Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941
По мере укрепления Третьего рейха в Германии и Нового курса в США в 30-х годах, отношение Гитлера к Рузвельту, как мы уже отмечали, становилось все более враждебным и презрительным. Какие же доклады посылало немецкое посольство в Вашингтоне об общественном мнении в Америке о нацистской Германии и ее внутренней и внешней политике? Как представляли себе немецкие дипломаты положение американской нации и какова была политика Рузвельта в отношении Европы в годы, предшествовавшие началу войны? Надо сказать, что в целом представление об Америке, которое складывалось на основе докладов, посылаемых немецкими дипломатами в Берлин, сильно отличалось от той радужной картины, которую рисовали себе лидеры нацистов. Сотрудники посольств вовсе не собирались писать то, чего ждал от них Гитлер. Они прекрасно видели, как возрастает враждебность Америки к Третьему рейху. Они сообщали, что американское общественное мнение возмущено внутренней политикой нацистского режима и встревожено его агрессивной внешней политикой. Дипломаты старались убедить правительство, что экономическую мощь и решительное политическое руководство нельзя будет бесконечно сдерживать изоляционистскими настроениями и законами о нейтралитете. Они настаивали на том, что Соединенные Штаты – это сила, которую надо обязательно принимать во внимание.
Согласно докладам, поступавшим в Берлин, реакция американцев на победу национал-социализма с самого начала была отрицательной. Еще в марте 1933 года посол Притвиц писал, что приход нацистов к власти вызвал в США волну возмущения. В том же самом месяце американское посольство в Берлине информировало министерство иностранных дел Германии о тревоге, которую вызвала в США антисемитская политика Германии, а в мае Халл сделал послу Лютеру «полное и прочувственное заявление» по этому вопросу. Эти официальные шаги регулярно подкреплялись докладами о демонстрациях протеста, петициях, публичных осуждениях и резолюциях конгресса. Из этих докладов было хорошо видно, что общественность Америки сильно возмущена положением дел в Германии.
В марте 1934 года посол Лютер сообщил о новых антинацистских манифестациях в Нью-Йорке, включая «показательный суд» над Гитлером по обвинению в убийстве (Лютер назвал этот суд «возмутительнейшим оскорблением»), а позже дал подробный отчет по тем вопросам, по которым между Америкой и Германией возникли трения. Проблема, по его мнению, заключалась не в Германии, а в том, что американцы боятся, что и в их стране победит национал-социализм. Лютер особенно подчеркивал опасения американцев, что Берлин начнет оказывать местным нацистам финансовую помощь. Год спустя ему пришлось признать, что антинемецкая пропаганда в США приобрела такой размах, что они стали одним из основных центров борьбы с нацизмом. Летом 1935 года тон докладов Лютера становится все более и более пессимистическим. Лейтнер, немецкий поверенный в делах, телеграфировал в июле, что возмущение еврейскими погромами, которые произошли в тот месяц в Берлине, «сильно ухудшило отношение к Германии во всех слоях американского общества, даже в тех, которые до этого относились к немцам с симпатией».
К 1938 году доклады посла Дикхофа были полны пессимизма, а заявления Халла, касающиеся широкого круга разногласий, становились все более резкими по тону. Доклады посольства не оставляли никаких сомнений в том, что немецкий антисемитизм, который Халл называл «отвратительным и пугающим», стал причиной многих глубоко укоренившихся предрассудков американского общественного мнения в отношении Третьего рейха. В ноябре произошли новые погромы, во время которых многие евреи лишились жизни и имущества. Они были устроены в отместку за убийство немецкого посла в Париже, якобы убитого евреями. Эти погромы получили название «хрустальной ночи», которая до глубины души шокировала президента Рузвельта («Я с трудом мог поверить, что в наше цивилизованное время возможны такие вещи») и привела к отзыву американского посла из Берлина. Согласно докладам немецкого посольства, известие об этой ночи вызвало сильное возмущение общественного мнения. Дикхоф писал, что в Америке разразилась самая настоящая антинемецкая буря. Мнение посла Вильсона, который передал телеграфом сообщение о событиях в Берлине, заявив при этом, что эти погромы развеяли все надежды на улучшение немецко-американских отношений, подтверждается теперь описанием реакции американского народа на них, присланным Дикхофом из Вашингтона. «Тому, кто не видел, какого накала достигла здесь ненависть к немцам, трудно себе это представить», – телеграфировал он американскому поверенному в делах в Берлине.
Буря, о которой писал Дикхоф, выбросила его из Америки, и он уже больше туда не вернулся. Его преемник,
Ганс Томсен, обнаружил, что даже месяц спустя после событий в Берлине Америка продолжала бурлить от возмущения, и он сделал вывод, что отношения между двумя странами достигли «критической стадии» из-за еврейского вопроса. Фрайтаг из американского отдела, составляя обзор ситуации на основе этих и других докладов, сделал вывод, что «гнев против Германии достиг таких размеров, каких не было даже во время мировой войны». Однако этот взрыв возмущения положил конец периоду, когда сведения о реакции на внутренние дела Германии составляли основное содержание дипломатических депеш. С тех пор в докладах дипломатов все больше и больше места стала занимать внешняя политика.
Соединенные Штаты, в которых изоляционистские настроения и недоверие к результатам мировой войны и Версальскому договору значительно усилились под влиянием постоянного экономического кризиса, не собирались принимать доктрину коллективной безопасности, направленную против возрождения германской мощи. Выход Германии из Лиги Наций, ее перевооружение и милитаризация Рейнской области не казались на другом берегу Атлантики такими уж страшными. Гражданская война в Испании, аншлюс Австрии, захват земель в Чехословакии и даже вторжение в Польшу хотя и вызвали тревогу у американцев, но еще больше усилили стремление сохранять нейтралитет.
Немецкое посольство в Вашингтоне до 1937 года почти ничего не писало о реакции американцев на внешнюю политику Германии. До этого времени реакция была скорее положительной – в ней содержался определенный элемент сочувствия немецким дипломатическим целям, как их понимали граждане США. В мае 1933 года Ялмар Шахт в своем письме из Вашингтона обратил на это внимание Гитлера. «В Америке, – писал он, – многие считают, что международное сообщество относится к Германии несправедливо». Он указывал на то, что некоторые конгрессмены сочувствуют стремлению Германии возвратить свои колонии, а также с пониманием относятся к ее перевооружению. Это подтвердил и Лютер, который телеграфировал, что, несмотря на разнузданную кампанию критики внутренней политики нацистов, развернутую в прессе, требование Германии, чтобы на международной арене к ней относились как к равной, многие считают справедливым. Определенные круги в Америке с сочувствием относились к действиям Германии в отношении Лиги Наций, а в 1936 году оккупация Рейнской области была встречена в Америке с пониманием. Но Лютер предупреждал, что это понимание будет сохраняться только в том случае, если внешняя политика Германии будет выглядеть как защита своих естественных прав, а не как агрессия.
Но если политика Германии в Европе до захвата Австрии не вызвала у американского общественного мнения особой тревоги, то сотрудничество с Японией порождало сильное беспокойство. Лютер указал на это в апреле 1935 года, а посол Додд обсуждал этот вопрос с министром иностранных дел фон Нейратом в 1936 году, после того как Германия подписала с Японией Антикоминтерновский пакт. В июне Лютер информировал Берлин, что тесные связи Германии с Японией образуют «тень, которая падает с Дальнего Востока на немецко-американские отношения». Когда же к пакту присоединилась Италия, эта тень стала еще гуще – она словно подтверждала наличие мирового фашистского заговора, о котором твердила американская пропаганда.
Более того, к весне 1937 года недоверие американцев ко всей немецкой политике в целом еще больше усилилось. Проблема заключалась в том, что все поступки Германии американское общественное мнение автоматически приписывало ее жажде агрессии. В декабре Дикхоф подробно описал эти настроения в своем отчете за первые девять месяцев службы в качестве посла. По мере оформления оси Берлин – Рим в Америке укреплялась убежденность в существовании международного фашистского заговора. Это сопровождалось, по сообщению посла, изменением отношения американской прессы к событиям – их стали интерпретировать как проявление борьбы демократии и тоталитаризма, свободы и деспотизма, христианства и варварства. Дикхоф предупреждал Берлин о том, что в Америке крепнет убеждение, что главной целью немецкой внешней политики стал экспорт нацизма. Концепция «Нацинтерна» усилилась под влиянием событий, происшедших за последние месяцы как в самой Германии, так и в США. Здесь американцы немецкого происхождения демонстрировали свою солидарность с рейхом и готовность выполнить свои обязательства перед ним.
