Вячеслав Мазуренко - Атомная субмарина К-27. Жидкий металл
А последнее было невозможно, что бы сейчас, спустя десятилетия, не пытались доказать некоторые участники, интуитивно опираясь на достижения последних лет и забыв о том, что все имеет временные рамки и что само время является важнейшей технической характеристикой».
Думаю, это реальный подход ученого к идее проектирования установки с жидкометаллическим теплоносителем.
Достаточно, наверное, было провести научный эксперимент с этой установкой на К-27, чтобы потом решать: как быть дальше. Но кто мог тогда смело, открыто противоречить академику Александрову, или партийным чиновникам из ЦК КПСС? Обороноспособность государства превыше всего. Да, это ведь никто и не отрицал. Но должны были существовать разумные пределы, тем более в новом, неизученном техническом направлении.
Да, АПЛ — проекта 645 являлась результатом научного поиска. И, думаю, в этом ничего плохого нет, что ее построили. Плохо было другое, что, зная ее слабости и недостатки, нарушались элементарные меры безопасности, которые были всем хорошо известны. Плохо то, что атомная подводная лодка, опытовая по своей сути, использовалась как боевой корабль.
В США — тоже были проблемы с потерей 2-х, отнюдь не опытовых атомоходов, но они резко пересмотрели свои подходы к конструированию и строительству лодок, сделали экипажи профессиональными и впоследствии не потеряли ни одной лодки.
В бывшем СССР, да и в России со дня аварии на К-27 ничего не пересмотрели, потому что уже прочно сложилась государственная система, которая не позволяет ничего пересмотреть. Если бы ученые и строители атомных лодок несли ответственность за аварии то, думаю, все было бы по-другому.
Но вернусь к проблемам атомной лодки К-27.
За годы поисков тех, кто служил на атомоходе, мною было разыскано более 350 человек личного состава офицеров, мичманов, матросов, служивших в разные годы на К-27 с 1958 года, когда начали формировать экипаж, и до 1982 года, когда К-27 была затоплена в Карском море.
Это десятки офицеров, мичманов и матросов, которые по несколько лет своей жизни отдали этому атомоходу.
За их плечами, кроме испытательных выходов в море, автономных походов — участие в ликвидации аварии на ядерной установке. Некоторые из них, а это офицеры Сорокин Ю. М., Мартемьянов И. И., Шпаков А. В., Придатко С и Придатко В. (братья), и другие, после ухода с лодки на другие должности, вернулись, когда случилась авария и активно, в ущерб своему здоровью, принимали участие в ее ликвидации.
Особо хочу сказать о командире БЧ-5, капитане 2 ранга Алексее Анатольевиче Иванове. Этот офицер пришел на корабль в 1958 году и покинул его последним, как и.о. командира К-27 в Карском море, при ее затоплении, сняв флаг с корабля. Это единственный человек, который отдал этому кораблю всю свою службу…
Так вот сегодня у каждого из моих сослуживцев разное мнение и подход к той аварии на К-27. Большинство считает, что прямым виновником аварии и гибели моряков является командир корабля капитан 1 ранга Павел Федорович Леонов.
Откровенно говоря, даже спустя десятилетия, я лично не могу сказать, виновен ли П. Ф. Леонов в аварии на ядерной установке, которая произошла 24 мая 1968 г.?
Думаю, что нет, и не я один так думаю.
В том, что произошла авария на реакторе, никакой вины Леонова нет. Надо сказать и следующее, что, если бы он не был определен как виновник гибели людей, то встали бы другие вопросы, которые никто из власть предержащих, ставить не хотел: «Кто отправил неподготовленную атомную лодку с экипажем в море? Кто сконструировал такой реактор и кто принял экспериментальную АПЛ в состав флота, как боевой корабль?»
В некоторых письмах мои сослуживцы чуть ли не в упрек ставят мне вопрос, что, «мол, погибли наши ребята, а ты пытаешься чуть ли не оправдать Леонова?»
Хочу сказать этим товарищам, которых я уважаю и хорошо знаю. Работая над этой книгой, я не допускал мысли, что командир лодки был во всем прав, и не несет никакой ответственности. С него, как с командира корабля, никто и никогда не снимет ответственности за гибель моряков. Он командир. Но нельзя все свалить на одного человека, забыв то, в какой «системе» мы жили. Мы должны прекрасно понимать, что П. Ф. Леонова подготовила и поставила командовать К-27 именно «система». После аварии эта «система» не могла не возложить на него все беды, всю вину за случившееся, иначе она должна была бы взять эту вину на себя. А это было просто НЕВОЗМОЖНО. Вы можете себе представить, что бы в те годы признали виновным, например, Главкома ВМФ или чиновника из ЦК КПСС?! Я — нет!
Горько и больно об этом писать, но мы, воспитанные этой «системой», просто забыли и предали анафеме бывшего командира корабля атомной лодки К-27.
Ибо те, кто «экспериментировал», рассчитываясь жизнями военных моряков, регулярно получали геройские звезды при удачах и никогда не отвечали за промахи. Поощряли при успехах, предавали при поражениях
П. Ф. Леонов, как и многие другие офицеры флота, проиграл и все пошло по принятой схеме.
Личная трагедия командира корабля К-27 капитана 1 ранга Павла Федоровича Леонова была в том, что он был далек от экипажа. Отдавая должное его профессионализму, смелости, командирскому опыту, у него не было тесного контакта с экипажем лодки. О его грубости, самолюбии и других чертах характера в своих письмах пишут многие офицеры, которые не один год служили с ним, прошли серьезные испытания в море.
Из воспоминаний бывшего помощника командира корабля капитана 3 ранга Милованова Валентина Николаевича, ныне капитана 1 ранга запаса, бывшего заместителя командира дивизии атомных лодок: «В 1965 году, в Средиземном море в районе между островом Сардиния и Болгарскими островами мы весьма удачно влезли в проводимое АПУГ (авианосная поисково-ударная группа) НАТО учение. В составе АПУГ быт Авианосец „Рэндолф“, корабли противолодочного назначения. Командир грамотно провел учебную атаку авианосца с использованием ядерной торпеды и умело оторвался от преследования, когда нас обнаружили. Обнаружили нас в момент, когда мы измеряли радиолокацией дистанцию до АВ. Ночью, на перископной глубине за ПЛ тянется фосфоресцирующий свет. Конечно, весь АПУГ перестроился и решил нас взять в оборот. Но командир решительно и эффективно ушел и от обнаружения, и от преследования. Леонов умел отлично управлять кораблем и в надводном и в подводном положении: грамотно, смело, решительно».
В тоже время он пишет о другой черте П. Ф. Леонова:
«Кардинальный вопрос — знал ли командир о неготовности БЧ-5 к плаванию из-за неготовности 1-го контура? Я предполагаю, что знал но не придал этому значения (не представлял факта — насколько необходима регенерация сплава и чем это грозит). А. А. Иванов не сумел убедить командира в необходимости перед плаванием произнести регенерацию и закрыть этот вопрос.
Когда на выходе из Средиземного моря командир мне, штурману, не дал возможности определить место (перед проходом Гибралтара) в вахтенном журнале корабля сделал очень жесткую запись в адрес командира „Перед проходом узкости пролива Гибралтар командир корабля не дал мне, штурману, возможности определить место корабля. Снимаю с себя ответственность за кораблевождение. Курс ведет к опасности“.
Кстати, на вахте сидел А. Иванов. Он мне тогда еще сказал с испугом, „Валь, ты что пишешь-то?!“ Он и доложил командиру тотчас по моему требованию. Конечно, были с командиром после этого пререкания, но все же я своего добился и своевременно, как показало мое определение места.
Т.е. прецедент „убеждения“ командира был».
Уже при личной встрече Валентин Николаевич Милованов добавил: «Если бы не описанная выше настойчивость, К-27 и ее экипаж ждала бы гибель. ПЛ прошла всего в нескольких метрах от верхушки подводной скалы. Потом ее нанесут на карты, но факт остается фактом».
Скажу больше, старший похода капитан 1 ранга Герой Советского Союза А. И. Михайловский (ныне полный адмирал) неожиданно собрав всех офицеров в кают-компанию, подняв Милованова В. Н., и произнес одну единственную фразу: «Это лучший штурман флота, товарищи офицеры. Вы свободны».
Тот же Милованов В. Н. прямо заявил: «В гибели моряков несет ответственность П. Ф. Леонов» Об этом пишут и капитаны 1 ранга, служившие тогда в подчинении П. Ф. Леонова: Конобрицкий, Полетаев, Фытов, Сорокин и др. Они отмечают, что при И. И. Гуляеве этого не могло случиться. Да и при О. Нагорском и химике А. Иванове.
Вместе с тем, все они отмечают его профессионализм подводника. Павла Федоровича Леонова сгубила самонадеянность, уверенность, что ядерный реактор надежен в работе и, самое плохое, что он пренебрегал мнением своих подчиненных, что наверное и привело к трагедии. В упрек ему можно поставить и то, что он, отправив экипаж в госпиталь, остался сам в Гремихе. побоявшись, что без него унесут многие ценности с лодки, за которые он несет ответственность.
