Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №2 за 2004 год
О степени порядочности Резанова можно судить уже хотя бы по тому, что доверенные ему перед отправкой экспедиции казенные деньги, предназначенные для православной миссии в Русской Америке, бесследно исчезли. Судебное дело по возмещению растраченных средств длилось до 1820-х годов. Кроме того, на «Неве» находился посланный Синодом с инспекци-ей на Кадьяк и Камчатку иеромонах Гедеон. Жалованье, предназначавшееся Гедеону, было также доверено Резанову. Так вот, из этих денег Гедеон не получил ни копейки.
По моему мнению, вклад Резанова в достижения экспедиции ограничивается провалом единственного серьезного порученного ему дела – японского посольства. И тут я совершенно согласна с оценками Ратманова – именно Резанов своей неуклюжей дипломатией разрушил ту основу, которая была заложена экспедицией Лаксмана. Резанов даже не пытался понять японцев. Он сразу занял позу большого вельможи, которому эти ничтожные люди не так кланяются и не так целуют ручку. Результат его деятельности известен. Этого ему, однако, показалось мало, и, прибыв в Америку, Резанов снарядил ставшие впоследствии знаменитыми корабли «Юнона» и «Авось» и приказал их капитанам, состоящим на службе РАК – Хвостову и Давыдову, – совершать набеги на японские поселения. Это не домыслы – существует письменный секретный приказ Резанова. Экипажи этих кораблей действительно принимали участие в грабежах и убийствах. Резанов не имел никакого права отдавать подобные распоряжения, но Хвостов и Давыдов были очень молоды, а перед ними красовался царский сановник, который произносил пламенные речи о том, какую пользу они принесут России. Когда же за свои пиратские набеги офицеры угодили под суд, Резанов остался в стороне. Расхлебывать заваренную им кашу пришлось другим – достаточно вспомнить только пленение В.М. Головнина, которого японцы приняли за Резанова и который почти 2 года просидел в железной клетке.
Знаменитый вояж Резанова в Новый Свет не имеет прямого отношения к истории экспедиции, но дает полное представление о том, с каким человеком пришлось иметь дело Крузенштерну. Резанов оставил правителю Русской Америки А.А. Баранову такие указания по усовершенствованию края, которые даже при наличии самой современной техники на Аляске выполнить было невозможно. Его письма из Калифорнии Н.П. Румянцеву полны «маниловских» проектов – Резанов обещал присоединить к американским владениям России едва ли не всю Мексику, что было совершенным абсурдом. Румянцев, кстати, очень скоро понял, что Резанов – абсолютно никчемный человек, и перестал его поддерживать.
Что же касается великой любви между русским камергером и дочерью испанского коменданта Кончиттой, о которой столько сказано и написано, для Резанова она являлась лишь «следствием энтузиазма и новой жертвой Отечеству». «Энтузиаст» Резанов в одном из писем рассказывал также, что содержит в Новоархангельске 12-летнюю тлинкитскую девочку.
В своих письмах с Кадьяка к государю он беззастенчиво приписывал себе чужие заслуги – открытие на острове школы и развитие огородничества. Все это было сделано задолго до Резанова трудами миссионеров Русской Православной церкви. Поэтому я не вижу ничего удивительного в том, что Резанов, как это ясно из дневников Ратманова, оказался вне экспедиции и что между ним и практически всем экипажем «Надежды» установились неприязненные отношения. Не жаловали его и ученые – Г.И. Лангсдорф, натуралист, участвовавший в экспедиции, после долгих колебаний отправился вместе с Резановым в Америку. Но и он рассорился с камергером, вернулся в Петербург и, написав книгу об экспедиции, посвятил ее Крузенштерну.
Леонид Михайлович Свердлов, член ученого совета Московского центра Русского географического общества, член бюро отделения исторической географии и истории географических открытий. Л.М. Свердлов – один из лучших знатоков истории первой русской кругосветной экспедиции. Его работы в этой области получили высокую оценку Русского географического общества.
В истории первой русской кругосветной экспедиции существует ряд вопросов, на которые мы до сих пор не можем получить ответа. И едва ли не главным из них является вопрос о назначении Резанова. Почему Александр I подписал рескрипт, дающий Резанову право возглавить экспедицию? Ведь император был весьма неглупым человеком, он не подписывал документы не глядя и прекрасно понимал, что Резанов не может быть начальником морской экспедиции, не мог не понимать он и того, чем грозит подобное двуначалие всему предприятию. Любопытно, что в этом же рескрипте Крузенштерн упоминается еще пять раз, и везде как равное с Резановым лицо. Полномочия же Резанова Александр I так никогда больше и не подтвердил. Думаю, что решение государя было не случайным. Перед началом экспедиции практически все высокие покровители Резанова – Державин, Зубов, Пален – были удалены от двора и отрешены от занимаемых государственных постов. Полагаю, что Александр просто выслал Резанова под таким благовидным предлогом. Этому имеется косвенное подтверждение – известен рескрипт Александра о награждении Резанова бриллиантовой табакеркой и зачислении его сына в пажи, однако в пажеский корпус он принят не был, так как дважды не явился на представление императору – бабушка (мать Резанова) не сочла нужным воспользоваться царской милостью и внука в корпус не отдала, что являлось неуважением к государю.
Дневник Ратманова еще раз подтверждает, что по прибытии на «Надежду» Резанов официально о своих полномочиях не сообщил, а сделал это под сильнейшим нажимом лишь 10 месяцев спустя. Впоследствии Резанов утверждал, что все-таки сразу заявил о своем верховенстве в экспедиции, но утверждения эти все время будут звучать по-разному. Так, в одном из писем императору он писал, что, придя на корабль, Крузенштерну он представился, потом, обращаясь к Кошелеву, заявил, что передал Крузенштерну свои бумаги. А потом еще в одном послании государю относительно своей инструкции писал: «…не было мне нужды читать ее торжественно, ибо весь свет о ней известен был и я, сохраняя чиноначалие, хотел показать им не кичливость, а истинный предмет моего подвига».
Итак, официально Резанов не представился, да и не мог этого сделать. В противном случае, никто из офицеров под начальством Резанова в плавание не пошел и экспедиция не состоялась бы.
Именно поэтому он и не проронил о своей инструкции ни слова, пока корабли не покинули Европу – то есть до тех пор, пока у Крузенштерна была реальная возможность прервать экспедицию и запросить подтверждение из Петербурга. Резанов, как это видно из дневника Ратманова, знакомил офицеров с царской инструкцией в приватных беседах. Почему? Дело в том, что еще во время плавания к Бразилии у Резанова появился «блестящий» план – оставить «Надежду» в Русской Америке, в распоряжении РАК и правителя колонии А.А. Баранова. Но «Надежда» была взята Александром I «на казну», и на осуществление этого коммерческого проекта требовалось личное согласие государя. С соответствующей просьбой Резанов обратился из Бразилии в Правление РАК, обосновывая выгоды своего плана и предлагая по прибытии на Камчатку списать на берег всех офицеров «Надежды», оставив на борту лишь двоих – для плавания в Америку. Его не смущало ни то, что таким образом ставится крест на кругосветной экспедиции, ни то, что морякам он уготовил бесславное возвращение домой посуху, ни то, что матросы, добровольно отправившиеся вслед по зову Крузенштерна в плавание, обещавшее им вольную и денежное вознаграждение, попадали в кабалу к РАК. При этом Резанову был совершенно необходим моряк, способный управлять кораблем после смещения Крузенштерна и других офицеров «Надежды». И Резанов начал поиски подходящей кандидатуры, рассказывая в частных разговорах с моряками о своих инструкциях и демонстрируя царский рескрипт. Первым он успел подобным образом переговорить с Ратмановым, предложив в обмен на лояльность выгодный контракт с РАК, но получил отказ.
Таким образом, в качестве «преемника» Крузенштерна возникала фигура лейтенанта Головачева – единственного офицера, симпатизировавшего Резанову. Однако, чтобы план камергера удался, требовалось дискредитировать офицеров «Надежды», особенно тех, кто был старше Головачева по должности – Крузенштерна, Ратманова, Ромберга, поскольку преемственность должности в те времена соблюдалась строго, а Головачев на «Надежде» был только вторым лейтенантом. Во многом именно этим и объясняется столь острый конфликт Крузенштерна и Резанова, зачастую прямо провоцируемый камергером, пытавшимся получить «компромат» на офицеров флота. Увы, надо признать, что и поведение моряков не всегда было достойным – они нередко поддавались на провокации Резанова, и хамство и оскорбления в его адрес замалчивать не стоит.
Во всей этой истории также весьма туманными остаются взаимоотношения Резанова и Головачева и причины самоубийства последнего. Ясно, что Головачев был необходим камергеру, но вот чем Головачева привлек Резанов? Изучая документы, убеждаешься, что Головачев проникся к Резанову каким-то необъяснимым почтением, уважением, рассматривал его как духовного наставника. Возможно, отец Головачева и его дядя, помещики Олонецкой губернии, были хорошо знакомы с покровителем Резанова Г.Р. Державиным, который в 1794 году занимал пост генерал-губернатора Олонецкого края. Не исключено также, что Головачев был на грани разорения, и Резанов, предложив ему деньги и контракт с РАК, стал для него последней надеждой, о которой он сообщил родным, а когда планы Резанова рухнули, то для Головачева пути домой уже не было, где у него остались брат и две сестры. Но все это пока только догадки. После смерти Головачева остались его письма, но найти их в архивах не удалось. Имелось письмо и на имя Александра I, вне всякого сомнения, оно было передано государю, но поиски и этого документа оказались тщетны. В любом случае версия самоубийства Головачева, выдвинутая Ратмановым, мне кажется несостоятельной – Головачев уже участвовал в войне с Францией в составе эскадры Ушакова, и вряд ли известие о новой войне могло взволновать его столь сильно.
