Оноре Бальзак - Кодекс порядочных людей, или О способах не попасться на удочку мошенникам

Когда журналист торгует своими похвалами, это подлый обман: ведь как бы знаменит ни был этот журналист, сотня его строк стоит куда меньше сотни наших су.

На бульварах есть два завсегдатая, известные всем и каждому. Один ковыляет на костылях, левая нога на перевязи; не волнуйтесь, он хром не более, чем мы с вами. Недавно выдал замуж дочь; дал за ней восемьдесят тысяч франков.

Другой недурно одет, прогуливается неторопливо и говорит важно: «Я прошу милостыню!» Недавно купил землю в Провансе. Теперь может избираться в палату[45].

Одним прекрасным утром маляр и плотник сообща трудились не покладая рук над огромной вывеской, которую требовалось воздвигнуть над воротами дома в одном парижском предместье; на вывеске огромными буквами значилось: «Нервильский склад бархата». На первом этаже располагалась роскошная контора торгового дома Бонне; все как надо: касса, склад и даже маленькая черная табличка: «Просьба закрывать дверь».

Кассир восседал в окружении счетных книг за решеткой, завешенной зеленой тафтой; словом, все было в полном порядке, и Нервильский склад бархата мог поспорить по части обзаведения с любым парижским торговым домом.

В двух шагах от склада почтенный бакалейщик преспокойно продавал сахар и кофе всем соседям; он имел, во-первых, немалое состояние, а во-вторых, шурина — знаменитого портного из Пале-Руаяля.

Бакалейщик видел, как директор склада разъезжает в роскошном кабриолете, а приказчики приносят и уносят мешки с деньгами.

Молодой приказчик, служивший на складе, каждый день завтракал в кофейне напротив бакалейной лавки; бакалейщик, сгоравший от любопытства, стал расспрашивать его о том, как идут дела в торговом доме. Молодой человек сначала запирается, но потом все-таки признается, что у его хозяина изготовляют шелковый бархат, который стоит на семьдесят пять процентов дешевле обычного; если продавать его за полцены, можно выручать сто процентов прибыли.

Бакалейщик бежит к шурину, рассказывает ему все, что знает и чего не знает о торговом доме и о бархате.

Портной усаживается в кабриолет и едет на склад; у самых ворот он едва не сталкивается с кабриолетом директора склада. Они вместе входят в дом. Портной объясняет, зачем приехал. У него спрашивают его имя, ибо на складе торгуют только за наличные и имеют дело только с оптовиками. Заходит разговор о цене бархата; начинается торг, и в конце концов портному отказывают. Он выходит из себя, требует бархат во что бы то ни стало, вытаскивает свой бумажник, набитый банковскими билетами. Тогда директор смягчается и небрежно бросает помощникам: «Покажите этому господину бархат». А сам идет в кассу.

Портной находит, что бархат великолепен, осматривает с величайшим тщанием целую штуку ткани, говорит, что купит бархата на десять тысяч франков, идет в кассу, платит, получает расписку и выходит во двор; перед ним идут приказчики с рулонами бархата.

Портной возвращается к себе и готовит место для своей покупки.

Посыльные не заставляют себя ждать; они доставляют бархат по назначению и удаляются.

Кто, черт возьми, заподозрил бы здесь ловушку? Кто при виде конторы, приказчиков и кабриолета, почтенного кассира, честного бакалейщика и любезного директора склада догадался бы об обмане? Да и в чем он, собственно, заключался?

Как мастерски подстроены обстоятельства! Как точен расчет! Как тщательна подготовка! Это, можно сказать, высшая дипломатия воровства.

Прошла неделя; портной посылает одного из своих помощников за рулоном пресловутого бархата; ведь на окнах уже вывешено объявление: «Продается бархат по пятнадцати франков за локоть». Вскоре помощник возвращается и спрашивает, где же бархат?.. Портной идет на склад и видит там много-много рулонов саржи; каждый обернут сверху куском бархата.

Можно ли отрицать, что воровской промысел за последние двадцать лет сделал колоссальный шаг вперед?

Остерегайтесь всего, что распродается задешево; нужно очень хорошо разбираться в товаре, чтобы не попасть впросак. Восковые свечи за два франка сделаны из сала; сукно по пятнадцать франков перекрашено и хорошо вычесано. Между тем Париж кишит объявлениями о распродажах, и каждый день кто-то попадается на эту удочку. Все дело в том, что на свете есть великое множество дураков, и добрая половина вещей в подлунном мире производится в расчете на них. Но вы-то ведь не дурак; иначе вы бы не читали эту книгу.

Нашелся однажды шотландец по имени Лоу, который сумел заморочить голову всем жителям Франции[46]. Обычно Лоу считается величайшим представителем сословия плутов; однако сегодня существует и другое мнение: политики утверждают, что именно ему мы обязаны банковской системой и существованием кредита. Как видите, в иные эпохи мошенничество встречает горячий прием. Родись шотландец в наши дни, он, пожалуй, бессменно занимал бы министерский пост.

Мы заимствуем у остроумного автора трактата «О способах делать долги»[47] следующую максиму:

«Вы имеете право два или три года не платить тем поставщикам, которые назначают за свои товары чересчур высокую цену». О подробностях будет рассказано в книге третьей, в главе, посвященной портному[48].

Раздел третий КРАЖА СО ВЗЛОМОМ

Те, кто идут на кражу со взломом, пользуются среди мелких воришек немалым почтением. Если обычных воров можно считать бакалаврами этого факультета, а мошенников — его лиценциатами, то те, кто дорос до кражи со взломом, сойдут за докторов, за почетных профессоров.

Они все испытали, все познали и действуют in utroque jure[49], так что нет области, им неподвластной.

Именно они, представ перед судом исправительной полиции, при виде других подследственных бросают с презрительной улыбкой: «Жулье!»

Один вор, приговоренный к повешению за кражу со взломом сотни тысяч экю, сказал товарищу по несчастью, который украл несколько старых железок: «Мелкая сошка!..» Он был глубоко убежден в собственном превосходстве, а для того, кто шел вместе с ним на виселицу, презрение этого профессора воровских наук было, пожалуй, особенно обидным.

Если позволительно уподобить персонажей нашей книги героям мелодрамы, взломщик встанет в один ряд с разбойником без чести и совести, который не боится ни Бога, ни черта; у него длинные усы, голые руки, красные глаза и всегда один-единственный вопрос: не пора ли уже идти на дело?

Амплуа мошенника — разбойник с приличной наружностью, а карманника — простак.

Точный портрет взломщика нарисовать затруднительно. Этот преступник почти всегда происходит из самых низов, и преступления его соответствуют его потребностям; невозможно без душевного содрогания видеть несчастного, который из-за дюжины ложек или сотни луидоров[50] рискует провести десять лет на каторге.

Герой взломщиков — тот, кто провел на галерах сто лет, а в сто двадцать вышел на свободу и недавно воротился в родные края.

Он узнал городок Бург, где родился, только по старинной монастырской церкви; он с наслаждением вдыхал воздух отечества.

Этот взломщик восторжествовал над законами и оковами, над людьми и над временем, надо всем на свете.

То был Вор с большой буквы.

Ни друзей, ни родных этот новый Эпименид[51] не обнаружил.

Взломщик едва мог поверить, что он снова на свободе, а земляки с почтением взирали на его седины; о преступлении, совершенном некогда, он помнил ничуть не больше, чем о детских снах.

Никого из его потомства в живых не осталось, а он, преступник, до сих пор топтал землю и являл собою живое доказательство людского и Божьего милосердия.

Быть может, он сожалел о своих цепях. Этот патриарх воров, их идеальный портрет и предмет их гордости, еще жив; он делится столетним опытом; его осматривают, как великую достопримечательность; паломники тянутся к нему, словно в новую Мекку, и каждый новый взломщик мечтает о жизни столь же долгой, надеется, по примеру старейшины, восторжествовать над галерами и людьми.

Господин де Жуи премило пересказал в «Отшельниках в тюрьме»[52] историю одного взломщика, небезызвестного старейшины парижских воров: он попеременно то вел жизнь порядочного человека, то занимался мошенничеством. Именно ему принадлежит достопамятная заповедь: «Если вы взламываете секретер, ни в коем случае не разменивайтесь на мелочи».

От краж со взломом уберечься трудно.

Закон карает подобные преступления весьма сурово, и это справедливо. Он как бы говорит: «Гражданин принял все необходимые меры; он спокойно спит, зная, что все ключи при нем; он верит в добропорядочность сограждан и прочность замков; следственно, если, пока он мирно почивает, негодяй выбивает входную дверь, взламывает секретер и уносит все его содержимое, это злоупотребление людским доверием гораздо более отвратительно, чем преступления тех бедняков, которые просто пользуются случаем и, как говорится, берут, что плохо лежит».