Константин Закутаев - Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне
— Майор Рябинин! — Калугин был на порядок наглее обычного, — нам необходимо провести ваше медосвидетельствование. Собирайтесь, пойдете с нами.
Рябинин, еще минуту назад хмуро сидевший на койке, медленно поднялся. Вчерашняя агрессия, улетучившись вместе с парами алкоголя, оставила после себя безразличие кайтэна[70].
— Давай ты мне здесь нальешь, штабной, — Сергей тяжело паснул взглядом в могучую кучку, — я за твое, бл…, здоровье выпью и доктора дергать не надо…
Подтанцовкой к этой фразе, со своих мест поднялись Долгов и Катаев, из кухонного помещения вышел Липатов с Кочуром, перекошенный ото сна, шумно спрыгнул со второго яруса Бескудников.
Гости почувствовали себя неуютно. Все они, наверное, за исключением Калугина, были неплохие мужики, и к своей миссии относились без фанатизма. Высылая алкоголиков за пределы зоны боевых действий, они, быть может, спасли не одну жизнь от глупой смерти при неосторожном обращении с оружием или пьяном выходе на ближайший рынок.
В этот раз ситуация была другая. Все знали сплоченный оперской коллектив, видели результаты их реализаций, знали уровень риска, на который те сознательно шли. Поэтому на сегодняшний рейд по выявлению нарушителей дисциплины они отправились неохотно.
— Не усугубляйте свое положение, Рябинин, — видимо у Калугина напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, — я требую, чтобы вы последовали за нами!
— Пошел на хер, — Серега спокойно отвернулся от официальной делегации и прошел на кухню.
— Рябинин! — майор штаба по-арийски шагнул вслед.
Что-то темное и нехорошее зашевелилось вдруг у Катаева внутри. Раньше подобные приступы, если можно так выразиться, проявлялись, но в сочетании с объяснимым чувством страха, злобы или ненависти. Сейчас же это было желание крови в чистом виде.
— Далеко собрался? — он перегородил дорогу Калугину.
— Ты-то куда, старлей? — инспектор продолжал демонстрировать необъяснимую потерю нюха, — на родину захотел?! От тебя, кстати, тоже разит нехреново!
Костя так и не понял, как в его руке оказался пистолет. Наверное, дьявол, услужливо расстегнув кобуру, всунул во вмиг вспотевшую ладонь.
— Я тебе сейчас яйца отстрелю, чертила… — очень тихо сказал он.
Все услышали.
Калугин, словно ощутив гениталиями щелчок предохранителя, застыл. Видимо, наконец-то стало доходить, что парни не боятся его административного ресурса. Как-то стыдно, после всего того, что произошло в их жизни за эти несколько месяцев, блеять от ужасной перспективы увольнения из органов.
Долгов, Липатов и Кочур ненавязчиво подобрались за спиной Катаева. Бескудников, в своем амплуа, демонстративно взял со спинки кровати автомат. Ни у кого из них не было и мысли одернуть Катаева или подчиниться Калугину.
Комиссия в полном составе переминалась с ноги на ногу. Чувствуя себя не совсем правыми, офицеры, тем не менее, не могли себе позволить позорно свалить, не выполнив служебную задачу.
Калугин видел налитые кровью глаза молодого оперативника, чувствовал в нескольких сантиметрах ствол ПМа и понимал, что выстрел может прозвучать.
А Катаев это знал точно.
— Э-э, хорош, парни! — голос Луковца растолкал столпившихся на входе, — вы чего охренели в атаке?!
Грубо пихнув плечом инспектора, он оказался лицом к лицу с Катаевым. Жесткая ладонь легла холодный металл и машинка смерти перекочевала в карман омоновца. Затем он развернулся к гостям и, словно милосердный миротворец, поднял обе руки вверх:
— Господа офицеры! Все нормально, требуемый персонаж придет к вам через двадцать минут… Не накаляйте обстановку!
Это был выход. Хотя бы на время. Замкомандира ОМОНа пользовался авторитетом и на него, в случае чего, можно было сослаться.
— Под вашу ответственность, капитан, — в голос Калугина вернулась прежняя начальственная эрекция, опавшая после непосредственного контакта со стальным партнером, — в медчасти его будут ждать фельдшер и начальник медчасти… А ты, старлей…
— Так точно, товарищ майор! — Луковец перебил неумного инспектора во избежание развития конфликта, — Все будет исполнено! Под мою ответственность!
Комиссия ретировалась.
— И на хрена ты все это наобещал? — Рябинин, к концу разборки вышедший из кухни, привалился плечом к косяку, — я не пойду никуда…
— Серый, — Луковец обращался к Рябинину, но оглядел всех оперов, в том числе пришедших из умывальни Поливанова и Гапасько, — все будет нормально… Там у тебя кровь брать будет из вены наш фельдшер, доктор отвернется, мы это решим, а кровушку Генахи подсунем… Он лет пять как не пьет…
— Спасибо, брат, — Рябинин прошел к прикроватной тумбочке, — за заботу и внимание, но я еще вчера все решил…
Сергей порылся в тумбочке и выудил несколько смятых листов А4 формата:
— Надоело все… Домой хочу.
Похожее состояние накрыло, еще вчера, и всех остальных оперативников. Ощущение несмываемой блевотины под ногами исключало попытки от нее избавиться. Лучше уехать. А там будь, что будет.
— Еще бумага есть? — Катаев первым нарушил тишину после серегиных признаний.
Запасливый Липатов из-под матраса выдернул пачку:
— Все пишем? Или кто не готов?
Опера молча потянулись к раздаче. Даже Бескудников не острил, не цеплялся и не балагурил.
— Херней маетесь… — Луковец махнул рукой, бросил катаевский пистолет на койку и, с явной обидой, покинул помещение.
Через десять минут Липатов унес всю стопку рапортов в дежурную часть. На эту миссию вызывался добровольцем Бескудников, но коллектив этому единогласно воспротивился и избрал ходоком нордического Липатова. Бес мог набедокурить лишнего, хотя казалось бы куда…
Опера ждали немедленной реакции, но ее не было. Они также со всеми вместе ходили в столовую, курили в отведенных местах или посещали спортзал. Никто из сотрудников других подразделений, интуитивно чувствуя настроение оперов, вопросов не задавал. Хотя многие смотрели с сочувствием, как на обреченных.
Катаев механически фиксировал происходящее. Ему в меньшей степени, чем всем остальным представлялось недалекое будущее. Он не знал другой жизни кроме этой. В силу возраста, небольшого жизненного стажа и своей личной цели — служить. Постепенно страх увольнения, как перманентная навязчивая идея, все же добился своего. Сиюминутный пофигизм отошел, оставив извечный русский вопрос — «Что делать?». Костя чувствовал, что все они заложники чьего-то замысла, что от этого кого-то и зависит дальнейшая судьба каждого. Причем реальных форм вершитель судеб не обретал. Наверное, если бы это было возможно, он бы попытался объяснить все произошедшее, как тогда, фэйсу, но в этот раз такой возможности не представлялось.
К вечеру с уик-энда приехали Кутузов и Лавриков. Встреченные новостью, они от КПП, ходом, прошли в штабное здание. О чем они там беседовали, так и осталось для всех неизвестным, но Миша, выйдя оттуда, к оперативникам не зашел. Посланный на разведку Гапасько лишь выяснил, что из Вологды выехал полковник Куликов и, очевидно, к утру будет в Грозном. О том с проектами каких решений он едет, известно не было. Ясным оставалось одно — подобная ситуация в УВД расценивается как серьезное ЧП. Тем не менее, служба текла своим чередом. Опергруппы в полном составе выезжали на места подрывов и убийств, посты сводились-разводились, обед по распорядку.
— Майор Рябинин!
Голос дежурного офицера по Центру вибрировал множеством интонаций. Присутствовал страх перед заговоренно-обреченным, оберег «моя хата с краю» и наличие копеечного командного ресурса. Лысеющий майор из Богом забытого района, всю свою сознательную жизнь считавший, что есть кто-то всегда умнее его, зашел в центр мировой оппозиции — оперской кубрик.
Сергей сидел на своей койке, пытаясь заштопать прохудившийся кроссовок. В кубрике помимо него присутствовал еще Кочур и Липатов, гоняющие по доске нарды. При словах дежурного все они прекратили свои занятия, ожидающе-недобро уставившись на незваного гостя.
— И что..?
Сергей сбросил на пол обувь.
— Вас вызывает полковник Куликов! — словно гонец, принесший плохую весть, дежурный тут же покинул помещение.
Лишь чересчур быстрый перестук каблуков дал понять, что он все-таки был.
Рябинин хмыкнув, принялся натягивать свежезаштопанные кроссовки. Подмигнув, напряженно глазевшим на него друзьям, спокойно вышел из кубрика.
Первая половина дня изобиловала происшествиями. На Жидовке обнаружили два женских трупа, а на территории «Красного молота» проводилась масштабная инженерная разведка. Соответственно дежуривший в опергруппе Бескудников выехал на трупы, а Долгов, Поливанов, Гапасько и Катаев усилили группу огневого прикрытия на «Красном молоте».
