Владимир Губарев - Окна из будущего
— Но если обозначился прорыв, то надо вводить "главные силы"?
— В Мембранном центре есть специалисты по органической химии, катализу, полимерам, физико-химики, технологи… У нас есть даже учебно-научный центр по подготовке специалистов совместно с московскими вузами. Смысл работы в том, чтобы доводить наши исследования до практических результатов, а для этого специалисты разных областей должны работать в единой команде.
— И результаты налицо?
— Есть несколько "изюминок", которыми я горжусь. Директору всегда приятно, когда в его институте проводятся столь блестящие исследования. Очень красивая система "мембранный контактор". Он способен отделять один газ от другого. Представьте себе, что сверху идет поток газа из смеси "х" и "у". На его пути стоит селективная мембрана, а ниже ее жидкий носитель, который обладает феноменальной растворяющей способностью по отношению к одному из компонентов. Он и "убирает" тот газ, который нам не нужен — тот же "х". Вся система прекрасно функционирует, и вы можете, к примеру, хорошо отделять метан от углекислого газа… В общем, областей применения контактора очень много.
— Он уже уходит в промышленность?
— Интерес к нему большой, но, к сожалению, массового применения пока нет. Могу назвать только единичные примеры внедрения…
— Такова тенденция? Десятилетиями мы говорим о внедрении достижений науки в практику, но хотя уже и режимы власти изменились, "воз и поныне там"?
— Меняется политическая элита, а не суть жизни… Казалось бы, в условиях рынка предприниматели и промышленники должны дежурить на пороге наших институтов и ждать, когда исследования вступают в завершающую фазу, чтобы немедленно использовать их на практике и получать большие прибыли.
— А что вы им еще предложили бы сегодня?
— Например, мембранный биореактор.
— Что это?
— Это почти классическая система, ее аналоги хорошо известны — в ней происходит выделение спирта как продукта ферментации сахара.
— Самогонный аппарат?
— Это слишком примитивно… В нашем биореакторе при комнатной температуре можете получать концентрированный раствор сразу до 54 процентов!
— Слишком просто это выглядит…
— Но это не так, потому что мембраны надо уметь синтезировать, строить модели, предвидеть. Создание мембран — это творчество высшей пробы. Мы создали специальную компьютерную программу, с помощью которой, почти играя, можно предвидеть будущий результат. К примеру, я хочу построить полимер с определенными мембранными свойствами. Беру лист бумаги, рисую формулу и говорю: "Ох, какой красивый полимер, и именно он принесет мне успех!" Раньше я должен был заставить своих сотрудников делать этот полимер, и они за четыре месяца, осуществив двенадцатиступенчатый синтез, сделали бы его. А теперь с помощью программы я за 20–25 минут на компьютере получаю ответ: "Дорогой профессор, ваш полимер обладает такими-то свойствами…" И сразу же становится понятным, стоит ли овчинка выделки и имеет ли смысл заставлять сотрудников получать этот полимер реально.
— Теперь понятно, почему вокруг вашего института "вьются" представители разных стран!
— Да, на нас набросились и американцы, и японцы, и немцы, мол, дайте ключ к ноу-хау. Мы отвечаем: каждая работа имеет свою цену, не надейтесь, что мы отдадим ее за бесценок…
— Но, тем не менее, "утечка" есть?
— К сожалению. И этому мы сами способствуем, из-за низкого уровня жизни ученые материально не обеспечены. Многие научные сотрудники иногда за 500 долларов готовы выложить все, что они знают о таких исследованиях. Я говорю: "Петя, то, что ты открыл, стоит не 500 долларов, а 100 тысяч. Поэтому ты не должен работать за эти гроши. Давай сделаем это интеллигентно и оформим, как положено, то есть заключим соглашение и с тобой, и с иностранным партнером — академическому институту польза и ты будешь доволен". И такое удается. Кстати, американцы такую постановку вопроса прекрасно понимают. То есть мораль проста: не надо задешево продаваться, когда есть абсолютно четкие нормы, сколько может стоить такая работа.
СЛОВО ОБ АКАДЕМИИ: "Сегодня академия ведет исследования в рамках 74 соглашений о научном сотрудничестве и обмене учеными с академиями наук и научными организациями более 50 стран. Кроме того, РАН участвует в осуществлении ряда межправительственных соглашений, является членом более 120 международных организаций".
— Примеров, подобных биореактору, я могу привести довольно много, так как это направление сейчас быстро развивается.
— Еще один, пожалуйста!
— Только что мы завершили другую интересную работу. Это создание чувствительного полимерного сенсора для идентификации вредных веществ и мониторинга окружающей среды.
Сенсор — это тоненькая пленочка из полупроницаемой мембраны, которая нанесена на пьезокристалл. Под влиянием приложенного напряжения поля пьезокристалл выдает радиочастотную волну определенного диапазона. Если я подобрал такую полимерную пленочку, которая отсекает одни компоненты, а пропускает другие, то есть она сорбирует на себе то, что нужно — длина волны меняется…
— Теоретически это выглядит красиво.
— А практически еще красивее! Как почувствовать, к примеру, на большом заводе начинающуюся утечку газа? Представьте, что у главного инженера или начальника цеха есть сенсор, который все время следит за аммиаком. И если есть где-то утечка, то сенсор немедленно дает сигнал… В общем, точное измерение всевозможных утечек газов — очень важная проблема. Например, в ракетостроении. Как известно, ракетное топливо очень токсичное. И время от времени его нужно уничтожать, так как после 6–7 лет хранения оно портится. Работы с таким топливом опасны, и тут на передний план выступают проблемы безопасности персонала. Наши сенсоры им просто необходимы… И как продолжение этих исследований, совсем новая разработка. Она необходима везде, где есть бензин — и на нефтехимических предприятиях, и на бензоколонках. Это борьба с утечками бензина. Его, к сожалению, проливается очень много, более того — при определенных концентрациях при соединении с кислородом воздуха образуется взрывчатая смесь. Наши приборы и установки, созданные вместе с Военным химическим университетом и Институтом геохимии и аналитической химии РАН, позволяют всего этого избежать…
— И в основе всего технология мембран? Именно они позволяют вам вторгаться в самые разные отрасли промышленности?
— И сельского хозяйства! Без преувеличения можно сказать: нет современной области жизни человека, где они не могут использоваться весьма эффективно! Мы создаем мембраны, которые позволяют из воздуха выделять кислород. А это уже широкое применение в медицине… Сделан и мембранный реактор для фермера. В нем идет биотехнологический процесс гниения органики. Вы ставите мембранный модуль и отделяете метан от углекислоты. Вот вам и топливо для обогрева и инертная среда для хранения силоса.
— Это лабораторные экземпляры?
— Почему же! Есть уже фермерские хозяйства, где такие реакторы работают… Все, о чем я рассказываю, это реальность. Повторяю: мембранная технология — это новейшая область современной науки и техники, и возможности ее поистине безграничны.
— Почему же они так медленно входят в нашу жизнь?
— Это уже вопрос не к ученым, не к науке, а к промышленникам, коммерсантам, руководителям страны. Каждый должен заниматься своим профессиональным делом, и только в этом случае придет успех и процветание страны.
СЛОВО ОБ АКАДЕМИ И: "К негативным факторам в нашей науке добавились еще две проблемы. Первая — это агрессивное наступление десятков так называемых "общественных академий". В Минюсте их зарегистрировано 120, и все они хотят участвовать в дележе скудного бюджета, выделяемого по статье "Наука". К сожалению, часто их инициативы поддерживают представители правительственных и парламентских кругов.
Другая опасность — это поднявшаяся в последние годы беспрецедентная волна лженауки: астрология, парапсихология и другие оккультные псе вдонауки обрушились на наше общество. Известно, что тяжелое экономическое положение стимулирует интерес к подобным темам, но особенно настораживает тот факт, что средства массовой информации активно участвуют в их пропаганде".
— Значит, технологии, разрабатываемые в вашем институте, заставляют и иначе относиться к проблеме топлива, то есть к нефти и газу!
— Нам приходится задумываться, куда пойдет энергетика в XXI веке. Ясно, что нефть рано или поздно кончится. И что мы тогда будем делать? Так что о будущем надо заботиться уже сегодня. И первое: не следует "гнать на рынок" только сырую нефть — следует перерабатывать ее у себя и поставлять на рынок готовые продукты. Это позволит нам "продлить жизнь" месторождений. Россия на первом месте в мире по запасам природного газа. Мы используем его как топливо, снабжаем газом Восточную, Центральную и Западную Европу. Тут особого ума не надо: строй газопроводы и выкачивай собственные природные ресурсы. Вполне понятно, что цена не очень высокая, а потому заработать больше, чем есть, не сможем. Только если увеличим добычу газа… Но ведь есть более интересные проекты! Есть возможность "пустить газ в дело". Речь идет о процессе производства смеси окиси углерода и водорода из метана в "ХРС".
