покинула Душанбе в разгар гражданской войны в Таджикистане, когда семьи российских военнослужащих стали объектом террора со стороны радикальных исламистских группировок. Лидеры исламистов публично обещали сделать заложниками все русское население, если Россия вмешается в вооруженное межтаджикское противостояние.

«…Еду в Житомирскую область, на открытие памятника моему бывшему замкомвзвода сержанту Бричнику Николаю Ивановичу, погибшему в бою у Шаеста. Он был заместителем командира взвода в моей роте.

Я ему писал представление на звание Героя Украины еще в 2003 году, но тогда в Украине была другая власть. Сейчас ему присвоили звание Героя Украины (посмертно)».

Вот выдержки из ходатайств сослуживцев Николая Бричника о присвоении ему звания «Герой Украины» (посмертно). Ходатайства поданы на имя Громова Б.В., президента Всероссийского движения ветеранов локальных войн и военных конфликтов «Боевое братство». Кроме того, Громов в отношении Николая Бричника отправил письмо президенту Украины Кучме.

«Это был очень добросовестный, грамотный и беззаветно преданный воинскому долгу человек, лучший сержант разведывательного батальона 201-й мсд, – говорилось в нем. – Он прошел путь от рядового до сержанта, от стрелка до заместителя командира взвода. Под огнем противника неоднократно поднимал солдат в бой».