В. Пенской - Сражение при Молодях 28 июля - 3 августа 1572 г.

Единственный раз он получил самостоятельное командование в кампанию 1578 г., и то воеводе пришлось вернуться в Москву. Посылая в Ливонию новое войско, Иван назначил Хворостинина первым воеводой сторожевого полка. Однако второй воевода полка, князь М.В. Тюфякин, «списков не взял за ним, за князем Дмитреем, что ему с ним быти невмес­но меньши князя Дмитрея. И писано ко князю Михаилу, чтоб он был по новой росписи в болшом полку в третьих, а князю Дмитрею велено ехати к Москве»[223]. Бог миловал Хворостинина — после его отъезда оставшиеся воеводы рати разместничались, и в итоге осадившее ливонский город Кесь (Венден) русское войско так и не смогло овладеть им. Атакованное соединенными польско-шведскими силами, оно потерпело сокрушительное поражение. Среди взятых в плен оказался и брат Дмитрия Хворостинина Петр[224], карьера которого после памятной битвы 1572 г. складывалась довольно успешно для молодого и относительно неродовитого воеводы. Домой Петр Хворостинин вернулся, по всей видимости, уже после завершения Ливонской войны. Его старший брат под занавес этой войны сумел несколько раз отличиться и в условиях, когда командный корпус русского войска понес большие потери, начал постепенно продвигаться «наверх». В начале 1582 г. он наконец-то, после долгого перерыва, был назначен первым воеводой передового полка рати, ходившей походом против шведов «в Свиску землю, за Неву реку»[225]. В «деле» со шведами под деревней Лялицы передовой полк отличился, «немецких людей побил и многих языков поимал», за что среди прочих воевод рати Д.И. Хворостинин получил наградной золотой[226]. С этого момента карьера заслуженного воеводы начала постепенно идти в гору и при Федоре Иоанновиче он считался одним из опытнейших русских полководцев.

Бывший начальник Хворостинина по передовому полку, князь А.П. Хованский, сумел избежать царского гнева и в последующие годы был и полковым воеводой, и наместником, пока не умер в 1577/1578 г., будучи воеводой в Кукеносе[227].

Два брата Шереметева, Иван Меньшой и Федор, тоже благополучно миновали политические бури начала 1570-х гг., при том, что Федор Шереметев не самым лучшим образом показал себя в кампании 1572 г., а в ходе следствия 1574 г. бежавшие из Крыма русские пленники показали, что братья изменяли своему государю и переписывались с Девлет-Гиреем[228]. Иван Грозный лишь пригрозил братьям опалой: «…а што на Шереметевых гнев держати, ино ведь есть его (Ивана Большого Шереметева, укрывшегося от царского гнева в монастыре. — В.П.) братья в миру, и мне есть над кем опала своя положити»[229]. Иван Меньшой Шереметев был убит зимой 1577 г. под Ревелем[230], а его брат снова «отличился» под Кесью-Венденом осенью 1578 г., бежав с поля боя также, как и в 1572 г.[231] Трусость, проявленная окольничим, который, видимо, характером пошел не в своих старших братьев, тем не менее и на этот раз сошла ему с рук. Но от судьбы не уйдешь. «Стратагему» с бегством он попытался повторить и годом позже, когда крепость Сокол, одним из воевод которой он был, была осаждена войском короля Речи Посполитой Стефана Батория. Не дожидаясь, пока неприятель возьмет Сокол штурмом, Шереметев попытался бежать с небольшим отрядом верных ему людей, или, попросту говоря, дезертировал. Однако далеко ему уйти не удалось. Как сообщал польский историк Р. Гейденштейн, по дороге на Псков «встретился с воеводой Брацлавским Иваном Збаражским, с этой стороны наблюдавшим за неприятелем и попался живым в руки неприятелей вместе с бывшими с ним всадниками»[232].

Но воевода родился, судя по всему, под счастливой звездой. И на этот раз ему все сошло с рук. Вернувшись из плена, он не только не перестал быть членом Боярской думы, в которой пребывал с осени 1576 г., но и получил назначение наместником в Кострому, благополучно пережил Ивана Грозного[233].

Иначе проявил себя князь И.П. Шуйский. После Молодей начинается его быстрое восхождение на верх русской военной пирамиды. В походе на Пайду он — первый воевода сторожевого полка, а затем назначен наместником во Пскове[234]. В 1576/1577 г. Шуйский получил чин боярина[235]. К тому времени он, видимо, находился в милости у Ивана Грозного — во всяком случае, в разряде «похода государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и сына ево государева царевича князя Ивана Ивановича Московских на свое дело и на земское» от апреля 1576 г. на «берег», Шуйский значится «з государем», да и впоследствии он был возле Ивана, занимая хорошие воеводские должности[236]. О прочном положении Ивана Шуйского в армейской иерархии и при дворе свидетельствует тот факт, что в 1579 г. с ним попытался безуспешно местничать князь В.Ю. Голицын, одолевший шестью годами раньше Воротынского[237].

Но не этим прославился И.П. Шуйский. Занимая в течение нескольких лет пост псковского наместника, он сумел прекрасно подготовить город к обороне и отстоял его от армии Стефана Батория, который осаждал Псков с конца августа 1581 г. по февраль 1582 г. Героическая оборона псковского гарнизона, руководимого И.П. Шуйским, сорвала планы польского короля успешно завершить войну с Россией и ускорила завершение затянувшегося чрез всякой меры конфликта. Славная оборона Пскова стала высшей точкой его военной карьеры. 

Осталось сказать несколько слов о судьбе последнего из тех десяти воевод, что водили полки на татар жарким летом 1572 г. — о князе Андрее Васильевиче Репнине. После молодинской кампании он воеводствовал на «берегу», ходил в Ливонию в 1577 г., а до этого сидел воеводой в Пернове. Максимум, чего Репнин достиг — так это поста первого воеводы передового полка в «береговой» рати в кампанию 1577 г.[238] Прошло несколько месяцев, и назначенный вторым воеводой сторожевого полка рати, посланной на Кесь зимой 1578 г., князь к месту службы так и не приехал. Разрядная книга лаконично сообщала, что «князь Ондрей Репнин по той росписи с вое­водами не был за болезнью; тогды ево и не стало»[239].

Вот так — не прошло и десяти лет после того, как хан и его войско под покровом ночи «со срамом» бежали в Крым, а из десяти воевод в живых осталось только четверо. Трое воевод стали жертвой придворных интриг, двое умерли от болезней и один пал на поле боя. Летом 1577 г. скончался главный противник М.И. Воротынского и его товарищей — крымский хан Девлет-Гирей. Несколько раньше умер в русском плену и Дивей-мурза, которого Иван Грозный категорически отказывался отпускать на волю на любых условиях[240]. В наступившем десятилетии продолжать противостояние в Поле предстояло новым людям.

Знатный русский всадник, сер. XVI в.

Рис. А.В. Красникова.

Русский всадник, сер. XVI в.

Рис. А.В. Красникова.

Русский всадник в тегиляе, сер. XVI в.

Рис. А.В. Красникова.

Боярский послужилец, сер. XVI в.

Рис. А.В. Красникова.

Стрелец, сер. XVI в.

Рис. А.В. Красникова.

Казак, сер. XVI в.

Рис. А.В. Красникова.

[*] Дань, которую обязались было от имени Василия III выплачивать московские бояре и московский же наместник крещеный татарский царевич Петр Ибрагимович крымскому хану Мухаммед-Гирею I после поражения русских ратей от татар под Коломной летом 1521 г.

** Автор в своих расчетах исходит из того предположения, что в разрядных документах учитывались только дети боярские, без послужильцев. Соотношение последних с детьми боярскими в лучшем случае могло составлять 1 к 1, поэтому наши расчеты показывают верхнюю планку численности царских ратей, приводимые же некоторыми авторами сведения выше этой численности автор полагает недостоверными.

[1] Общую характеристику содержания и классификацию разрядных книг см.: Буганов В.И. Обзор разрядных книг последней четверти XV — начала XVII в. // Проблемы источниковедения (далее — ПИ). — М., 1958. — Вып. VI. — С. 152—219. См. также: Буганов В.И. Сокращенная редакция разрядных книг 1559—1605 годов // Археографический ежегодник (далее — АЕ) за 1957 г. — М., 1958. — С. 88—101; Разрядная книга (далее — РК) 1559—1606. — М., 1974. С. 3—4. Предложенная им классификация была поддержана позднее О.В. Новохатко и Н.М. Рогожиным, см.: Разрядная книга 1475—1605. — М., 2003. — Т. IV. Ч. II. — С. 7. См. также: Альшиц Д.Н. Разрядная книга московских государей XVI в. (Официальный текст) // ПИ. — М., 1958. — Вып. VI. — С. 130—151. Несколько иной точки зрения на происхождение и соотношение разрядных книг различных редакций придерживается Ю.В. Анхимюк. По его мнению, в XVI — начале XVII вв. бытовали только лишь «государевы разряды», носившие официальный характер, и составлявшиеся на их основе с привлечением различных иных материалов частные разрядные книги. Эти частные разрядные книги носили ярко выраженный компилятивный характер и различались лишь полнотой и объемом содержащихся в них сведений. См.: Анхимюк Ю.В. Частные разрядные книги с записями за последнюю четверть XV — начало XVII веков. — М., 2005. — С. 413—416, 418—419. Его точку зрения поддержал К.В. Петров (Петров К.В. Разрядные книги древней традиции. К изданию исследования Ю.В. Анхимюка // Очерки феодальной России. — СПб., 2007. — Вып. 11. — С. 470—473, 481). Поскольку исследование и анализ текстов разрядных книг не входит в цель нашей работы, мы сочли необходимым ограничиться указанием на основные точки зрения относительно происхождения и соотношения различных разновидностей разрядных книг, существующие на сегодняшний день.