Яков Киселев - Чекисты рассказывают. Книга 7-я
— Тьфу, мать твою! Да какую вторую диверсию? Ты бредишь? — Он повернулся к следователю. — Герр майор, да скажите же вы придурку. Растолкуйте ему, пожалуйста!
Следователь постучал пальцами по столу.
— Буйнов вовремя предупредил нас о диверсии, но не указал, где заложена мина, — сказал следователь.
— Так мину закладывал Титов с кем-то из партизан! — уже в панике крикнул Буйнов. — Мне эту работу не доверили, поскольку я не специалист.
Следователь заметил:
— Это нам тоже известно... Но ты, Буйнов, оказывается, не все доносил нам, почему? — Он помолчал минутку, добавил: — Кое-что утаивал от нас. С какой целью?
Буйнов вздрогнул, заговорил, чуть не плача:
— Герр майор, я клянусь! Все, что мне удавалось узнавать, я при первом же удобном случае докладывал вам! — Он повернулся лицом к портрету Гитлера, висевшему на стене за спиной следователя, несколько раз широко перекрестился. — Вот! Вот вам крест святой, герр майор! Все, все, что я вам говорю, есть истинная, святая правда!
Гитлеровец сдвинул брови, посмотрел на Буйнова, потом на партизана.
— Странно. А как же тогда понимать его? — он кивнул на Титова. — Он же утверждает противоположное?
— Он врет нагло! — заорал Буйнов.
Следователь насупился.
— Все это очень странно, Захар Буйнов.
Буйнов отупело посмотрел на следователя. Он, видимо, сам не мог объяснить поведение партизана. Следователь повернулся к Титову.
— Титов, может быть, вы внесете ясность в это запутанное дело? Помогите своему партнеру найти истину.
С каким бы удовольствием Титов ударил сейчас провокатора в его наглую рожу. Но ему надо сдерживаться. Он смиренно посмотрел на гитлеровца, кашлянул в кулак. Заговорил как-то виновато:
— Господин майор, понимаете, мне трудно, очень трудно. Может быть, действительно я что-нибудь путаю? Но вы же, господин майор, наверное, уже делали в его доме обыск и сами смогли убедиться в том, что я прав!
Услышав о возможном обыске в доме Буйнова, гитлеровец удивленно взглянул на партизана.
А тот продолжал:
— Мне одно неясно, я толком не пойму, почему Захар Петрович упирается? Если он докладывал вам все, что узнавал о партизанских делах, так почему не желает быть последовательным и искренним до конца? Что его сдерживает?
Буйнов истерически завопил:
— Тю-у! Бешеная собака! Да о чем я должен говорить? В чем ты меня обвиняешь, ну скажи?!
Титов неуверенно посмотрел на следователя, словно хотел получить у него поддержку. А немец был в большом затруднении. Ему трудно было разобраться: их старый агент, которому они до сих пор верили, в чем-то замешан, а партизан, неделю упорно молчавший, открыто и подробно рассказывает о боевых делах. Что бы все это значило?
Титов осторожно попросил:
— Господин майор, если можно, конечно...
— Что?
— Разрешите закурить?
Шранке протянул ему портсигар. Чиркнул зажигалкой. Титов затянулся. Ух как закружилась голова! Нет, курить нельзя, силу потеряешь. Он загасил сигарету в пепельнице.
— Крепковата. Отвык. — Гитлеровец понимающе кивнул, а Титов снова заговорил: — Господин следователь, разрешите мне спросить вас о гарантиях. Меня интересуют условия, которые вы предоставляете людям, ведущим себя на следствии честно и открыто.
Майор прищурился, пристально и с большим интересом посмотрел на партизана:
— Вы, господин Титов, очевидно, имеете в виду то, чем мы платим за искренность?
— Да, господин майор, именно это...
Фашист сощурился, побарабанил пальцами по столу.
— Я вас вполне понимаю, господин Титов... Так вот, тем лицам, которые ведут себя искренне с нами и мы в этом убеждаемся, даруется жизнь! — Фашист поднял палец: — Понимаете? Жизнь!..
— Значит, если я искренне и честно расскажу вам все, что связано с подготовкой диверсии в городской гостинице, вы освободите меня? — спросил Титов, как бы задохнувшись.
Следователь ударил ладонью по столу.
— Именно так! Но если вы убедите меня в этом на все сто процентов, и не меньше, господин Титов!
— Понятно. Благодарю вас, господин майор. Но дело в том, что, оказавшись на свободе, я буду уничтожен им! — он кивнул на Буйнова, который находился сейчас как бы в прострации: молчал и дышал как рыба, вынутая из воды. — Поэтому я прошу вас, помочь мне скрыться из города после того, как я все расскажу. Если вы этого не гарантируете, то я буду вынужден отказаться от дачи показаний, опасаясь мести. В таком случае для меня будет выгоднее сидеть за решеткой, чем гулять на свободе, где мне угрожает смерть.
Следователь откинулся на спинку стула.
— Да-а, черт побери, вы правы! Попали в интересную ситуацию. Не завидую я вам, господин Титов! Ха-ха-ха! — откровенно и нагло рассмеялся гитлеровец. — Не сгущайте краски. Если вы будете чистосердечны и детально изложите коварные замыслы партизан, то мы гарантируем вашу безопасность. Я вам обещаю.
Партизан облегченно вздохнул. Затем строго глянул на Буйнова, который в полном недоумении смотрел на него, все еще не в силах ничего понять.
— Спасибо за обещание. А теперь я хочу сообщить вам о том, что Буйнов — совсем не тот человек, за которого он выдает себя...
— Что-о?! Что вы говорите? — вскакивая со стула, перебил его следователь.
Партизан поднял руку.
— Минутку, господин майор... Дело в том, что в первые дни оккупации этого города вашими войсками Буйнов был направлен сюда советским командованием с заданием войти в доверие к вам, а потом...
— Неправда! Врешь, гад! Меня в то время здесь не было!
Буйнов с кулаками кинулся на Титова. Но его перехватили солдаты. Один из них ударил его автоматом в грудь. Буйнов упал. Следователь что-то приказал им. Солдаты схватили Буйнова и оттащили в дальний угол...
Титов играл ва-банк. Он был уверен, что таким путем сумеет окончательно скомпрометировать провокатора и его казнят, а что будет с ним, Титовым, уже не имело значения.
Следователь не до конца поверил партизану, но то, что тот говорил о Буйнове, насторожило и испугало его.
Фашист еще не мог решить, кто из этих двух вводит его в заблуждение. Однако ему стало страшно, когда он представил себе, что партизан говорит правду! Ведь в таком случае Буйнов мог передать русским немало важных сведений, поскольку он многое знал. Взяв себя в руки, гитлеровец сел за стол. Жадно выпил стакан воды, старательно вытер лицо.
— Титов, продолжайте ваши показания!
— Буйнову без особого труда удалось войти к вам в доверие. Он передавал вам якобы важные сведения о советских партизанах, а практически — это была дезинформация. Партизаны же успешно использовали его информацию о дислокации германских войск, о расположении учреждений, складов в городе, численности гарнизона и другие ценные сведения...
Офицер рявкнул:
— Факты! Факты! Доннер веттер!
Титов посмотрел Шранке прямо в глаза, кивнул.
— Точных фактов сейчас я вам сообщить не могу, господин следователь. Но хорошо знаю, что дважды ваши карательные экспедиции пытались разгромить главную базу местных партизан. Первый раз они пришли на пустое место. А второй раз — напоролись на мощную партизанскую засаду и отошли, неся большие потери. Обе карательные экспедиции направлялись в лес по наводке Буйнова.
Следователь заерзал на стуле, гневно поглядел на Буйнова, губы его шевелились. Он судорожно листал толстую папку, что-то искал в ней, делал какие-то записи. Провокатор, схватившись за голову, качался из стороны в сторону. Вдруг он закричал истошным голосом:
— Да что же он мелет?! Докажи, подонок!
Партизан развел руками.
— Давай-ка, Захар Петрович, расскажи сам все по порядку: как и что было на самом деле. Чистосердечное признание снимает вину, сам слышал.
— Да о чем же я еще должен говорить, скотина?
Титов осуждающе покачал головой.
— Ну как знаешь. Меня в клевете обвиняешь, а сам заврался. Да и сейчас хитришь. Стараешься ввести следствие в заблуждение.
— Например?
— Пожалуйста. О взрывчатке, что хранится в твоем доме, ты сказал? Что-то я не помню.
Майор посмотрел на Буйнова.
— Ну, отвечайте!
— Что отвечать?! — сорвался Буйнов.
— О заряде расскажи, приготовленном для взрыва городской гостиницы, — ввернул Титов.
Тогда сорвался Шранке, угрожающе зашипел:
— Послушай, ты, грязная русская свинья! Если все это не подтвердится, я прикажу разорвать тебя танками?
«Смерть провокатору!» — вспомнил Титов записку товарищей.
Гитлеровец достал платок, тщательно вытер лицо. Вид у следователя был растерянный, он, видимо, все еще находился на распутье.
А Буйнов уже начал каяться.
— Что же мне делать, герр следователь? Клянусь вам, что я передавал вам все, что получал от них...
Партизан отрицательно помахал рукой, строго сказал:
— Стоп! Опять ложь! Ты, Буйнов, передавал им только то, что тебе было приказано, чтобы завоевать у немцев доверие. Разве не так? А скажи, куда девалась политическая литература?
