Александр Митта - Кино между адом и раем

Эти фильмы показывают превращение героев. Вначале герой действует как бы со связанными руками, и фильм рассказывает, как герой получает силы для борьбы. Это волнует каждого, независимо от того, чего добился герой. Фильм говорит: «Жизнь – это не дерьмо! За нее стоит бороться. Подлинная победа в этой борьбе – это не богатство и успех, а самоуважение и полноценное участие в жизни рядом с другими».

Когда я смотрю эти фильмы, мое сердце наполняется гордостью за то, как убедительно кино может утверждать подлинные моральные ценности человечности.

фильмы категории «андердог» показывают драматические ситуации, в которых человеческое братство борется за победу в безнадежной войне под кодовым названием «Такова жизнь». Какая бы она ни была, другой не будет. Надо бороться в этой.

Это такие же, как мы, но потерявшие моральные ориентиры, преступившие законы и нормы морали. Они начали, как мы, но выбрали неправильный путь. Это фильмы про тех, кто мог бы жить нормально, но стал преступником, убийцей, слугой дьявола. Это рассказ о потерянной личности. Эти фильмы очень разные: «Бони и Клайд», «Гражданин Кейн». Едва ли не самым ярким фильмом этой категории является «Крестный отец». История превращения честного парня Майкла Корлеоне в безжалостного

убийцу и крестного отца нью-йоркской мафии известна каждому. И нет нужды подкреплять этот пример десятком других успешных фильмов. Эти фильмы приносят огромные доходы, их великое множество. Мы их все хорошо знаем. «Убийцы среди нас» – вот их кодовое имя.

В драматической ситуации персонажей этой категории отличает то, что барьер, непреодолимый для «наших знакомых», является открытой дверью для «потерянных душ». Убийство для них только способ решить проблему. Но самое трагичное – это то, что в каждом убийстве происходит двойное убийство – герой убивает и свой потенциал человечности. Наверное, каждый человек, глядя на свою детскую фотографию, говорит: «Это я? Боже, во что меня превратила жизнь!» «Потерянные души» – метафоры этих превращений.

Персонажи этой категории – хорошее испытание для воображения сценариста и режиссера. Это пожиратели безвыходных положений. Они их щелкают, как орехи.

Фильму категории «наши знакомые» хватило бы десяти секунд из приключений Индианы Джонса или Терминатора. Компания этих суперменов в исполнении Гаррисона Форда, Шварценеггера, Клода Ван Дамма, Сигала и так далее переходит из фильма в фильм, абсолютно не меняясь. Персонажи первых трех категорий воспринимают драматическую ситуацию как рубеж, преодолевая который они меняются. Мы хотим, чтобы они изменились к лучшему, мы переживаем, когда они меняются к худшему. «Наши знакомые» превращаются в «потерянные души», и мы отдаляемся от них. «Андердог» становится «нашим знакомым» – и мы сопереживаем ему. Эти изменения нормальны. Но «идол» не может измениться. Почему? Потому что мы так хотим. «Идол» выражает наше желание убежать от неразрешимых проблем, он утешает нас как детей. Он может появиться в маске обычного человека – так Индиана Джонс появляется в облике университетского профессора. Но в качестве профессора он исполняет трюки не сложнее, чем заяц, играющий на барабане. Через три минуты он забывает о своем профессорстве и чарует нас как волшебник-супермен. Бэтмен и супермен носят до поры маски обычных людей, но их подлинная суть – «идолы», которые могут все.

«Идолы» выступают в облике обычных людей, но их подлинная суть – существа, которые могут все.

«Идол» – персонаж для облегченного решения наших безвыходных проблем. Он любимец индустрии развлечений. Мы так нуждаемся в раз

влечении, и оно – важная часть сохранения нашего психического здоровья. «Идолы» возвращают нам праздники детства. Мы все становимся детьми, когда свет гаснет, а на экране возникает персонаж, который может спасти слабого, наказать негодяя, победить в неравной схватке.

Драма стремится развить крайние состояния всего, что попадает в ее поле. Счастье стремится стать раем, несчастье – адом. Герой стремится к идеалу в облике ангела, злодей – к дьяволу. Жизни угрожает смерть, любви – предательство.

Со всем этим «идол» справляется в минимально сжатые сроки с максимальной эффективностью.

Мотивация «идолов» отличается от мотивации обычных людей. Например, в реальной жизни только эпилептики поглощены идеей мести. Обычный человек озабочен настоящим и будущим. Есть одно забавное подтверждение этому. В 30-е годы начальник полиции Чикаго, бескомпромиссный борец с мафией, отправил за решетку много опасных преступников. Почти каждый покидал свободу с угрозой рассчитаться с полицейским. Но начальник полиции был спокоен. Он говорил: «Месть – это не бизнес преступника. Когда он выйдет из тюрьмы, ему надо думать о будущем».

В выжженной болезнью душе эпилептика зреют патологические планы мести. Но так же зреют и реализуются они в поступках суперменов. И нам это нравится, так как мечта каждого – помахать кулаками после драки. Мы это делаем вместе с суперменами. Фигуру мстителя-супермена ввел в литературный обиход Александр Дюма в «Графе Монте-Кристо». Это была гениальная выдумка. Монте-Кристо – на-

стоящий супермен. Он поглощен страстным желанием сделать что-то, и нет преграды, способной остановить его.

Но в семью «наших знакомых» Монте-Кристо никак не вписывается.

Для людей драмы думать драматическими ситуациями персонажей так же естественно, как для живописцев думать отношениями цветов в колорите, а для балетмейстеров – движением танцоров в пластических комбинациях.

Но драматические ситуации не могут быть статичными. Они развиваются, когда мы рассказываем истории. Их развитие в конфликте и есть наша работа.Конфликт – это главное слово драмы. Для того чтобы полнее усвоить это главное, ключевое понятие, сперва познакомимся с драматической перипетией – эмоциональной кардиограммойконфликта.

Когда мы рассказываем истории, то, как правило, озабочены контактом с аудиторией. Ей должно быть интересно все, что происходит на экране. Если персонаж застынет перед угрозой смерти в эпическом оцепенении, мы через некоторое время начнем думать: «Сделай что-нибудь или умри, наконец». Контакт с героем будет потерян. Драматическая перипетия – это универсальная страховка эмоционального контакта в конфликте.

ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПЕРИПЕТИЯ

Представьте себе, что вы купили на Блошином рынке у пожилой турчанки старый медный кувшин. Принесли его домой, потерли, чтобы он заблестел. И вдруг из кувшина выползло облако и превратилось в джинна. И джинн говорит: «Пожелай всего, чего хочешь. Не стесняйся, составь полный список. Не спеши, я ждал 6 тысяч лет, подожду еще полчаса».

Что бы вы пожелали?

· «Сто миллионов наличными. Премии на всех международных фестивалях. Железное здоровье. Наоми Кемпбел в подружки. Или лучше Клаудию Шиффер. Впрочем, пусть будут обе. „Ягуар“, нет, лучше „порше“...»

Этот список был бы очень длинным. И вы бы много раз говорили джинну: "Погоди, я еще что-то припишу для отца, для мамы,

для сестренки, для подружки из Франции. И еще я вспомнил одну мелочь для себя, которую нельзя купить за деньги..."

Если вы предусмотрительный человек, джинн долго будет ждать полного списка.

Ну а если бы это был не джинн, а маленькая золотая рыбка, которую вы поймали в реке. Она трепещет в ваших ладонях. Вы уже собрались бросить ее обратно в реку, и вдруг она, задыхаясь, шепчет:

«Говори одно желание... только одно и в одном слове... Ах, я так слаба, я задыхаюсь... ну... ну... я не могу ждать».

Вот тут вы бы задергались. Что пожелать? Богатство? Но что толку в нем, если вы безнадежно больны? Здоровье? Но что за радость, если ваш дом сожгут, а семью убьют?

Ручаюсь, что в короткое время вы окажетесь в капкане ваших желаний. Нет одного слова для всех ваших желаний... Нет... С джинном вы за полчаса не смогли разобраться. А тут решить одним словом все самое важное? Нет...

Но такое слово есть. Оно мерцает вдали на горизонте всех наших устремлений. О нем мы мечтаем всю жизнь. И на пороге смерти вспоминаем, что владели этим сокровищем, когда у нас не было ничего, кроме детства. Вы помните этот великий кадр из фильма «Гражданин Кейн»? Стеклянный шарик, внутри которого идет снег, в руке умирающего Кейна.

Это слово «счастье».

· Когда оно есть, мы его не замечаем, когда его нет, все остальное теряет смысл.

Счастье – это то, к чему мы стремимся с рождения до смерти сознательно и безотчетно. Чем бы мы ни занимались – мы хотим получить счастье. И что са-

мое удивительное – оно всегда впереди, кажется, вот оно, рядом. Ухватишь, а оно, как мокрый обмылок в ванной, выскальзывает из рук. Как желанный ночлег в морозную зимнюю ночь. Мерцает и зовет: «Иди ко мне!»