Томас Кейтли - Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья

Захват замков и других укрепленных мест стал уже открытой и общепринятой задачей общества, целью которого, очевидно, была вся азиатская империя, и для реализации этого плана ни одно средство не оставалось незадействованным. В 1108 году была совершена отчаянная попытка завладеть хорошо укрепленным замком Хизар в Сирии, который принадлежал роду Монкад. Началось празднование Пасхи, когда мусульманский гарнизон по традиции спускался в город, чтобы принять участие в торжествах христиан, и, пока он отсутствовал, исмаилиты проникли в замок и заперли ворота. Когда ближе к ночи гарнизон вернулся, их просто не впустили. Но исмаилиты оказались слишком беспечными в своей уверенности, что крепость неприступна. Женщины подняли своих мужей по веревкам, выброшенным из окон, и непрошеных гостей быстро изгнали.

В 1113 году, когда Мевдуд, принц Мосула, в праздничный день бродил по мечети в Дамаске, он был убит исмаилитом. Убийцу тут же изрубили на куски.

Этот год тем не менее оказался почти роковым для сирийского общества. Рисван, их главный покровитель, умер. Евнух Лулу из стражи его младшего сына был заклятым врагом исмаилитов. Незамедлительно появился приказ об их полном истреблении, и в результате более 300 мужчин, женщин и детей было убито, еще 200 брошено в тюрьму. Абу эль-Феттах был замучен до смерти, его тело разрублено на части и сожжено у ворот, выходящих на Ирак, а голова провезена через всю Сирию. Однако их гибель не осталась неотомщенной. Кинжалы общества были направлены на правителей и вельмож, многие из которых пали их жертвами. Например, в 1115 году, когда атабек (от тюрк. «ата» – отец и «бек» – знатный; воспитатель наследников сельджукских султанов, наследственный титул. – Ред.) Тогтегин получил аудиенцию во дворе халифа в Багдаде, правитель Хорасана подвергся нападению трех исмаилитов, которые, вероятно, ошибочно приняли его за атабека, он и все нападавшие погибли. В 1119 году на губернатора Алеппо Бедия и его сыновей, направлявшихся во дворец к эмиру Ил-Гази, напали два ассасина. Бедий и один из его сыновей сразу были убиты стрелами, другие его сыновья зарубили убийц, но неожиданно появился третий, который нанес смертельный удар одному из сыновей, который уже был ранен. Убийцу захватили и привели к Тогтегину и Ил-Гази, которые приказали всего лишь заключить его в тюрьму, но тот утопился, чтобы избежать мести.

Фактически к этому времени страх перед последователями Хасана Сабаха въелся глубоко в души всех властителей Востока, поскольку ничто не спасало их от кинжалов убийц. Соответственно, когда в следующем, 1120 году Абу Мухаммед, предводитель ассасинов в Алеппо, где они вновь обосновались, был послан к влиятельному Ил-Гази, чтобы потребовать от него передачи замка Шериф, находящегося вблизи этого города, тот побоялся отказать. Но жители Алеппо по призыву одного из сограждан (который быстро заплатил за свой совет жизнью), собравшись вместе, сровняли с землей стены замка, засыпали рвы и тем самым объединили его с остальным городом. Даже великий Нур-эд-Дин (Светоч Религии) несколько лет спустя был вынужден прибегнуть к такому же трюку, чтобы спасти замок Бейтлаха от перехода в руки исмаилитов.

Такая же система была задействована и в Персии, где султан Санжар, сын Малек-Шаха, объединил под своим скипетром большую часть владений своего отца и Факр аль-Мулька (Слава королевства). Сын и преемник Низама аль-Мулька, а также Чакар Бег, выдающийся дядя султана, погибли от кинжалов лазутчиков Хасана Сабаха. Сам султан Санжар уже был готов отправиться в поход, намереваясь осадить Аламут и другие опорные пункты исмаилитов, когда утром, проснувшись, он обнаружил кинжал, воткнутый в пол недалеко от его кровати. Султан был перепуган, но сумел скрыть свой ужас, а несколькими днями позже пришла короткая записка из Аламута со следующими словами: «Не будь мы хорошо расположены к султану, кинжал пронзил бы его грудь, а не пол». Санжар вспомнил, что его брат Мухаммед, который осаждал крепости Ламсир и Аламут, умер внезапной смертью как раз в момент, когда те были на грани капитуляции, – событие настолько своевременное для ассасинов, что было вполне естественным увязать его с убийцами из Аламута, – и посчитал, что безопаснее всего не вставать на пути столь опасных противников. В результате он прислушался к предложению о мире, который был заключен на следующих условиях:

1) исмаилиты не будут более укреплять свои крепости;

2) они не будут покупать оружие и боевые устройства;

3) они не будут продолжать обращать в свою веру местных жителей. В свою очередь, султан освободил исмаилитов от всех сборов и налогов в округе Кирдкох и назначил им в качестве ежегодных отчислений часть доходов региона Комис. Чтобы ясно представлять, какую мощь приобрело общество ассасинов, необходимо вспомнить, что султан Санжар был наиболее могущественным монархом Востока, что его власти подчинялись от Кашгара до Антиоха, от Каспия до пролива Баб-эль-Мандеб. Тридцать четыре года прошло с момента захвата Аламута и начала становления власти Хасана Сабаха. За все это время его никогда не видели за пределами замка Аламут, и было известно всего лишь два случая, когда он покинул свои покои, чтобы показаться на террасе. В тиши и уединении он обдумывал средства расширения влияния ассасинов, которыми он руководил, и сам своей собственной рукой писал законы и правила, которым они следовали. Он пережил большинство из своих старых соратников и первых учеников и остался бездетным, поскольку обоих своих сыновей приговорил к смерти: старшего – по подозрению в убийстве его верного адепта Хусейна Каини, а младшего – за нарушение заповеди Корана, запрещающей пить вино. Чувствуя приближение смерти, он призвал к себе в Аламут Кеаха Бузург Умейда (Кеах Доброй надежды), жившего в Ламсире, который был завоеван двадцать лет назад, а также Абу Али из Касвина и поручил им руководить обществом после себя. Первый был назначен духовником и наставником, а в руки последнего были переданы полномочия управляющего мирскими делами и внешними связями. После этого он мирно скончался, по всей видимости не осознавая или относясь безразлично к тому факту, что, создав это смертоносное общество, сделал свое имя объектом для проклятий, символом и крылатым выражением среди многих народов.

Каким бы невзрачным ни вырисовывался образ Хасана Сабаха по скудным записям, дошедшим до нас и являющимся чем-то средним между предубеждением и ненавистью, ему нельзя отказать в обладании одним из лучших умов своего времени. Основатель империи или влиятельного общества – почти всегда великий человек. Однако, как представляется, Хасан имел то превосходство над Лойолой и другими основателями различных обществ, что он с самого начала ясно видел, чего можно достичь, и все свои планы строил, исходя из одной конечной цели. Определенно он обладал незаурядным умом, если мог заявить, что ему нужно лишь два верных последователя, чтобы сотрясти трон династии Сельджукидов, когда та была на пике могущества.

Глава 5

Итак, проследив историю этого примечательного общества, рассказав о его истоках и о том, как оно выросло из притязаний потомков Али на халифат, смешалось с мистическими учениями, позаимствованными, похоже, из Индии, можно перейти к описанию его устройства и секретных принципов существования, как это преподносится историками Востока.

Хасан Сабах ясно понимал, что планы общества в Каире с точки зрения возможности обретения государственной власти были неполноценными. Даи могли оказывать влияние и могли завоевывать сторонников, но до тех пор, пока не будут заполучены укрепленные цитадели, а в душах властителей не поселится леденящий ужас, ничего действительно значимого не достигнешь. Поэтому он, во-первых, как было показано, сделался хозяином Аламута и других крепостей, а потом к даям и рифиикам добавил еще один класс, так называемых «фидави» (преданный) (точнее – жертвующей собой во имя веры. – Ред.), в задачу которых входило беспрекословное подчинение приказам своего начальника, чтобы без малейших вопросов и сомнений вонзать кинжал в грудь любой жертвы, на какую им укажут, даже если собственная жизнь будет немедленно пожертвована ради этого. Изначально одежды фидави (как у всех сект, выступавших против династии Аббасидов) были белого цвета; головные уборы, пояса и обувь – красного. Поэтому их стали называть белые (мубейяжах) и красные (мухаммери[28]), однако они с легкостью могли принимать любой облик, даже христианских монахов, чтобы осуществить свои смертоносные замыслы.