Буренин Николай - Николай Евгеньевич Буренин «ПАМЯТНЫЕ ГОДЫ»
Н. Е. Буренин. Фого 1905 года.
Вопреки моим ожиданиям, я быстро и без труда попал к Владимиру Ильичу. Он жил в маленьком, типично швейцарском домике на одной из окраин Женевы. Звонка на двери не было. Я постучал. Дверь открыла приветливая, скромная женщина, одетая в обычный костюм петербургской курсистки. Это была Надежда Константиновна Крупская. Я ее сразу узнал, так как встречался с ней в Петербурге, в Смоленской школе для взрослых, где иногда участвовал в культурно-просветительных вечерах для рабочих.
Я представился, назвал свою партийную кличку - “Герман Федорович”.
- Владимир Ильич давно вас ждет и очень беспокоится, что вы так задержались с приездом, - сказала Надежда Константиновна. - Пройдемте к нему, он работает на веранде.
Вместе с Надеждой Константиновной мы вышли на веранду, пристроенную к домику. Стены ее, так же как и потолок, были увиты виноградом. Сквозь листья пробивались солнечные лучи, ярко освещавшие работавшего за столом Ильича. Перед ним лежали кипы газет, книги на русском и иностранных языках. Владимир Ильич был в простом пиджачке. И вся обстановка поразила меня простотой и скромностью: стол, несколько стульев; пол, как мне помнится, был земляной.
Участники Боевой технической группы при ЦК РСДРП в 1905 году. Сидят (слева направо): М. В. Януш, И. И. Рябков, Л. Р. Менжинская, Н. Е. Буренин, А. М. Игнатьев. Стоят (слева направо): А. А. Трояновский, В. И. Богомолов, М. Л. Сулимова, А. Л. Шмидт, 3. Н. Доссер (член Московской боевой организации), Л. Б. Красин, Ф.И. Драбкина, С.Н. Сулимова, С.М.Познер, Н.Н. Рябкова.
Фото не позднее 1925 года.
Ильич очень тепло встретил меня, забросал вопросами.
- Почему поздно приехали?-раздался его немного картавящий голос. - Рассказывайте, какие привезли новости. Слышал про вас. Работаете хорошо. Как это вам удалось организовать транспорт в таком большом масштабе?
Смотрите, не увлекайтесь! Провалить такое дело нельзя.
Всё это было сказано так по-товарищески, дружелюбно, что я сразу почувствовал себя очень спокойно и стал рассказывать.
Особенно подбадривал меня веселый смех, которым Владимир Ильич встречал мои рассказы о том, как нам удавалось надувать таможенных чиновников, пограничную стражу, шпиков и полицию. Никто не мог смеяться так заразительно, как Ильич. Всю мою застенчивость как рукой сняло.
Я говорил, а Владимир Ильич с живым интересом слушал меня и только изредка прерывал, обращаясь к Надежде Константиновне:
- Надя! Ты только послушай, что он рассказывает.
Владимир Ильич подробно расспрашивал меня о том, что делается в Питере, на Украине, в Сибири, на Урале, на Кавказе. Но вряд ли я сообщил ему что-либо новое. Находясь вдали от России, он знал обо всем гораздо больше, чем я, и мне оставалось только удивляться его осведомленности.
Затем Ильич очень сердечно и заботливо стал расспрашивать меня, где я устроился, как питаюсь. Я был растроган простотой Ленина, его теплым, товарищеским отношением ко мне, рядовому работнику партии.
Я уехал в Россию, горя стремлением выполнить указания, данные мне Ильичом, сделать всё возможное и, как он говорил, даже невозможное, для того чтобы помочь рабочему классу вооружиться.
При воспоминании о своей встрече с Владимиром Ильичом в Женеве мне невольно приходят на память слова Г. М. Кржижановского. Рассказывая о своем первом свидании с Лениным, Глеб Максимилианович писал: “Расставаясь с ним, я начал уличать себя в чувстве какой-то полноты жизни именно в его присутствии, в дружеской беседе с этим человеком. Уходил он - и как-то сразу меркли краски, а мысли летели ему вдогонку”.
Второй раз мне довелось встретиться с В. И. Лениным спустя несколько месяцев, в Петербурге.
Как известно, в начале ноября 1905 года Владимир Ильич приехал из Женевы в Россию. Мне было поручено принять меры для обеспечения безопасности Владимира Ильича во время его переезда. И тут мне опять оказали помощь наши финские друзья. По моему поручению навстречу В. И. Ленину в Стокгольм выехал студент Гельсингфорсского университета Ула Кастрен, сопровождавший Владимира Ильича до Гельсингфорса. Ула Кастрен и сам точно не знал, кого он сопровождает. Мы сказали ему, что он должен встретить и сопровождать одного из видных участников русского революционного движения.
8 ноября 1905 года я встречал Владимира Ильича на Финляндском вокзале в Петербурге. С вокзала мы направились на извозчике на Можайскую улицу, где жила моя сестра Вера Евгеньевна Иванова.
Сестра моя, жена офицера лейб-гвардии, была очень далека от политики и тем более от революционного движения. Но с детства она питала ко мне большую привязанность и всегда готова была оказать мне любую помощь. Нередко она прятала и нелегальную литературу. Ее муж, гвардейский капитан, убежденный монархист, не имел, конечно, об этом ни малейшего представления. Неоднократно я мог убедиться в том, что сестра заслуживает полного доверия. В то же время ее квартира была очень удобна, так как не вызывала у полиции никаких подозрений.
Зная, что сегодня приедет Владимир Ильич, я предупредил сестру, что зайду к ней с одним человеком, с которым должен иметь деловую беседу.
В квартире сестры Владимир Ильич пробыл несколько часов. Сюда к нему пришли Леонид Борисович Красин и другие товарищи. Потом Ильич уехал на квартиру члена ЦК РСДРП П. П. Румянцева, где прожил более двух недель.
К величайшему для меня сожалению, мне очень редко приходилось встречаться с Владимиром Ильичом, и встречи эти были весьма кратковременными. На всю жизнь я сохранил память о его необычайной скромности, приветливости, о его душевном отношении к товарищам.
***
Размах работы Боевой технической группы, особенно после Третьего съезда партии, необычайно расширился. Боевики обязаны были заботиться о приобретении оружия не только для Петербурга, но и для других промышленных центров. В Питер приезжали товарищи с Кавказа, Урала, из Латвии, Эстонии, с разных концов страны. Всё в больших размерах поступали требования на оружие. Удовлетворить их в мало-мальски достаточной степени не было никакой возможности. Тогда-то и возникла мысль о применении такого действенного средства вооруженной борьбы, как ручная бомба.
Ручные бомбы предназначались для уличных баррикадных боев, для взрыва кабелей и железнодорожных путей в моменты боевых выступлений. Нечего и говорить, что применение бомб с целью индивидуального террора совершенно исключалось, так как партия отвергала индивидуальный террор как средство борьбы. Владимир Ильич писал в сентябре 1905 года на страницах газеты “Пролетарий”:
“К счастью, прошли те времена, когда за неимением революционного народа революцию ,, делали” революционные одиночки-террористы. Бомба перестала быть оружием одиночки-,, бомбиста”. Она становится необходимой принадлежностью народного вооружения”. (Полн. собр. соч., т. 11, стр. 269.)
Владимир Ильич, говоря о ручных бомбах, подчеркивал, чтоих изготовление, в отличие от других видов оружия, “возможно везде и повсюду”.
Для того чтобы уничтожить кустарничество в сложном и опасном деле изготовления бомб, “Никитич” потребовал выделить в нашей боевой организации особую группу, которая была названа химической. К работе этой группы были привлечены специалисты-химики: профессор, которому дали кличку “Эллипс”, и два химика с кличками “Альфа” и “Омега” (Скосаревский-“Омега”, Л. Пескова-“Альфа”).
Они работали над изготовлением бомб в лабораториях морского ведомства, где служили, но, кроме того, пользовались и теми помещениями, которые нам удавалось для них найти. Эти помещения, конечно, были самым строжайшим образом законспирированы. “Никитич” требовал полной изоляции членов химической группы от всякой общественной деятельности.
Химики получили от “Никитича” конкретные задания: 1) найти подходящее сильнодействующее и в то же время безопасное при хранении взрывчатое вещество, 2) создать совершенно безопасный запал, 3) дать тип негромоздкого, но сильнодействующего снаряда, годного для уличного боя.
С оболочками для бомб дело обстояло сравнительно благополучно. Я очень хорошо помню, как вначале мы присматривались ко всем предметам, которые могли бы служить для этой цели. Коробки от сардин, от монпансье, от всяких консервов, отрезки газовых труб и т. д. привлекали наше внимание. По проекту “Никитича” на одном из литейных заводов была изготовлена большая партия новых чугунных цельных оболочек, которые доставлялись для дальнейшей обработки в небольшую кустарную мастерскую “по производству детских игрушек”, созданную в Новой Деревне в Коломягах, на Озерковской линии. В мастерской изготовлялись оловянные солдатики, игрушечные пожарные машины, паровозики и т. д. Главное же назначение этой мастерской состояло в обработке оболочек для бомб. В оболочку врезали пробку, в которой делали отверстие для фитиля, соединенного с капсюлем гремучей ртути, или приделывали к оболочке особый ударный механизм. Дело было поставлено так, что никакого подозрения у полиции мастерская долго не вызывала.
