Татьяна Веденская - Квартирный вопрос, или Байки черного маклера
– Вы молодец, – теплым и очень добрым голосом похвалил меня тот, кто еще вчера обещал поломать мне ноги. Его одобрение было мне безразлично. Деньги могли помочь куда лучше. И теперь мне уже совсем не казалось, что сумма в тридцать тысяч долларов, общая комиссия по сделке, – такая уж огромная. После такого-то? И потом, мне-то досталось из этой тридцатки только шесть штук – оплата риелтора составляет примерно тридцать процентов. Однако нам с Маргаритой эти деньги нужны были позарез. На сделку господин Жданов ходил в сопровождении моих же вчерашних бойцов, но меня они уже не пугали. Главное – мои клиенты были счастливы, как дети. Софья Павловна и Марфа весь день щебетали о том, как обставят новые квартиры, как сделают ремонт. Покупатель – товарищ из органов – показывал мне эскиз зимнего сада. Юра, мой босс, смотрел на меня с одобрением и восхищением. Как он потом сам мне говорил, он вообще не верил, что это все срастется. Я была улыбчива и радостна. Мне всегда удавалось быстро забывать все плохое. Так завершился один из самых криминальных эпизодов в моей жизни. Так я сделала свою самую первую сделку.
Конечно, тот криминал, о котором говорят в новостях, о котором снимают передачи «Чрезвычайное происшествие» и «Дежурная часть», меня почти не коснулся. И я очень рада этому, честное слово. Однако в жизни любого риелтора полно того криминала, который остается почти незамеченным, бытовым. Постоять в ЖЭКе с двумя бойцами, купить квартиру у человека, которого сопровождают вооруженные бандиты, – нормальное дело в девяностые годы. Это никого не удивляло. Вскоре перестало удивлять и меня.
Следующий криминальный случай, который я, слава богу, только наблюдала, касался одного доброго дедушки. Мы продавали комнату в коммунальной квартире. В наличии у нас имелся набор неудобств: огромные тараканы на кухне, омерзительный вид из окна и старая гудящая газовая колонка в ванной комнате. В общем, мы ожидали, что в этом пристанище усталого путника найдет себе место какой-нибудь спившийся алкоголик или наркоман. Такие часто переезжали по спирали ниже и ниже, пока не доходили до такой вот комнаты. Далее поезд не идет, далее только барак в Орехове-Зуеве.
Еще коммуналку могли купить иногородние. У них жизнь как раз шла по возрастающей. Они покупали комнатку, а глаза сияли от счастья. Это было то, что в народе называется «зацепиться», первая точка на длинном пути к отдельной трехкомнатной квартире где-нибудь на «Юго-Западной». Все иногородние, приезжая в Москву, хотят поселиться на «Юго-Западной», уж не знаю почему. Там у них, наверное, гнездо. В итоге они селятся в Кузьминках или на улице Академика Янгеля. Но «Юго-Западная» всегда остается их путеводной звездой.
Короче, показываю я комнату. Обоев нет, стены стоят проводкой наружу, прямо неприлично. Для того чтобы хоть как-то сгладить неприятное впечатление, я рассказываю сказки об инфраструктуре и о том, что соседи в других комнатах почти что и не живут здесь. Правда это или нет – я и сама не знаю. За те несколько раз, что я тут была, я соседей не видела. Либо они тихие, либо в отъезде. Я размахиваю руками, чтобы загородить собой подтек на стене. И тут приходит дедушка.
– Сколько метров? – грустно спрашивает он. Лицо его передергивает гримаса отвращения, на мои рассказы о прекрасной булочной прямо на углу дома не реагирует. Грустный интеллигентный старец с благородной сединой. Очень прилично одет.
– Двенадцать.
– Мало, – вздыхает он. Я понимаю – не подойдет. Незачем и пытаться. Перестаю рассказывать про булочную и просто тихо стою. Протечку все же стараюсь заслонить.
– Тут северная сторона? – спрашивает он после долгой паузы.
– Да, – отвечаю я, не пытаясь подсластить пилюлю.
– Понятно, – огорчается он. – Перекрытия?
– Деревянные. Смешанные.
– Кошмар, – качает он головой, а потом говорит: – Все равно я беру!
– Берете? – хмурюсь я. Такие вот дедушки – это очень подозрительно.
– Беру, да. У меня уже и времени не осталось. Скажите, можно мне тут в прихожей разместить стеллажи с книгами?
– А много?
– У меня библиотека – тысяча триста восемьдесят томов, – гордо говорит он. Тут я теряюсь окончательно. В моей тараканьей дыре его тысячу томов просто невозможно оставить! Это совершенно неправильное жилье для книг. И для людей, по большому счету, тоже.
– Может, вам все же поискать квартиру? – спрашивают я, ибо, как бы я ни любила деньги, мне никого не хотелось сделать несчастным. Однако выяснилось, что это уже сделал до меня его родной сын, на которого дедушка пару лет назад переписал квартиру.
– Я же старый, думал, чего он будет с наследством возиться? Потом вдруг нотариус его обманет? Или он сам что-то перепутает, – рассказал мне дедушка, попивая чай на моей тараканьей кухне. – Вот я и оформил договор дарения.
– А он?
– Он глупый несчастный человек. Играет на автоматах.
– В смысле?
– В казино. Знаете, сейчас на каждом углу есть казино! – горько воскликнул он. – Он им оказался должен. Они отобрали у него мою квартиру. А меня вот, значит, сюда.
– Но вы же прописаны! – возмутилась я.
Дедушка на это только грустно вздохнул. И я поняла, что тут снова была применена сила, против которой законодательство оказалось бессильным. В мою таракашкину комнату дедушка не переехал, соседи ему не позволили размещать библиотеку в коридоре. Я не знаю, что случилось дальше с ним или с его играющим сыном. И, честно говоря, знать не хочу. Подозреваю, что ничего хорошего. Это, кстати, классическая криминальная история, выстроенная на доброте наших стариков. Отсюда совет:
Совет
Не спешите передавать свое имущество детям, даже если они вас об этом очень просят и клянутся носить вас после этого на руках. На практике такие подарки могут стоить вам крыши над головой.
Еще немного о беспределе. До того как деньги за сделки с квартирами стали передавать через депозитарные хранилища банков, их просто передавали наличными в день сделки. Однако сделать это было не так-то легко. Деньги-то большие. Как их передашь, особенно если учесть, что в начале девяностых почти в каждой сделке участвовали либо риелторы с криминальным уклоном, либо криминальный элемент с риелторским душком. До сделки? Ага, и останешься без денег и без квартиры. После сделки? Ага, а если деньги окажутся фальшивыми? Или покупатель придет и скажет, что деньги по дороге на сделку украли? И что он их обязательно отдаст на будущей неделе? Не позже четверга, сразу после дождя. А расписку попросит написать, приставив к голове ствол?
Деньги привозили с утра, как правило, в офис риелторской фирмы. Кто-то приезжал с инкассаторами, кто-то с мужем, кто-то сам по себе. Я видела однажды товарища, который приехал на сделку в кедах, растянутой майке и с авоськой в руках. В авоське лежал пакет, белый, полиэтиленовый. В пакете – триста тысяч долларов. Он приехал на метро, в таком виде, с такой авоськой.
– А если бы украли? В толпе? – ахала я.
– Кто может заподозрить, что у меня в авоське лежит? – рассмеялся он. – Нет, это куда более безопасный способ, чем на броневике. Ездил я на броневиках, ничего хорошего.
Деньги пересчитывались на столах в кабинете директора, упаковывались в бумагу, обклеивались скотчем, потом все участники сделки расписывались на валютном брикете и клали его в сейф. Сейф запирался, участники сделки уезжали, а около сейфа оставались представители. Как правило, они были вооружены и обычно не доверяли друг другу. Сделка шла весь день, представители сидели и смотрели на сейф. Самой большой проблемой было отлучаться в туалет. Также все боялись, что одна из сторон начнет БЕСПРЕДЕЛ, то есть перестрелку, и попытается захватить сейф. Иногда такое действительно происходило. Так что, когда банки («Менатеп» впервые) предложили использовать их депозитарии вместо доморощенных риелторских схем, все вздохнули с облегчением.
Еще я навсегда запомнила одну квартиру, которую смотрела, подбирая варианты для разъезда. Нормальная однокомнатная хатка, только слишком прокуренная. Но очень дешевая, что однозначно привлекало моих клиентов. Показывал мне ее браток, плотный, классический, в кожанке и спортивных штанах. Дело было в Отрадном.
– Почем жилплощадь? – спросила я, пока мои клиенты бродили по коридору. Этот вопрос необходим, так как цифры в газете далеко не всегда совпадали с тем, что озвучивали риелторы.
– Тебе понравится, – развязным тоном пообещал он.
– Документы?
– Приватизация. Вот, хочешь – смотри, – сказал он, протягивая мне пачку бумаг. – Все чисто.
– Отлично, – кивнула я, забирая бумаги. Из бумаг следовало, что хозяин квартиры, Иванов П.С., которому только что исполнилось восемнадцать лет, приватизировал эту самую хатку месяц назад, практически сразу после дня рождения. Получил эту квартиру он как сирота, это было видно из выписки. Также к делу была приложена нотариально заверенная доверенность, так называемая Генералка.
